— Вот это положи к себе в чемодан, — Вальд сунул в руки Гонсалесу пару продолговатых конвертов. — Сейчас я исчезну, и мы можем встретиться на каком-нибудь опознании. На этот случай — я по-прежнему твой директор и все такое, но я просто приехал в Шереметьево тебя встречать. Из Москвы приехал, из офисины. Все ясно?

— Да.

— Повтори.

— Сеньор не летел со мной. Сеньор просто приехал меня встречать. Но почему сеньор не прислал вместо себя водителя?

— Не твое дело. Хотел сделать сюрприз. И не вздумай покидать аэропорт, пока не увидишься со мной, понял?

— Теперь понял окончательно, — сказал Гонсалес.

— Ну, то-то же.

И Вальд скрылся за полуоткрытой дверью.

Он шел куда глаза глядят. Он дергал наудачу какие-то еще двери и открывал некоторые из них, спускался по ступеням при свете редких слабых лампочек, пересекал трубы, затем поднимался по другим ступеням, пару раз проходил мимо каких-то людей, делавших непонятно что и косившихся на него с подозрением — и, видно, мог бы таким образом даже выбраться наружу. Но это было бы уж слишком большой удачей. Свет карманного фонарика ударил сзади в полутьме, высветил четкую Вальдову тень на ящиках с неведомым содержимым, и Вальд инстинктивно зажмурился. В тишине щелкнул затвор. Раздался злой лай большущей собаки.

— Стой, — звонко донеслось из-за спины, — стрелять буду!

Вальд остановился и поднял руки.

— Документы!

— Да вы что, мужики, — заныл Вальд, — так и заикой можно оставить… Ну, какие у меня могут быть документы? Если б я летел куда… а то…

— Поговори у меня, — сказал молодой голос. — А ну, Рекс, как у нас насчет пластиковой взрывчатки?

Рекс промолчал.

— Насчет наркотиков?

Рекс поворчал, но не гавкнул.

Небось, в бумажку было что-то подмешено, догадался Вальд. Карибская дрянь какая-то… лучше бы это был антиполицай, ей-Богу.

— Чисто, — доложил другой голос.

— Вперед не оглядываясь, — скомандовал первый голос. Вальд повиновался. — Налево, — звенел голос, — прямо… Толкнуть дверь. Направо. Наверх…

Вальд выполнил все приказы. Через десять минут он был выпотрошен, изучен и вдогонку за своим разнообразным хламом, сложенным в полиэтиленовый пакет, препровожден к немолодому уже человеку в форме младшего офицера внутренних войск, поднявшему на него взгляд усталый и все понимающий.

— Что будем делать, Вальдемар Эдуардович? — спросил офицер, заглядывая в потрепанный Вальдов загранпаспорт. — Прописочка-то в Москве имеется?

— Увы, — развел руками Вальд. — Имеется.

— Ну-ка — адресок…

Вальд продиктовал. Офицер развернулся за столом и стремительно, как пианист, пробежал пальцами по клавиатуре компьютера, стоявшего на боковой приставке. Скривился, глядя на монитор.

— Угадали. Вы откуда сейчас?

— Из какого-то подвала, что ли…

— Откуда приехали в аэропорт?

— Странный вопрос, — удивился Вальд. — Из дома…

— Цель пребывания в аэропорту?

— Какая и у всех — встретить человека.

— Фамилия и рейс прибывающего?

Вальд сказал. Офицер опять пощелкал клавишами. Проверяет рейсы, догадался Вальд — небось, не только Гонсалеса, но и меня… Он порадовался гордой самостийности американцев, заполнивших его авиабилет фамилией в английской транскрипции — а не во французской, как почему-то принято на родине.

— М-да, — сказал офицер, закончив свое безнадежное расследование. — Каким же это ветром вас, Вальдемар Эдуардович, занесло на бондовую территорию, а?

— Сам не знаю, — пожал плечами Вальд. — Живот прихватило, а до туалета бежать далеко — поищу, думаю, служебный… Зашел в какую-то дверь, потом еще в одну… смотрю, что-то не то; ткнулся назад, а там уже заперто.

Он подался ближе к офицеру и спросил, доверительно понизив голос:

— Знаете, какое у меня подозрение?

— Ну? — выдохнул офицер, сузив глаза.

