«На нас». Ее бедное сердце так сильно колотилось в груди, что она не могла говорить. Он остановился за сундуком и опустил подсвечник, чтобы ей было виднее.

– Вам нужно больше света.

Она наконец обрела дар речи.

– Как и вам.

Нельзя касаться его, нельзя. Только так Вайолет сможет держать себя в руках и сосредоточиться на Фрэнке. Блэкстон должен рассказать все, что знает.

Он поставил подсвечник на открытый сундук и встал позади нее, осматривая вещи, как и она до него.

– Как вы думаете, что мы упустили из виду в первый раз?

«Мы». Снова он допустил эту оговорку. Словно они вместе работают, словно у них одна цель. Но ведь это не так!

– Я думала, вы ушли.

– Уйти и оставить вас среди потенциальных врагов государства?

Она снова посмотрела на сундук Фрэнка.

– Должно быть что-то еще. Раньше у нас было слишком мало времени.

– Думаю, нам нужно еще больше света. – Он обошел комнату, собирая подсвечники и свечи, и вскоре вокруг них стало светло как днем. Он снова встал позади нее так близко, что она чувствовала приятный запах мыла, такой, какой обычно заполняет комнату, когда снимаешь кожуру с апельсина.

– Где вы были? – Она повертела обручальное колечко на пальце.

– Вам правда интересно?

– Никогда о вас не думала.

– Лгунья. Вы злились много месяцев. Вы придумали тысячи упреков в мой адрес. Вы сожгли все, что я вам подарил.

– Не было ничего подобного.

– Вы обратились к своей подруге Августе Лаундес, которая оклеветала меня и убедила вас в том, что избавиться от такого титулованного мерзавца, как я, – это чистое везение.

Вайолет посмотрела на него. Его глаза были слегка прикрыты. Длинные черные волосы спадали почти до плеч.

Он в точности описал ее попытки забыть его, за исключением того, что по сотне раз на дню она ругала себя последними словами, называла дурой и рыдала в подушку. И только спустя несколько недель Августа вытащила ее из зареванной постели, расчесала ее безнадежно запутанные волосы и поставила на ноги.

Поначалу каждый шаг давался ей с таким трудом, словно она вспахивала поле. А в лицо ей дул ветер потери, унижения. Но она шла вперед, загрузила себя делами, заставила думать о чем угодно, только не о нем. И сейчас, когда она добилась такого прогресса, он вернулся и говорит «мы» и «нас», выбивая почву из-под ног. Что ж, она не покажет ему, как тяжело ей все далось.

Вайолет встала, завернулась в шаль и подошла к письменному столу Фрэнка.

– Августа сказала, что мне еще повезло.

– Я знал, что вы можете на нее положиться, – ответил Блэкстон, как ни в чем не бывало разглядывая свои ботинки.

– Столько глупостей совершается в молодости, – сказала она, глядя на стол.

– И это, как всегда, неизбежно. Так чем же вы были заняты с тех пор?

Вайолет отошла от стола к холодному камину.

– Я? Я настоящий филантроп. Едва ли найдется в нашем большом городе человек, которому я бы отказала в помощи. Я перепрофилировала несколько портняжных мастерских с неприбыльного нынче шелка на столь востребованную парусину, снабдила рыбаков лодками, разместила сотни рабочих, которые приехали в Лондон. Я вызволила немало детей из тюрьмы. И наконец я – президент британской Ассоциации пчеловодства.

Ее слова звучали как-то жалко. Что толку от ее благородства и подвигов, если до сих пор она боится прикоснуться к нему. Какая разница, кого она спасла в Лондоне, если не спасла саму себя. Вайолет хотела бы сказать «я полюбила и вышла замуж» – это был бы стоящий ответ, но не судьба. Она передвинула пару каменных сов на каминной полке ближе к черно-красной греческой вазе. Фрэнк собирал в ней пенни, которые находил где-нибудь и называл рабочими лошадками. Голос Блэкстона вернул ее в реальность.

– Что ж, вы воспользовались временем лучше, чем я.

Она повернулась и посмотрела на его спину. Не очень-то он обходительный.

– Вы не ответили на мой вопрос о том, где вы были все это время.

