Прочел снова. Общий ритм стихотворения вроде бы понравился. Хотел подправить некоторые слова, переставить строчки и передумал: «Не берись за ручку: испортишь, опять будешь исправлять, от этого трудно удержаться». Как раз в это время влетели Бакен Серикбаев и Абдулла Асылбеков:

— Идем скорее. Приехал товарищ из Омского полка, скоро собрание в гарнизоне. Собирайся быстрее!

— Я написал стихи…

— А ну-ка, ну-ка, прочти, — оба с интересом взглянули на Сакена. Тот постоял немного в нерешительности, пе зная, прочесть первую строфу или не стоит, затем медленно, отчетливо выделяя ритм и помогая себе жестикуляцией, начал:

Рука его невольно вырвалась вперед, когда он дошел до строки:

Подняв руку, будто птица крыло, он закончил:

Абдулла и Бакен слушали стихотворение и с удивлением смотрели на Сакена. Таким они еще его не видели. Казалось, что в этот момент Сакен выступал с трибуны перед многомиллионной аудиторией.

— Замечательно, замечательно! — Оба не знали, какими еще словами выразить свое восхищение.

— Вместо того чтобы кричать «замечательно!», сказали бы, что здесь лишнего, где надо переделать, думаете, я Жду от вас похвал? Если бы вы не помешали, я бы сделал его таким, что любо-дорого. — Сакен не мог не подтрунить над товарищами. — Можете вы что-нибудь еще добавить? — он испытующе взглянул на Бакена и Абдуллу.

Потом вздохнул:

— Эх вы, политические деятели, некому бить меня за то, что я решил читать вам стихи. — И рассмеялся. — Людям нужно такое слово, которое звало бы к действию, понимаете? Ну ладно, пошли в гарнизон.

Возле торговых рядов — большая площадь. С краю ее — двухэтажный дом, по красоте и величине третий в городе. — После Октябрьской революции, когда комиссары Керенского потеряли прежнюю власть и влияние, здесь разместился военный гарнизон. Там живут Мрнин, Кривогуз, Лозной, Коломейцев — солдаты-большевики. Гарнизон под их влиянием. Комиссара Временного правительства прапорщика Петрова встречают смехом.

Когда сюда пришли Абдулла, Бакен и Сакен, рыжеволосый среднего роста синеглазый парень в солдатской форме поднялся на трибуну. Собравшиеся уже знали его фамилию — Катченко!

— Товарищи, я прибыл к вам по поручению Омского полка. Вы знаете, что власть царя, а затем Керенского свергнута и вся власть перешла в руки Советов. Впервые в истории образовано правительство рабочих и крестьян. Создан Совет Народных Комиссаров во главе с вождем пролетариата Владимиром Ильичей Лениным! — Речь оратора заглушили крики и бурные рукоплескания. Нашлись и недовольные:

— Много из Омска приезжало комиссаров вроде тебя. Вчера еще говорили, что Ленин — немецкий шпион, а большевики — бунтовщики.

— Товарищи! Граждане! — прервал оратор. У него был густой голос, в котором явственно слышался акцент певучего, нежного украинского языка. — Так говорили и говорят враги пролетарской революции и мещане-обыватели, которые поют под дудку богатеев и офицеров. Сыты мы по горло их баснями. Давайте сначала я расскажу о том, что видел и слышал, а потом сами решайте, что делать. Сейчас Советская власть устанавливается повсюду. Везде создаются Совдепы, власть переходит в руки трудового класса. В Омске создан Совдеп. Ему подчиняются город и села. Нравится вам или не нравится — ваше дело, но не подчиняться Советам, которые избраны самими рабочими, крестьянами и солдатами, — значит думать, что еще продолжается время Керенского. Ошибаетесь, очень ошибаетесь. Эта власть называется диктатурой пролетариата. Ее цели: окончить империалистическую войну, землю отдать крестьянам, помочь продовольствием голодным, больным, калекам.

