– Не смешите меня. Я не дикарка и не убийца.

Фергус криво улыбнулся и перешел на «ты».

– Но ты попала в компанию дикарей, девушка. Разве ты не понимаешь, что это заразно?

Она смотрела на его обветренное лицо, пока он обматывал бечевкой ее запястья с не зажившими после утреннего испытания ранами.

– Я не могу понять, Фергус, ты это говоришь всерьез или шутишь.

Он снова ухмыльнулся.

– Вот у тебя и есть о чем подумать, девушка, пока ты будешь уплывать в страну снов.

Лучи утреннего солнца пробудили Амелию от беспокойного сна. Она села на меховой подстилке и увидела, что костер уже потрескивает, а на большой сковороде жарится яичница.

– Гавин, ты возишь в своих сумках кур? – спросила она и, опустив взгляд на свои руки, заметила, что они уже не связаны.

Кто-то перерезал веревки, пока она спала, и она этого даже не заметила.

Гавин откинул голову назад и расхохотался:

– Кур в сумках! Ах, леди Амелия, какая же вы глупышка.

Она удивленно заморгала, но внезапно перед ней вырос Дункан с оловянной кружкой в руках. Она сидела, и ей пришлось запрокинуть голову и прищуриться, чтобы вместо его мускулистых ног и складок зеленого пледа увидеть освещенное утренним солнцем лицо.

Он показался ей еще более привлекательным, мужественным и загадочным, чем накануне. Один из его крепких пальцев был продет в ручку помятой кружки, другая рука сжимала рукоять секиры. Легкий ветерок развевал концы его длинных волос.

– Ты никогда не расстаешься с этой штуковиной? – спросила она, утомленная видом зловещего оружия.

Он тряхнул головой, отбрасывая назад копну растрепанных волос.

– Да, она всегда со мной. Бери и пей.

– Что это? – спросила она.

– Кофе.

Амелия приняла из его рук дымящуюся кружку. Дункан сел рядом с ней.

Гавин деловито переворачивал яичницу, а Фергус немного поодаль играл с мечом, размахивая им в воздухе и делая мощные выпады.

– Он к чему-то готовится? – спросила Амелия, прихлебывая кофе.

– Просто поддерживает форму.

– Я так полагаю, что смертоносные схватки для вас – обычное дело, – не унималась Амелия.

Дункан слегка на нее покосился, но ничего не ответил.

– Это ты меня развязал? – продолжала засыпать его вопросами девушка. – Должно быть, я спала очень крепко, если ничего не заметила.

– Да, ты крепко спала всю ночь.

Она не сводила глаз с Фергуса, который продолжал упражняться с мечом.

– И ты это видел вон с того склона?

– Я спустился вниз, убедившись, что все тихо, – сообщил ей Дункан.

– Значит, ты бродил по лагерю и наблюдал, как я сплю?

– Да. – Он взял из рук Гавина вторую кружку и подул на клубящееся над ней облачко пара. – Я смотрел на тебя всю ночь, девушка, и считаю своим долгом сообщить тебе, что ты храпишь, как бык.

– Ничего подобного!

– Гавин слышал это так же отчетливо, как и я. – Он повысил голос: – Верно, Гавин? Ты слышал ночью, что леди Амелия храпела, как бык?

– Да, девушка, из‑за тебя я не мог уснуть.

Амелия смущенно поерзала на мягком меховом одеяле и сделала еще один глоток кофе.

– Я не собираюсь спорить с вами из‑за такой ерунды, – заявила она.

Дункан скрестил свои длинные ноги.

– Мудрое решение, девушка. Иногда лучше уступить сразу.

Она горько усмехнулась.

– М‑м, вчера я в этом и сама убедилась. Когда ты под дождем повалил меня на землю.

Гавин, только что разбивший на сковороду еще два яйца, на мновение поднял на них глаза.

– Хоть этот урок ты усвоила, – хмыкнул Дункан. – Это очень важно – понимать, когда сопротивляться бесполезно.

Амелия покачала головой, отказываясь реагировать на эту провокационную фразу.

– И что же могущественный победитель придумал для своей узницы на сегодня? – спросила она, твердо решив сменить тему. – Я полагаю, что ты потащишь меня еще выше в горы? Хотя я не вижу в этом смысла, если ты действительно хочешь, чтобы Ричард нас нашел. Впрочем, возможно, ты передумал.

