Примеру Фокеи последовал другой ионийский город. Жители Теоса, понимая, что сопротивляться персам они не могут, и уверенные, что невозможно никакое сосуществование с этими варварами, отправились во Фракию и обосновались близ города Абдеры, неподалеку от золотых приисков Пангеи. Абдеры были знамениты тем, что там рождались только идиоты, чем город и прославился на всю Грецию. Новые поселенцы превратили Абдеры в культурный и интеллектуальный центр, тогда как города Ионии, Эолии и Карии один за другим были завоеваны персами.
Постепенно Гарпаг открыл для себя истину, что «этот купеческий народ, любящий поболтать», имел способности к военному делу. Правда, ионийцы не питали никаких иллюзий по поводу мирных намерений своих противников. Персы полагали, что перед ними были торгаши, лишенные каких-либо воинственных желаний, а малоазийские греки считали, что имеют дело с жестокими варварами, способными только разрушать. На самом же деле и ионийские греки умели сражаться, и персы были готовы предложить мирные условия, не менее выгодные для греков, чем те, что у них были во времена Мермнадов. Однако недоверие — вещь упрямая, и Гарпагу пришлось прибегать ко всем своим военным талантам и к героизму своих войск, чтобы занимать города, жители которых считались неспособными ни к каким боевым действиям.
Взятие каждого города, поселка и населенного пункта требовало от Гарпага настоящих полководческих усилий. Но ионийцы очень скоро поняли, что персидские солдаты отличаются от лидийских. Эти последние организовывали свои атаки, главным образом, в расчете на действия конницы, у Гарпага же были более разнообразные силы и средства. Вокруг городов, занять которые он стремился, он мог организовать осаду и с суши, и с моря. Персидский военачальник не был связан ни с какими правилами ведения войны, соблюдаемыми греками, в том числе игнорировал принцип неприкосновенности святилищ.
Гарпаг стремился положить конец этой изнурительной и бесславной войне, из-за которой он оказался вдали от своего хозяина. А Кир в это время создавал империю в далекой Центральной Азии. Персидскому командующему приходилось успокаивать умы, чтобы выглядеть миротворцем. Города, взятые ценой стольких жертв, не были разрушены, жители их не были сосланы или взяты в рабство. Ничто не менялось в администрировании городов или в их бывших учреждениях. Персы предпочитали, чтобы жители ионийских городов предавались бы дискуссиям в ходе собраний, а не организовывали сопротивление и подрывную деятельность. Поскольку у каждого города были свои традиции, персам не приходилось опасаться их объединения. Некоторые умы, Фалес Милетский например, призывали к созданию структурированной политической организации различных греческих городов в Азии. Но, если не считать некоего федерального собрания избранных, заседавшего у подножия горы Микале, которому персы разрешили действовать, лидийские греки не пытались создать серьезную политическую организацию.
Ионийцы, впрочем, были уверены, что варвары навяжут им безжалостный закон, что предоставят им лишь кажущуюся свободу. Поэтому Биант из Приены советовал покинуть родную землю и заложить новые основы свободного города. Он предлагал построить флот, чтобы все могли уехать на далекий остров, который назвали Сардинией, и где они возведут панионийский город. Так ионийцы смогут подавить варваров на этом большом острове и станут «самыми счастливыми из греков».
Что касается персов, им вовсе не хотелось, чтобы ионийские греки покинули Малую Азию, они расширили либеральные меры по отношению к ним и только просили выплачивать положенную подать и выделить из своей среды некий контингент вооруженных людей для службы персидскому царю. Что же касается жителей островов, например Лесбоса и Хиоса, которых буквально терроризировало простое присутствие варваров на противолежащих берегах, они поспешили согласиться.