— Угостился несвежими пирожками… не вздумайте, кстати, купить — знаете где? На первом этаже; если встать к табло прилета спиной, то прямо и как бы слегка налево…

— Петров, — устало позвал офицер, — выведи гражданина в зону встречи. Смотрите у меня, Вальдемар Эдуардович… если еще раз будете искать туалет в экстерриториальной зоне… Кстати! — его глаза вновь сузились. — А как насчет живота?

— Проблема отпала, — ухмыльнулся Вальд. — Как услыхал Рекса за спиной, так сразу и отпала.

Офицер недоверчиво принюхался.

— Показать? — с готовностью предложил Вальд.

— Шутник, — буркнул офицер. — Петров, выполняй.

Может, насчет Рекса я и не соврал и тем более не пошутил, подумал Вальд через пару минут. Однако, покрутив башкой по сторонам, он понял, что это не так — он просто вдохнул воздух свободы. Историческое путешествие полностью завершилось. Вальд очутился среди своих.

Марина открыла рот и с обычным равнодушием ощутила у себя на языке плоский, безвкусный, сухой кусочек тела Спасителя. Затем она поцеловала такую же сухую, бесцветную пасторскую руку и отошла от алтаря.

— Мария, — услышала она за спиной, и сердце ее затрепетало.

Она отошла в сторону, ощущая за собой движение человеческого тела.

— Не оборачивайся, — тихо сказал мужской голос. — Иди Волковым переулком мимо зоопарка до ГАИ.

— Вы хотели сказать, до ГИБДД? — прошептала она.

— Не умничай, — сказал голос. — Поедешь с двумя, которые окликнут тебя по имени.

Она подождала еще немного, но больше ничего не было слышно. Она обернулась и никого не увидела рядом с собой.

Она сделала, как ей сказали. Небо хмурилось; ветер влачил по переулку сухую листву. С замирающим сердцем она шла мимо невысокой здесь решетки зоопарка, и снова голос из-за спины произнес:

— Мария.

На сей раз она обернулась. Дверца задрипанного «жигуленка», одного из многих стоявших близ переименованного органа, была приоткрыта, и с заднего сиденья выглядывал ничем не примечательный человек — тот, что ее позвал. Он поманил ее рукой и раскрыл дверцу пошире. Марина подошла к машине. На переднем сиденье сидел еще один. Марина села, куда ей было указано.

— Извините, — спросила она у человека, позвавшего ее, — это надолго? У меня кое-какие дела… Я не хотела бы попасть в неловкую ситуацию… — Она поколебалась и добавила: — Как уже было.

— Я не должен с тобой разговаривать, — сказал человек, — так что не задавай больше вопросов… Думаю, в случае необходимости тебе дадут позвонить.

Машина тронулась. Петляя, она проехала несколько пресненских кварталов и заехала в какой-то двор. Человек, сидевший на переднем сиденье, шустро выскочил и услужливо раскрыл пред Мариной дверь. Она вышла. Рядом стояла еще одна машина, иномарка не из дорогих, и дверца ее тоже была открыта.

— Прошу, — показал все тот же человек.

Они пересели. Машина резко рванула с места, буквально выпрыгнула из дворика и через минуту оказалась перед Садовым Кольцом.

«Мы едем в центр», — подумала Марина.

Ее догадка оказалась верной. Машина пересекла Кольцо, затем вырулила на Большую Никитскую и, совсем немного не доехав до Кремля, свернула направо. «Романов переулок», — прочитала Марина на вывеске.

Машина остановилась. Опять перед Мариной открыли дверцу, и — один человек сзади, один впереди — проводили ее к боковому подъезду невысокого самого уродливого во всем переулке дома… да даже и не к подъезду, а как бы к бойлерной.

Снова ходы, двери, ступени, ведущие вниз, даже маленький эскалатор… Однако на этот раз — не так глубоко, как тогда; и правда — это было совсем другое помещение. За очередным поворотом открылся современный, очень уютный холл, разумеется без окон, но залитый ярким искусственным светом, и человек, идущий впереди, отошел в сторону. Другой человек подошел к ней, внимательно осмотрел ее, не дотрагиваясь, и подвел к большой дубовой двери. Затем он вынул из нагрудного кармана устройство, похожее на телефонную трубку, и поднес к своему лицу.