Он снова покосился на нее.

– О, девушка, я этого хочу. Я просто намерен заставить его помучиться подольше в неизвестности, где ты и что с тобой. Мне нравится представлять себе, как он по ночам ворочается в постели и не может сомкнуть глаз, задаваясь вопросом, жива ты или мертва. А возможно, он рисует себе картину, как моя секира разрезает твое платье, как ты дрожишь и съеживаешься от моих прикосновений, моля пощады, а затем умоляешь меня заласкать тебя до бесчувствия. И так снова и снова, ночь за ночью.

Она метнула в него уничтожающий взгляд.

– Ты очень сильно заблуждаешься, Дункан, если думаешь, что это когда-либо произойдет.

Он сделал глоток кофе, не сводя глаз с Фергуса, неутомимо размахивавшего мечом.

– Я очень скоро отправлю Беннетту сообщение.

– Сообщение? Как? Когда? Я что-то не видела ни гусиных перьев, ни бумаги. Да и чернильниц, собственно, тоже. Я сомневаюсь, что где-то поблизости имеется стол или курьер, который сможет доставить твое послание.

Он по-прежнему отказывался встречаться с ней взглядом.

– Как же, стану я разглашать тебе свои секреты.

Она взяла миску, которую ей протягивал Гавин.

– Набивай пузо, девушка, – с ободряющей улыбкой произнес горец. – Нас ждет долгий и трудный день.

Она взяла ложку и принялась за еду.

– Насколько близка была тебе сестра Ангуса? – спросила она у Дункана немного позже, после того как они собрали все припасы и покинули долину. Всадники рассыпались по лесу во всех направлениях, подобно пластинам веера. – Гавин сказал мне, что…

– Гавин слишком много говорит.

Ответ Дункана обрушился на нее, подобно раскату грома.

В его голосе отчетливо прозвучало раздражение, но Амелия откашлялась и предприняла еще одну попытку.

– Может быть, ты и прав, Дункан, но мы сейчас одни, и я хотела бы знать больше о том, что произошло. Это кровавое безумие началось со смертью Муиры? Или ты получил прозвище Мясник раньше?

Он долгое время молчал, но Амелия ждала ответа. Она уже думала, что его не будет, когда он заговорил.

– Я не знаю, кто придумал это прозвище, – произнес он. – Но это были не мы. Скорее всего, какой-то трусливый английский молокосос, спрятавшийся за бочонком с вином, когда мы атаковали их лагерь.

– Да, он явно выжил и смог об этом рассказать, – кивнула она.

– И явно все приукрасил.

Амелия ощутила, как у нее в груди шевельнулась слабая надежда. Она резко развернулась в седле.

– Приукрасил? Значит, это не совсем правда?

Он помолчал.

– По большей части этот умник основывался на фактах, девушка. Поэтому я на твоем месте не стал бы обольщаться.

Они продолжали ехать по тропе. Лошадь ступала мягко и неспешно, вершины гор прятались в клубах густого тумана.

– Но ты так и не ответил на мой вопрос, – напомнила ему она. – Насчет сестры Ангуса. Насколько вы были близки?

– Муира дожна была стать моей женой, – еле слышно произнес он.

Амелия уже давно подозревала, что его жажда мести обусловлена далеко не только преданностью другу, но такое откровенное признание она ощутила, как удар в грудь. Девушка не могла объяснить, почему ей не безразлично то, что ее совершенно не касалось, но сейчас, расслабившись и ощущая тепло его тела, она знала, что, пока ее окружают эти руки, ей ничто не угрожает.

Она подняла голову, вглядываясь в покрывало из облаков, ползущее по небу и явно намеревающееся заслонить от них солнце. Черный дрозд парил в вышине, время от времени скрываясь в дымке, и ей снова почудилось, что она находится в совершенно ином, сложном мире, где за каждым поворотом подстерегает боль. Здесь ее было столько… Она и сама это ощущала, хотя и не до конца понимала. Но в то же время далекие горы были божественно красивы, воздух был свежим и чистым, реки и ручьи прозрачными как стекло. Все было таким странным и противоречивым и так глубоко затрагивало ее душу, что, казалось, проникало в кровь.