Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Бескорыстие было одним из качеств Дмитрия Ивановича: его очень мало смущала история с Мейером. Для него было главным обогатить науку открытием и совершенно не важно, кто будет пожинать славу этого открытия. Такое бескорыстие он проявлял уже не в первый раз — так, изобретенный им в молодости пикнометр только в России носил его имя.

В среде русских ученых признание открытия Менделеева было более дружным, но и там не обошлось без интриги, значительно задержавшей признание Запада.

Дмитрий Иванович поручил первый перевод изложения своей системы на немецкий язык петербургскому профессору химии Бейльштейну. Тот перепоручил перевод своему лаборанту Ферману, который и исполнил его с понятной каждому в данном случае особой тщательностью, «Между тем, помещенный в немецкой печати текст положений Дмитрия Ивановича оказался не соответствующим точному смыслу оригинальных положений Дмитрия Ивановича Менделеева. При этом А. А. Ферман сообщил еще одну очень любопытную подробность: Бейльштейн, получив от него перевод, сам от себя послал его за границу и адресовал как раз Лотару Мейеру с поручением поместить в журнал». Все это походило если не на прямую интригу, то на большую небрежность и неряшливость в отношении к автору.

Одновременно с работой над созданием «Периодического закона» Дмитрий Иванович без устали работал над огромным трудом — «Основами химии». Этот труд появился в первом издании в 1869 г. Его одного было достаточно, чтобы широко прославить и обессмертить имя своего создателя.

«Основы химии» — прежде всего университетский курс для студентов физико-математического факультета. Текст там напечатан крупным и мелким шрифтами. Крупным — основное, мелким — примечания. Основные — законы, выводы, научные положения, примечания — комментарии к ним, содержащие в себе ценнейшие сведения. Такое построение книги, объясняется заботой большого педагога, не желающего загромождать в умах молодежи основной смысл науки. В предисловии он писал об этом: «Знание выводов без сведения о способах их достижения может легко вести к заблуждению не только в философской, но и в практической стороне наук, потому что тогда неизбежно необходимо придавать абсолютное значение тому, что нередко относительно и временно».

Но вот оценка «Основ химии», даваемая другим ученым:

«Это монументальное сочинение, в котором заключается вся философия химической науки, органически вплетенная в остов фактического материала, и, в частности, подробный комментарий к периодическому закону. Первоначально написанное для начинающих и имевшее одной из своих задач «завлечь в изучение химии сколь возможно больше русских сил», оно содержит так много глубоких и оригинальных мыслей, интересных сближений, оценка которых далеко не всегда доступна для новичка, что сохраняет огромный интерес и для сложившегося химика, который, вновь и вновь перечитывая «Основы», каждый раз найдет в них новые штрихи, новые оттенки мысли. Таких сочинений нет в русской, трудно сыскать их и в мировой химической литературе» (Л. Чугаев).

«Основы химии» создались на фундаменте первого цикла лекций, прочитанных Дмитрием Ивановичем до 1869 г. Каждое последующее издание книги он перерабатывал чуть ли не заново, вкладывая весь накоплявшийся педагогический опыт. Всю жизнь возвращался он к этой работе, не терявшей от времени своего значения. Неоднократные переводы на иностранные языки расширили ее успех далеко за пределами России. Для русской же науки она явилась научным трудом, на котором воспитывались многочисленные поколения студентов-химиков. Переиздание ее в наши дни доказывает, что и до сих пор развитие науки не зачеркнуло значение менделеевских «Основ химии».

Ни растущая слава, ни интриги вокруг открытия периодического закона не выбивали Дмитрия Ивановича из рабочей колеи. Попутно с научными трудами и чтением курса в университете он принимает новую нагрузку — чтение лекций на Высших женских курсах. То было время, когда для значительной части русского образованного общества представления о студентках и нигилистках еще сливались в общий непривлекательный образ «синего чулка». Даже культурнейший слой общества — профессура, зачастую высказывались против женского образования. Быть может память об энергичных сибирячках, о собственной матери, никогда не позволяла Дмитрию Ивановичу присоединяться в этом вопросе к лагерю консерваторов. С первых же шагов молодого дела — женского образования — он становится сам деятелем, осуществляющим создание Владимирских женских курсов. Никакие соображения о занятости не заставили его уклониться от новой кафедры.