По толпе, собравшейся на митинг, прошел гул. Все взволнованно зашевелились, словно ветер взрябил поверхность воды. Взобравшись на трибуну, эсер Патрокеев начал расхваливать программу социал-революционеров. Приехавший со специальным поручением из Омска комиссар Временного правительства Хомутов тоже выступил против Катченко. После него на трибуну поднялся акмолинский казачий атаман Кучковский:

— Вы слушали приехавших из Омска. Теперь послушайте меня, и я расскажу вам то, что видел и слышал. 11 и 13 ноября проходило собрание казачьего войска. На нем были рассмотрены текущие вопросы и было вынесено постановление о том, чтобы правительство состояло только из социалистов, но чтобы в него не входили Ленин, Троцкий и Крыленко.

Зал взорвался возмущенными криками. Кучковский остолбенело замолк и только искоса поглядывал на Монина. Из зала доносились крики:

— Атаман еще слепой!

— Прогнать его с трибуны, плевать мы хотели на его слова!

Монин громко зазвонил колокольчиком.

— Соблюдайте порядок, выходите на трибуну и высказывайтесь. — С трудом удалось ему успокоить собравшихся.

Разозленный тем, что он теперь потерял былую власть, атаман стоял в нерешительности, не зная, продолжать речь или не стоит.

— Ну чего ты, воды в рот набрал, что ли? Спой, соловушка, — насмешливо крикнул кто-то из зала.

— Я тоже, как Катченко, рассказываю о том, что видел и знаю. Если хотите, у меня есть решение войскового Совета казачьих депутатов, могу прочитать его, — атаман потянулся к бумажке.

— «1) По единодушному мнению Совета власть должна быть однородно социалистической — от народных социалистов до большевиков включительно при непременном условии персонального отвода».

Ему не дали продолжать.

— Сойди с трибуны!

— Хватит!

— Вон с трибуны, вон! — зашумели, закричали в зале.

Кучковский, опустив плечи, сошел вниз. От имени присутствующих на митинге казахов и татар слова попросил Сакен.

— Атаман должен делать то, что положено атаману. Но я ответил бы ему словами Крылова: «Ай, Моська, знать, она сильна, что лает на слона!» — Зал сотрясли раскаты могучего хохота. Сакен продолжал: — Если бы речи, митинги и собрания приносили людям очищения от грехов, то, видит бог, акмолинцы первыми попали бы в рай. — В зале опять засмеялись. Аудитория стала с интересом вслушиваться в слова оратора.

— То, что сказал солдат, который приехал из Омска, мне нравится. Разве можно быть против, если трудовой народ, который столько лет кормит баев и беков, чиновников, помещиков и войсковых атаманов, хочет теперь сам воспользоваться плодами своего труда? Кто из вас, стоящих здесь, сытно ел, беспечно веселился, лежал на пуховой постели? Разве в серых шинелях и с винтовками в руках не те, кто до этого ходил за сохой и быком? Винтовка дается не для того, чтобы человек забыл, откуда он происходит, а для того, чтобы научиться, как с нею надо обращаться, как заставить врага склонить голову и покориться. Но надо знать, против кого ее следует повернуть. Наша организация «Жас казах» целиком приветствует Советскую власть.

В зале опять загалдели. Присутствующие на митинге громко переговаривались:

— Здорово этот киргиз говорит по-русски!

— Ученый, видать!

— Да он большевик!

— Думает, наверное, главным стать среди киргизов.

Эти возгласы перекрывались рукоплесканиями. Председательствующий Монин кратко заключил митинг:

— Пошлем Ленину телеграмму, что поддерживаем Советскую власть.

Когда народ стал расходиться, Кривогуз остановил Сакена и что-то прошептал ему на ухо. После митинга состоялось совещание, на котором присутствовало человек тридцать. Опять выступил Катченко. Он сказал, что первым делом следует захватить власть в городе, а для этого необходимо составить организационную группу. На совещании был избран большевистский комитет из 11 человек, в состав которого в числе других вошли Катченко, Монин, Сейфуллин, Серикбаев, Кривогуз.