– В Греции.

– Как Байрон? Вы помогали им в борьбе за независимость?

– Вот уж нет. Абсолютно бесполезная затея.

– Вы там болели? – Она снова подметила его худобу и нездоровый цвет кожи.

– Это жестокая страна. У бандитов и их предводителей там куда больше силы, чем у правительства.

– Вы уже заезжали домой?

При слове «дом» Блэкстон непроизвольно вздрогнул.

– Нет.

Она подметила, как резко он оборвал тему.

– Вы стали знамениты в Лондоне.

– Не более, чем прежде.

Вайолет симметрично расставила предметы на полке.

– Что привело вас на службу в правительство?

– Я обладаю некоторым опытом, который им требуется, кроме того, мне не приходится бросаться на пушки.

Она снова присела на банкетку, не в силах стоя выносить его присутствие. Как ни странно, но она по-прежнему чувствовала это: поток, проносящийся сквозь нее, сбивающий с ног и увлекающей к нему.

– А я всегда думала, вы предпочитаете бросаться на пушки.

– Не сомневаюсь, что вы так и думали. Так что мы расскажем людям? – Он взял ее за руку и коснулся ее пальца там, где она теребила кольцо. – Мы никогда не убедим принца и его братию в том, что мы обручены, если вы будете так нервно крутить обручальное кольцо.

Прикосновения Блэкстона не отличались дружелюбием принца. Его пальцы были тверды. Чувства Вайолет обострились, а пальцы напряглись. Впрочем, она не стала совершать глупость и одергивать руку. Напротив, она набралась сил и ответила:

– Вы должны были предупредить своего благодетеля, что у нас за плечами история, которая делает вас неподходящим человеком для этой работы.

Он отпустил ее.

– Как ни печально, Вайолет, они все знают, и именно из-за этой истории выбрали меня. Так что возьмите себя в руки и заставьте весь мир поверить, что вы передумали и оставили все в прошлом.

Она встал и повернулся к ней спиной.

Пенелопа ее никогда не простит.

– Дальше будет видно, а пока что нам нужно убедить только принца.

– То есть вы не будете делать заявление для прессы? – спросил он, бросив взгляд через плечо.

Она покачала головой.

– Хорошо. – Он снова встал позади. – Что написал Фрэнк в письме?

– Фрэнк не писал его.

– Не его почерк?

Она услышала в его голосе заинтересованность и поняла, что он тоже отметил эту деталь.

– Нет, почерк его. А вот слова не его. – Вайолет достала письмо из рукава. – Кто-то говорил ему, что писать.

Блэкстон повернул письмо к свету и прочел.

– Он ведь всегда называл вас «Ви». Вы позволите Престону сделать копию для меня?

Вайолет кивнула, Блэкстон сунул письмо в карман. Она посмотрела на сундук Фрэнка.

– Какое впечатление на вас произвел принц?

– Когда он не делал комплименты мне, он делал комплименты Англии.

– Вы заставили его сказать что-нибудь о Фрэнке?

– Каждый раз, когда упоминала имя брата, он называл какую-нибудь достопримечательность Лондона, которую Фрэнк рекомендовал ему посмотреть. Принц собирается совершить конные прогулки в парке, посетить газовый завод, сходить в зверинец, потанцевать на балу и подняться на воздушном шаре. По его поведению не скажешь, что он испытывает чувство вины. Похоже, он действительно не знает, куда девался Фрэнк.

– Он не говорил о том, что встречался с министром иностранных дел Великобритании?

– Нет, но ведь это, насколько я понимаю, цель его визита. Я помню, что Фрэнк говорил что-то похожее.

– Да, он должен отчитаться о том, как идут дела с перевооружением молдавской армии.

– А что, Молдавия должна прикрывать спину России от Турции?

– Это выглядит маловероятно, если, конечно, он не напугает царя своими золотыми аксельбантами.

Знакомый голос Блэкстона убаюкивал ее, и она попыталась встряхнуться. Смотреть дальше в сундук Фрэнка толку не было. Она снова встала и подошла к камину. Огонь не зажгли, и она почувствовала, что в комнате становится прохладно. Фрэнка не было уже несколько недель, поэтому комната казалась мертвой.