Еще одна аудитория — все та же молодежь, но на этот раз в женских платьях, пионерки нового движения. Это — продолжение педагогического призвания, расширение возможности приложения сил. В эти годы творческого подъема, кажется, нет такой работы, которая могла бы их утомить, нет такого препятствия, которое не было бы преодолено, нет затруднений, побороть которые не достало бы душевных средств. В эти годы Менделеев ставит себе огромные задачи научного значения, решает их и не истощается, подобно Фарадею, не приходит, как тот, к годам творческой депрессии. Напряженная воля — не порыв, а ровное напряжение сил, которое он всегда отстаивал, — держит его на уровне высокого одухотворенного труда. На эти годы приходится расцвет лучшего созревания его научной деятельности.

Кабинет и мир

Дмитрий Иванович жил так, что к нему трудно применять обычную хронологию. Вся его работа настолько подавляла собою время, что календарные дни, месяцы, годы теряли свое значение. Были целые большие эпохи: эпоха «капиллярности» и «температуры абсолютного кипения жидкостей», эпоха «водных растворов», эпоха «Периодического закона» и связанных с ним «Основ химии».

После окончания «Периодической системы» наступила эпоха «Упругости газов». Истоки этой мысли относятся еще ко времени пребывая Дмитрия Ивановича в Гейдельберге, с этим вопросом он столкнулся при исследованиях капиллярности.

Русское техническое общество предложило Дмитрию Ивановичу средства для опытов над изменением упругости газов в связи с изменением температуры. Предложение это не было только меценатством по отношению к знаменитому ученому, до сих пор располагавшему весьма ограниченными средствами для своих исследовательских работ. Предложение это диктовалось вопросами первейшей государственной важности. России необходимо было обновить свое вооружение и обновить как можно быстрее свою артиллерию. Вопросы артиллерийского перевооружения нуждались в разработке теоретической базы, упирались в вопросы упругости газов. Конечно, предложение Технического общества не было так откровенно сформулировано. Для Дмитрия Ивановича было необходимо под каким бы то ни было предлогом получить возможную обстановку для работы, а, здесь предлагались и помещение, и средства. Условием же ставилась разработка вопросов, издавна интересовавших самого Менделеева. С 1871 г. он занялся во вновь оборудованной лаборатории, помещение для которой выделил С-Петербургский университет в соседстве со старой своей лабораторией, проверкой основных законов о расширении газов Бойля — Мариотта и Гей-Люссака. Здесь он рассчитывал найти новое и важное в научном и практическом отношении, изучая состояние газов в двух предельных условиях: при очень больших, и при очень малых давлениях. При первых он предвидел возможность подойти к предельному объему газов, при котором они представляют особенно сильное сопротивление сжатию. Но всего больше привлекала его область крайних низких давлений, тогда еще мало изученных. В этой области он рассчитывал «дойти до уничтожения упругости газа, т. е. до прекращения в дальнейшем расширения». Как всегда, широко охватывая предмет, он предвидел важные последствия, которые имели бы подобные результаты для космической физики. «Тогда, — говорит он, — должно будет признать существование реальной границы для земной атмосферы, что согласуется с тем фактом, что атмосферы небольших светил несомненно содержат различные газы, что не было бы если бы не существовало предела для расширяемости газов. Тогда должно будет признать также, что упругий световой эфир небольшого пространства составляет вещество, настолько же отличающееся от газов, насколько одно химическое простое тело отличается от другого, т. е. что они не переходят друг в друга».

18
{"b":"197339","o":1}