— Кто хочет обнять будущего президента? — Крупный подвыпивший мужчина лет пятидесяти в куртке цвета зеленого яблока схватил высокого молодого человека за руку и поднял ее. А тот, смущенно улыбаясь, пытался освободиться.

— Майкл Балтимор! — орал толстяк.

Большинству поддерживающих демократов избирателей странная кандидатура Джонни О'Брейна казалась всего-навсего недоразумением, свои надежды они связывали с кланом Балтиморов, с именами двух молодых отпрысков этого рода — Майклом и Кристофером, которым с рождения было уготовано судьбой вести дела государства.

Майкл пробрался к брату, окруженному толпой почитателей, наперебой втолковывающих ему, какой линии поведения держаться, как только он окажется в Белом доме.

— Крис!

Высокие, голубоглазые, стройные, братья были поразительно похожи друг на друга. Утонченность их внешнего облика, безукоризненность манер, уверенность в себе — все это они получили в наследство от трех поколений клана. К этому следовало добавить и балтиморовские миллиарды. Валяйся они в лохмотьях на свалке мертвецки пьяными, любой таксист обошелся бы с ними в высшей степени предупредительно и отвез бы прямиком в «Риц», не спрашивая адреса. Такие парни могли жить только в таком месте.

— Где мама?

— Не знаю. Потерялась.

— А Чарлен?

— Не видел.

— Посмотри, кто идет!

Худой и угрюмый мужчина горящими глазами окинул юношей.

— Джованни! Как дела?

— Плохо. Ваша мама меня покидает.

Иронически-сочувственная усмешка тронула губы Майкла.

— А что это меняет? Она, похоже, не так уж часто появлялась у вас.

Джованни Аттилио подавил улыбку.

— Честно говоря, всего трижды за десять месяцев.

Он меланхолически кивнул братьям и удалился вышагивая, как аист. Но тут перед ним вырос взволнованный Аморе Додино.

— Ты уже знаешь?

— Что?

— Ну, о Пегги.

— Что с ней?

Додино, как обычно, лишь только становился хранителем какой-нибудь тайны, смаковал эту новость на губах.

— Она выходит замуж!

— Вот как?

— Да! А знаешь за кого? — он наклонился к Аттилио и возбужденно прошептал ему на ухо имя очередного претендента на руку Вдовы. Модельер дернулся так, словно его укусил скорпион.

— Не может быть!

— Вот. Даже ты потрясен. А представляешь, какой шум поднимет пресса! Хм… галстучек у тебя очень даже неплох. Твоя модель?

Но тут Аморе увидел, что Аттилио больше его не слушает. Его неподвижный, горящий взгляд был устремлен на нечто находившееся за спиной Додино. Тот резко обернулся и протестующе воскликнул:

— Нет, нет! Я первым его увидел! Это нечестно с твоей стороны.

Предметом, так заинтересовавшим обоих приятелей, оказался парень с потрясающей мускулатурой, который изображал статую атлета на фоне темно-красного полотнища. С минуту Аттилио молчал, стараясь унять биение сердца, потом сказал примирительно:

— Хорошо. Но после… после приведи его ко мне. Обещаешь? Я хотел бы его одеть!

— Одеть?! — В тоне Аморе прозвучала едва уловимая ирония.

Он кивнул, соглашаясь на просьбу Джованни, и торопливо зашагал по направлению к «статуе». Покинутый всеми, Аттилио стал угрюмо проталкиваться к подиуму, рассекая толпу. В проходе, образованном охраной, появилась старая дама в длинном белом платье. Она держалась очень прямо, гордо подняв голову. Публика, расступившаяся перед ней, стала скандировать:

— Вирджиния, фото! Вирджиния, фото!

В одно мгновение Пегги оказалась рядом с Вирджинией Балтимор, к ней пристроился Джереми, обнимая за плечи Майкла и Кристофера. Пегги, продолжая улыбаться, еле слышно скомандовала Майклу:

— Найди сестру! Быстро!

Тот растворился в бурлящей толпе, направляясь туда, где видел Чарлен час назад. Он нашел сестру на том же месте. Возле нее вертелся какой-то репортер в очках, а она со скучающим видом отвечала на его вопросы.

— Лон! Торопись! Фото для потомков!

Он взял ее за руку. Лон не хотелось идти, но она позволила себя увести.

— Улыбнись! — приказала Пегги, чьи губы не переставали улыбаться.

Лон послушно приподняла уголки рта.

— Потрясающе! — выкрикивали со всех сторон суетящиеся фоторепортеры. Эта непринужденно расположившаяся группа казалась идеальным воплощением успеха, солидарности, радости жизни. Одной рукой Джереми нежно прижимал к себе мать, другая с такой же любовью обнимала плечи Пегги. А сияющая Вдова в свою очередь приобняла сыновей. Чарлен, которая не знала, куда ей пристроиться, стала позади матери, и на фотографиях, появившихся в газетах на следующий день, были видны лишь кончик ее носа, прямая линия бровей и каштановая шевелюра.

— Балтимор! Балтимор! — скандировала толпа.

На подиуме ведущей вдруг закричал:

— Дамы! Господа! Прошу вас! Мы только что получили последний голос! Голос Вирджинии!

В зале воцарилось молчание.

— Я уполномочен объявить вам имя нового президента Соединенных Штатов!..

Соцветие Балтиморов неподвижно застыло, но их руки непроизвольно разомкнулись.

Вирджиния, стоя с непроницаемым видом, неслышно пробормотала самой себе:

— В любом случае, тот или другой — все равно дурак!

На лице Пегги, которая на секунду потеряла контроль над своими лицевыми мускулами, снова засияла ее неотразимая улыбка. Джереми тоже улыбался, но у него это больше походило на гримасу. Лон тихо, незаметно отделилась от живой картины и очнулась лишь тогда, когда вновь оказалась рядом с очкариком-репортером.

— Простите, мисс Балтимор, — тараторил он. — Я взволнован! Это ведь счастье — принадлежать к такой семье, как ваша.

Лон смерила его взглядом огромных желтоватых глаз, лишенных всякого выражения, и, ничего не ответив, ушла. За ее спиной раздался рев тысяч голосов, приветствующих нового президента.