Судя по воспоминаниям Горького и Сереброва, в определенный период жизни Савва Тимофеевич оценивал деятельность В. И. Ленина и его ближайших соратников выше, чем деятельность их коллег по фракции.[559] Правда, в достоверности этих воспоминаний приходится сомневаться. Во всяком случае, в той их части, где говорится о политической позиции Саввы Тимофеевича. Можно лишь утверждать следующее: внимание Морозова, с его многолетними попытками решить рабочий вопрос, безусловно привлекли марксистские идеи.
О помощи, которую С. Т. Морозов оказывал большевикам, в литературе уже неоднократно говорилось, и, думается, нет необходимости специально останавливаться на каждом конкретном факте, когда Морозов оказывал помощь большевикам. Хотелось бы отметить другое.
Во-первых, сами даты указанных событий говорят о той связи, которая существовала между отношениями Морозова с Андреевой и его поддержкой ленинской группы. С. Ю. Витте, с 1903 года председатель Комитета министров, прямо указывал: «Морозов дал через актрису, за которой ухаживал, сожительницу Горького, несколько миллионов революционерам».[560] Сергей Юльевич был весьма хорошо осведомлен о деятельности политического подполья — правда, не знал или не помнил конкретных сумм: современные исследователи говорят о тысячных, а не о миллионных пожертвованиях Морозова.[561] Сама же М. Ф. Андреева признавалась: «…если до 1902 года я помогала многим, то с этого времени все мои усилия были твердо направлены в сторону большевиков» (разделение на большевиков и меньшевиков произошло лишь в июле 1903 года, на II съезде РСДРП). Савва Морозов также начал активно поддерживать большевиков именно в 1902 году и следовал этим курсом вплоть до весны 1904-го.[562] Зимой 1903/04 года Андреева и Горький стали открыто жить гражданским браком, несмотря на общественное порицание. С этого момента доселе бурный поток морозовской денежной помощи большевикам превратился в тоненькую струйку, фактически сошел на нет. Следующей зимой Савва Тимофеевич поссорился с Горьким,[563] которого отныне «…в разговорах со знакомыми сухо называл «Максимом» или «Алексеем», а то даже и «господином Горьким».[564] Даже та тоненькая струйка денежных вливаний в революцию, которая еще оставалась в 1904-м, на глазах иссякала.
Во-вторых, все пожертвования Морозова на нужды фракции направлялись по тем каналам, которыми заведовала Андреева.
Наконец, в-третьих, имеется еще одно обстоятельство, которое хотелось бы осветить подробнее.
В советской литературе за С. Т. Морозовым закрепилось данное ему А. М. Горьким прозвище «социальный парадокс». Алексей Максимович таким образом хотел подчеркнуть, что Морозов — потомственный капиталист — увлекался идеями Карла Маркса и давал немалые деньги на революцию. По выражению одного из служащих Никольской мануфактуры, Савва Тимофеевич «на одном стуле… накапливал богатства, а на другом растрясывал на революцию».[565] Действительно, купец-миллионщик поддерживал большевиков. Но из этого нельзя делать однозначный вывод, что его разум оказался прочно и бесповоротно завоеван крайне левым течением политической мысли. Необходимо учитывать, что в начале XX столетия, как и в 1890-е годы, политические воззрения С. Т. Морозова были сложны и не поддаются однозначной трактовке. У него имелись собственные взгляды на политическое и общественное устройство, которые чаще всего не находили отклика в деятельности уже существующих организаций.
Несмотря на всю свою активную помощь большевистской фракции социал-демократов, Савва Тимофеевич… не являлся по-настоящему убежденным сторонником большевиков. По словам Марка Алданова, политическое настроение Морозова «было неопределенно левое и романтическое».[566] Это подтверждает граф Д. А. Олсуфьев. Университетский приятель С. Т. Морозова Дмитрий Адамович поддерживал с ним общение вплоть до 1905 года. Приятели вместе ходили на представления Художественного театра, в частности, смотреть пьесу «На дне», которая шла на сцене МХТ с конца 1902 года. Олсуфьев писал в посвященных Савве Тимофеевичу воспоминаниях: «Конечно, я ни на минуту не сомневаюсь, что Морозов никогда не был революционером взаправду, а просто «блажил», или, как говорится, с жиру бесился, сыпля деньгами на революцию: он делал это исключительно из соображений политического снобизма, т. е. играл в ту опасную игру, которая и привела его к преждевременной трагической кончине».[567]
Вероятно, не только большевики получали от Морозова средства на политическую деятельность. Материальную поддержку он оказывал и представителям других партий. На страницах романа Марка Алданова «Самоубийство» имеется следующий диалог: «Видишь ли, за границей известно, что Савва Морозов дает большие деньги и на политические дела. — Действительно дает. Сколько с него перебрал на это Горький, и сказать тебе не могу. Притом на политические дела разного направления. Конечно, в пределах левого лагеря, о правых Морозов и слушать не стал бы. Он дает деньги и либералам, и социалистам всех оттенков».[568]
В начале 1900-х годов в доме Саввы Тимофеевича бывали представители самых разных общественных сил, от либеральных до леворадикальных. Не приветствовал он только правых политиков любых мастей. Морозов был уверен, что России необходимы преобразования. По словам Горького, «в словах Саввы Морозова не прикрыто ничем взвизгивала… жгучая боль предчувствия неизбежной катастрофы».[569] Однако его мнение о том, как именно следует осуществлять эти преобразования, постепенно трансформировалось.
В 1902–1903 годах, будучи тесно связан с Андреевой, Морозов, по-видимому, считал революцию неизбежной, так как «только этим путем и достижима европеизация России, пробуждение ее сил. Необходимо всей стране перешагнуть из будничных драм к трагедии. Это нас сделает другими людями».[570] В 1903 году Савва Тимофеевич поддерживал связи и с социал-демократами (вероятно, не только с большевиками), и, видимо, с эсерами[571] (иначе социалистами-революционерами) — представителями крупнейшей в России левой буржуазно-демократической партии.[572]
Как известно, эсеры, в отличие от большевиков, делали ставку на «трудовой народ» (прежде всего крестьянство, а уж потом на рабочий класс и демократически настроенную интеллигенцию), да и в методах борьбы они расходились с большевиками. Для значительной части эсеров проведение демократических реформ мыслилось первостепенной задачей. Вероятно, Морозову были близки требования эсеров, но в то же время он совершенно не разделял ни их методов, ни ставки на крестьянство. Савва Тимофеевич являлся промышленником и отчетливо понимал: если в России совершится переворот, его основной движущей силой станут оторванные от земли, хорошо организованные рабочие. Поэтому в смысле тактики ему были ближе социал-демократы. Кстати говоря, деятельности большевиков Савва Морозов придавал важное, но не исключительное значение. По свидетельству Горького, купец говорил: «Для меня несомненно, что это течение сыграет огромную роль». Однако тут же добавлял: «Очень вероятно, что, когда революция придет, Ленина и его группу вздуют, истребят, но — это уж дело второстепенное».[573]
