– Аля, ты готова? – голос мужа вывел меня из почти медитативного состояния, и я обернулась на звук.

Акела стоял на пороге спальни, в своем обычном кожаном костюме, который надевал, собираясь в клуб восточных единоборств. Там – я хорошо знала – он переоденется в белое кимоно и весь день будет заниматься с мальчишками, стараясь вернуть к нормальной жизни даже уличных бродяжек, которых он частенько приводил в клуб с вокзала или рынка. Меня удивляло такое отношение мужа к чужим детям, но потом я поняла, что Сашка таким образом словно искупает свои старые грехи. Я никогда не комментировала это вслух или при отце, но в душе очень гордилась поступками мужа.

– Ты готова? – повторил Акела, шагнул ко мне и взял за руку.

– Поцелуй меня, – вдруг попросила я, встав на цыпочки и зажмурив в предвкушении глаза.

Но почему-то сегодня поцелуй мужа показался мне торопливым и даже каким-то нервным.

– Что-то случилось?

– Бесо приехал, – коротко бросил Саша, и сердце мое заколотилось от нехорошего предчувствия: в такую рань Бесо без причины не являлся. – Тебе придется завтракать с Соней вдвоем.

– Я сейчас Никите позвоню, пусть он с ней позавтракает и сразу в школу ее везет.

– Нет, Аля. Я сказал: ты позавтракаешь с Соней и потом проводишь ее в школу, – не повышая голоса, но с нажимом сказал муж, и я поняла, что меня просто убирают, потому что предстоит какой-то серьезный разговор, и папа, как, собственно, и Акела, не хочет, чтобы я при нем присутствовала.

– В чем дело?

– Ты прекрасно знаешь, что я не скажу. Забирай Соню, и идите в кухню. Все.

Это короткое «все» ясно дало понять, что разговор окончен, и я должна подчиниться. С годами я научилась распознавать интонации мужа и четко улавливать те, к которым стоило немедленно прислушаться. Как сейчас.

Я послушно кивнула и пошла вниз, где в столовой за накрытым к завтраку столом уже сидели мой отец, Соня и Бесо, то и дело вытиравший платком лицо.

– А, Саня, – старый грузин поднялся мне навстречу, раскинув в стороны руки.

Я обняла его, чмокнула в щеку:

– Давно не виделись.

– Дела, Санюшка, дела, – неопределенно отозвался он и как-то затравленно посмотрел на папу.

Я тоже перевела взгляд на родителя и мгновенно поняла – что-то случилось. Папа сидел, поджав губы и сощурив глаза, что являлось признаком крайнего напряжения. Если бы не сидевшая рядом Соня, он уже орал бы и метался по комнате, как делал всегда, но присутствие внучки заставляло его сдерживаться. Акела был прав, отправляя меня завтракать в кухню, – папе с его больным сердцем держать в себе эмоции категорически запрещалось.

– Сонечка, идем со мной. – Я взяла дочь за руку, помогая выйти из-за стола.

– Мам, мы еще не завтракали, – возмутилась она.

– Мы с тобой пойдем в кухню, там Галя одна, ей скучно.

– Баба Галя всегда одна кушает, и ничего, а сегодня скучно, – пробурчала дочь, выбираясь из-за стола.

Я прекрасно понимала, что ей хотелось завтракать с дедом, отцом и Бесо, который развлекал ее и смешил, мне и самой было любопытно услышать их разговор, но ослушаться Акелу я не могла. Мы спустились в кухню, оборудованную в полуподвале, огромную и очень уютную. Домработница Галя сидела за столом и размешивала мед в большой белой чашке, над которой поднимался пар от горячего молока.

– Санечка, а чего это вы сюда? – удивленно спросила она, когда мы с Соней вошли.

– Бесо приехал, – коротко отозвалась я, и Галя прикрыла рот ладонью – не первый день работая в папином доме, она прекрасно понимала, что к чему.

– Да вы чего ж стоите-то, садитесь, сейчас все подам, – засуетилась она, выбираясь из-за стола и направляясь к посудному шкафу.

– Баба Галя, давай я тебе помогу, – тут же вызвалась Соня и сама принялась вынимать с полки чайные чашки, блюдца и тарелки.

Воспользовавшись тем, что дочь и домработница отвлеклись и накрывают на стол, я выскользнула из кухни и на цыпочках прокралась в соседнюю со столовой комнату. Там, прильнув к стене, я затаила дыхание и стала слушать.

