Чувство Саввы Тимофеевича к юной Зинаиде было взаимным и столь сильным, что молодые люди не остановились даже перед разводом, инициатором которого, по-видимому, являлся Савва. В ту эпоху развод, да еще в старообрядческой среде, являлся страшным грехом, делом практически немыслимым. Он бросал тень позора не только на разводящуюся пару, но и на родственников с обеих сторон. Да и разрешения на развод добиться было непросто; ситуацию несколько облегчало лишь то, что у семейной пары не было детей.
Зинаида Григорьевна долго сомневалась, прежде чем решиться на развод. Ведь она не только обрекала себя на общественное порицание и крупную ссору с родственниками, но и вступала на зыбкую почву, где всё ее будущее зависело только от Саввы и его порядочности. Свое тяжелое состояние она описывает в мемуарах: «Когда началась моя любовь к Савве Тимофеевичу, мы с Серг[еем] Викул[овичем] были в Крыму, мне было 18 л[ет], и я, не будучи плаксивой, целые дни плакала и не знала: решаться ли мне на развод… Я помню, я сидела у окна… К дому, где мы жили, подъезжает коляска, запряженная четверней. Выходит из нее А. А. Остроумов (он уезжал с своей женой), в руках у него букет дивных роз, который он несет как-то боком, входит ко мне и говорит: «Все ревешь… на цветы». Он знал мою драму и понимал, что в то время развод не шутка».[153] Через много лет после этого события Зинаида Григорьевна с теплотой отзывалась об Алексее Александровиче Остроумове — выдающемся русском враче-терапевте, профессоре терапевтической клиники Московского университета (с 1880 года): хотя Остроумов и держал себя «резко, даже временами грубо», это «…был человек большой души, ко мне он относился трогательно».
Несмотря на все переживания, 26 января 1887 года решением Владимирского окружного суда брак Зинаиды Григорьевны и Сергея Викуловича Морозовых был расторгнут. «Весной 1888 года Савва и Зинаида стали встречаться почти открыто». Родители восприняли такую связь «…как немалый позор. Мария Федоровна вызвала к себе Савву, но, увидев его счастливые глаза, спокойную убежденность в своей правоте и уверенность в будущем с Зинаидой, не стала уговаривать его расстаться с этой женщиной».[154] Видимо, Мария Федоровна, будучи женщиной умной и многоопытной, понимала, что переупрямить старшего сына она не в силах. Запретный плод, как известно, приобретает особую сладость. Поэтому… не лучше ли отойти в сторону и подождать — авось Саввушка пресытится общением с любезной ему «разводкой» и выберет себе невесту получше? А чтобы избежать скандала, можно было бы выплатить Зинаиде Григорьевне определенную сумму или даже обеспечить ее пожизненным содержанием. Однако подобным мыслям, если они и мелькали в голове Марии Федоровны, не суждено было осуществиться.
После того как Зинаида расторгла первый брак, прошло около двух с половиной лет. Ее бурный роман с Саввой Тимофеевичем продолжался, об официальном оформлении отношений речи не шло. И вдруг… «Как гром среди ясного неба прозвучало для Марии Федоровны заявление сына о том, что они с Зинаидой Григорьевной ждут ребенка и вопрос о свадьбе для него решен окончательно». Конечно, по отношению к избраннице Савва Тимофеевич поступил как порядочный человек. Но его решение не на шутку обеспокоило родственников, так как являлось нарушением важнейших норм его среды. Молодой купец открыто бросал вызов основам своей веры, ввергая две души — свою и Зинаидину — в страшный соблазн. Кроме того, дело шло ни много ни мало о чести двух почтенных семейств! Женитьба на разведенной особе в старообрядческой среде считалась «грехом и позором». Это событие бросило бы тень и на Морозовых, и на Зиминых. Внук Саввы Тимофеевича передает фразу, сказанную Зинаидой Григорьевной: «Когда разъехались мы с Сергеем да пошла я по второму разу под венец… сказал родитель: «Мне бы, дочка, легче в гробу тебя видеть, чем такой позор терпеть».[155]
Тут уж было не до политики. Родители сделали всё возможное, чтобы изменить решение сына. Савва Тимофеевич «с обидой вспомнил слова матери Марии Федоровны: «Да уж порадовал ты меня, Саввушка. Первый жених на Москве, а кого в дом привел… Что бесприданница твоя Зиновия — еще полбеды, разводка — вот что плохо».[156] Однако никакие уговоры на Савву не подействовали. «Для Саввы Тимофеевича, обладателя двух университетских дипломов, изъездившего половину Европы… не было невесты, желаннёе этой «разводки». Ради нее… едва не рассорился с родителями, пока добился благословения на брак». Родителям и жениха, и невесты оставалось только одно: смириться с решением своих детей и скрепя сердце благословить молодых. Поэтому 18 июня 1888 года Тимофей Саввич и Мария Федоровна Морозовы, а также купец 2-й гильдии Г. Е. Зимин подписали «Предварительное объявление, по коему законного препятствия к записи настоящего брака они не заявляют и поддерживают вступление их сына и дочери в законный брак».