Оставалось покорить греческие города внутри Малой Азии. В окрестностях Галикарнаса Гарпагу пришлось дать беспощадный бой педасийцам. В Ликии он столкнулся еще с одним грозным противником. Бой развернулся возле города Ксанфа и на берегах реки с таким же названием. Жители Ксанфа, понимая, что они в конце концов будут побеждены, собрались с женами и детьми в самой верхней точке их цитадели. Там разожгли огромный костер, в нем сгорели их семьи, мужчины же предприняли отчаянную попытку вырваться, но были все перебиты.
Война по захвату побережья Малой Азии подходила к концу. Персы, которые до того полагали, что им предстоит лишь провести операцию по умиротворению, впервые в их истории оказались втянутыми в настоящую войну против греков. А греки оказались разделенными проливами и молодой Персидской державой. Больше не было гармоничного перехода из одного мира в другой, какой установили Мермнады. Лидийцы, служившие одновременно заслоном от варваров и посредниками между греческим миром и Востоком, перестали существовать как независимый народ, сошли с исторической сцены.
Однако, подчиняясь некоему инстинкту самосохранения, азиатские греки уже подумывали о сближении с новой властью. Конечно, когда-то они отказались покориться Киру. Не забыли они и ироничный ответ нового повелителя лидийцев, когда он напомнил грекам Ионии и Эолиды об их отказе стать его подданными на тех же условиях, на каких они служили Крезу: «Кир, выслушав их предложения, рассказал им басню, как некий флейтист… глядя на рыб в море, играл на своем инструменте; он думал, что рыбы выйдут из воды и улягутся на берегу. Разочаровавшись в этом ожидании, он схватил рыбацкую сеть, выловил множество рыб, вытащил их из моря и, глядя, как они прыгают, сказал им: «Кончайте эти танцы, ведь когда я играл на флейте, вы не захотели выйти из воды». Кир переадресовал эту басню грекам Ионии и Эолиды, поскольку когда-то, когда он сам просил их через посланцев отделиться от Креза, ионийцы не послушались, а теперь, когда дело сделано, были готовы слушать его. Он говорил им это, находясь в разгневанном состоянии»[65].
Но многие лидийские греки, особенно живущие в Сардах, более чуткие к потребностям экономической жизни, чем к патриотическим особенностям их прибрежных братьев, сблизились с Киром, сохранив, таким образом, шансы на развитие региона. В отличие от ионийцев, сардские греки получили дополнительный козырь в своей игре…
На завоевание мира
Своими действиями в сердце Центральной Азии Кир подготавливал, возможно, наступление на греческий мир. Когда царь персов, несмотря на продолжение войны в Ионии, решил предпринять свой восточный поход, он подчинялся точной мотивации, зная, что кампания, которую он начинал, будет разыгрываться сперва на Востоке. Ему надо было вовлечь в свои походы народности Востока, всегда готовые идти на Запад, при этом он должен был явиться перед знакомым ему миром не завоевателем, а прежде всего в образе созидателя империи, организатора, чья политическая воля соответствовала бы интересам народов.
Продвигаясь на Восток, будущий великий царь поднимался по ступеням собственной истории. Он возвращался в мир, где родились верования его предков. Вдоль берегов Яксарта, там, на севере, не было Греции и Вавилона, не было Аполлона и Мардука, только бог беспредельных пространств.
Кир захватил Гирканию и Парфию. Управлять ими он поручил Гистаспу, сыну Аршамы и отцу Дария. Затем, без особых трудностей, он покорил Арею, Дрангиану, Арахосию и современный Афганистан. Эти богатые провинции избежали ассирийского гнета и влияния Мидии. С давних пор они участвовали в торговле с Индией, Месопотамией и даже Египтом. Кир придавал большое значение сохранению этих связей, которые позволят ему снабжаться сырьем, сельскохозяйственными продуктами и промышленными товарами. Кроме того, как пишет Николай Дамасский, гирканцы, парфяне, саки и бактрийцы были представлены своими вождями при дворе Кира. Благодаря их поддержке персидский царь мог располагать свои гарнизоны в столицах этих провинций и создавать там новые укрепленные города.