– …и я ему говорю – ты оборзел, в натуре? С горы ли пятьдесят один процент? Контрольный пакет слить тебе – а не жирно хавать собрался, печень не побеспокоит? – гремел Бесо. – В натуре, задрали новоделы эти! Никаких понятий!

– Ну, ты за понятия зря заговорил, – перебил отец, – не к месту и не ко времени. Скажи, Акела, чего отмалчиваешься?

– Думаю. Надо понять, почему именно сейчас и что есть в загашнике. Чтобы выдвинуть такие требования, нужно иметь что-то такое, от чего мы не сможем отвертеться. Какие-то совершенно убойные аргументы. И я пока не вижу, что это может быть. – Спокойствие в голосе мужа действовало на окружающих магнетически, я это знала и была уверена, что сейчас успокоятся и излишне эмоциональный Бесо, и пока не успевший выйти из себя папа.

– Да мать ты моя в коньках на босу ногу! – взревел вдруг против моего ожидания отец. – Что, скажи, – что можно мне предъявить?! Два инфаркта и хренову тучу дырок в теле?!

– Фима, не кричи. Ты не хуже меня знаешь, что при желании всегда можно накопать, – не повышая голоса, отозвался мой муж, – нужно искать, кому выгодно, потому что я уверен – Бесо звонил какой-то подставной или «шестерка». Тот, кто затеял игру, не будет светить лицо до времени.

– С чего ты взял? – в голосе папы я очень хорошо слышала нотки недоверия, и это мне было непонятно – Акела практически никогда не ошибался.

– Подумай сам. Если бы ты рассчитывал сорвать с кого-то дурной куш при помощи шантажа – ты стал бы делать это собственноручно? Или все-таки подстраховался бы?

– Что, думаешь, тот, кто это замутил, боится, что я в ментовку кинусь? – брезгливо спросил отец, но Акела продолжал:

– Я бы не стал сбрасывать со счетов такую возможность. О том, что этого не случится, ты знаешь, Бесо, я – но посторонний не может быть на сто процентов уверен.

– Да мне западло к ментам соваться, как ты не поймешь?! И все, кто меня знает, будут в этом уверены, бошки свои прозакладывают!

– Пусть так. Но ты уверен, что это кто-то из тех, кто в теме? Это может быть просто залетный…

– А откуда у залетного какое-то досье, а?! – перебил папа, и я услышала звук разбившегося стекла – родитель явно смахнул что-то на пол.

– Ты не видел этого досье, – по-прежнему невозмутимо ответил Акела, – и Бесо его не видел – так ведь? Был только разговор, а слова ни к чему не пришьешь, если нет доказательств.

– Да идите вы оба… к нехорошей маме! – снова взорвался отец, и на пол опять что-то полетело. В последнее время папа вдруг пристрастился к битью посуды, и бедная Галя вынуждена была раз в две недели пополнять запасы.

– Ты, Фима, на голос-то не брал бы, – отозвался молчавший до сих пор Бесо, – Акела правильную тему толкает, если вдуматься. Давай здраво рассуждать…

– Вот и рассуждай – здраво! – огрызнулся папа. – Возьми вот и привези мне этого переговорщика, а уж тут я из него все и сам вытрясу!

О, черт… Это мне совершенно не понравилось – ведь я просила никогда не устраивать разборок в доме, где живет мой ребенок. Ну, если вдруг до этого дойдет, я заставлю отца считаться с моим мнением – еще не хватало, чтобы Соня ненароком что-то услышала или – вообще не дай бог – увидела! Я вам покажу разборки…

Видимо, поддавшись раздражению и возмущению, я сделала какое-то неловкое движение и случайно задела локтем стоявшую на комоде китайскую вазу. Ну, просто не утро, а мечта торговца посудой… На раздавшийся грохот, естественно, вошел Акела и застал меня на месте преступления. Покрытое шрамами лицо мужа омрачилось, единственный глаз прищурился – это не предвещало ничего хорошего, и я понуро опустила голову, но потом вдруг решила, что в этой ситуации выгоднее нападать, чем обороняться:

– Да! Вот прикинь – да, подслушивала! – с вызовом заявила я, вытягиваясь во весь свой невысокий рост и задирая подбородок. – И то, что я услышала, мне не нравится, ясно?! Только попробуйте здесь мясорубку устроить…