Свадьба Саввы Тимофеевича Морозова и Зинаиды Григорьевны Зиминой состоялась 24 июня 1888 года. Жениху было 26 лет, невесте — 21 год. Молодые начали новую жизнь отдельно от родителей, въехав в собственную усадьбу на Никитской улице. Усадьба эта, скорее всего, являлась частью «родительского благословения» Тимофея Саввича и Марии Федоровны Морозовых. Любопытно, что ближайшим соседом молодых Морозовых являлся «выдающийся русский врач, профессор и директор госпитальной терапевтической клиники Московского университета Алексей Александрович Остроумов» — тот самый, который поддержал Зинаиду Григорьевну в непростое для нее время.
Савва Тимофеевич и Зинаида Григорьевна поступили по-своему, вынудив родителей пойти на уступки. При этом влюбленные не хуже родителей понимали, что их желание пожениться идет вразрез с принятыми в обществе нормами. Так, специалист по истории купеческой благотворительности Г. Н. Ульянова утверждает, что 3. Г. Морозова «внесла первое крупное пожертвование в возрасте 21 года».[157] То есть — в 1888 году, тогда же, когда она вступила в брак с Саввой Тимофеевичем. Таким образом, Зинаида Григорьевна, воспитанная в старообрядческой среде, старалась облегчить легшее на ее плечи бремя греха, усугубленного тем, что ребенок был зачат еще до свадьбы. Что касается Саввы Тимофеевича, то он, видимо, еще больше отошел от Бога. Ради любимой женщины он решился на смелый шаг — преступил религиозные каноны. Вплоть до конца 1890-х годов супружеская жизнь Саввы Тимофеевича и Зинаиды Григорьевны была счастливой.
Что же представляла собой Зинаида Григорьевна как женщина и как личность?
Красавицей Зинаида Григорьевна не слыла, но обладала эффектной, привлекательной внешностью. Ее «карие с зеленоватым отливом глаза» притягивали мужчин. А природное обаяние, безупречная осанка и хороший вкус вкупе с умением «подать себя» заменяли ей красоту. К сожалению, в описаниях современников она предстает уже немолодой женщиной, матерью троих или четвертых детей, и представить себе, какова она была в молодости, можно лишь по фотографиям. А они лишь показывают лицо и фигуру, и впрямь эффектные, но не передают движений, манер, голоса. Купец П. А. Бурышкин, который общался с 3. Г. Морозовой в 1900-х годах, писал: «Я ее помню уже не молодой, но еще очень интересной женщиной, весьма авторитетной и скорее надменной. Она была своего рода русским самородком».[158] А князь С. А. Щербатов так отзывался о 3. Г. Морозовой, с которой познакомился в 1898 году: «Женщина большого ума, с прирожденным тактом и нарядной внешностью, ловкая, хитрая, острая на язык и не лишенная остроумия, равно как и художественного чутья, с черными, умными и вкрадчивыми глазами на некрасивом, но значительном лице, принимала с поистине королевским величием, вся увешанная дивными жемчугами».[159]
