Как пишет Геродот, царь Мидии, удивленный внешним сходством мальчика с представителями царского рода, его сильным характером и логикой рассуждения, понял, что перед ним сын Манданы. Он вызвал к себе Гарпага, и тот осторожно признался в преступном неповиновении.

— Царь, — сказал он, — когда ты передал мне младенца, я думал только об одном: как оправдать твое доверие и при этом не стать убийцей. И мне пришла в голову мысль: я позвал к себе пастуха, передал ему ребенка и сказал: «Убей младенца, таков приказ царя!» Ведь именно это ты мне повелел, не так ли? Так вот, я передал ему дитя со словами: «Отнеси его в горы и выставь там, не отходи от него ни на секунду, пока он не умрет. Если ослушаешься, берегись!» Когда пастух пришел и сказал, что дело сделано, что дитя мертво, я тотчас послал самых верных слуг, они лично проверили и похоронили младенца. Вот.

Астиаг сделал вид, что обрадовался и прощает своего доверенного приближенного, пригласив его на ужин в тот же вечер. Но, продолжает Геродот, Астиаг велел убить сына Гарпага и приготовить из него рагу, а затем накормил им несчастного исполнителя царской воли…

Совсем иначе решил Астиаг вопрос с Киром. Он собрал магов, которые когда-то предсказали, что сын Манданы будет править Мидией. После многих и долгих совещаний те подтвердили слово в слово предсказание: ребенок должен умереть, иначе он будет царем. К великому удивлению собеседников, Астиаг, улыбаясь, заявил волхвам, что их предсказания уже свершились. Кир уже правит, правит как царь ребятишек, выбравших его своим вождем. Пораженные этим открытием, маги сочли, что царю Мидии больше нечего опасаться: сон его свершился, мальчик управлял как царь. Они уверяли в своей искренности и в желании сделать так, чтобы перс вроде Кира не смог когда-нибудь править мидянами. Если бы была малейшая опасность, они безусловно предупредили бы Астиага, но, как они сказали, речь шла лишь о сновидении, не имевшем значения. И Кира отправили к родителям, в Персию.

По пути сопровождавшие люди сказали Киру правду о том, что его дед приказал когда-то убить его, чтобы никогда ни один перс не мог повелевать мидянами и чтобы они не стали чужими в своей собственной стране…

Прибыв к Камбису и Мандане, Кир рассказал, «как он был воспитан женою пастуха», и непрестанно ее расхваливал. Он только о Сфако и рассказывал! Родители его были поражены и, чтобы вмешательство богов еще больше было подчеркнуто в исключительной судьбе их сына, распространили слух, что Кира вскормила и спасла от смерти собака[46].

Тот, кто стал потом объединителем Востока, интересовал не только большинство древнегреческих историков, но и тех, кто занимался основной наукой эллинистической цивилизации — педагогикой. Так, Ксенофонт в своем историко-воспитательном романе «Киропедия» описал воспитание, какое мог получить юный Кир. Книгу эту автор предназначал для образования греческих детей и подростков. В ней он исходил из символической истории юного князя, чей характер и ум должны были служить примером для многих народов. Можно также полагать, что «Киропедия» содержит изложение принципов, которые в начале IV века до н. э. греки могли почерпнуть и из других источников. Во всяком случае, чтобы описать физическую внешность и моральные качества Кира, Ксенофонт ссылается «на легенды и песнопения, еще бытующие ныне у варваров»: «…Кир был юношей редкой красоты; отличался он и необыкновенным честолюбием и любознательностью, мог на любой подвиг отважиться и любой опасности подвергнуться ради славы. Такими были, как рассказывают, его тело и душа»[47].

В отношении морального воспитания своего героя Ксенофонт донес до нас случаи, кажущиеся подлинными, настолько они соответствуют тому, что мы можем представить себе о чувстве справедливости, как его прививали два с половиной тысячелетия тому назад. Кир рассказывает матери, как он узнал, что справедливость есть соответствие суждения закону, и показывает ей необходимость понимать разницу между тем, что есть справедливо, а что только кажется таковым:

«Учитель мой, поняв, что я знаю досконально, что есть справедливость, назначил меня судьей моих товарищей. Но однажды произошел спор, из-за которого я был побит, так как плохо рассудил. Вот как было дело. У мальчика высокого роста был слишком короткий хитон, он отнял одежду у мальчика, ниже его ростом, но имевшего слишком длинный хитон, а ему отдал свой. Мне поручили рассудить этот спор, и я посчитал, что для обоих лучше было бы, если бы у каждого был хитон, соответствующий его росту. И вот именно за это учитель меня побил, сказав, что когда я буду судить о вкусах в одежде, я так и должен буду решать, но в данном случае надо было установить, кому из них принадлежал длинный хитон, тому, кто взял его силой, или тому, кто сшил или купил его. И еще добавил, что справедливо то, что соответствует закону, а насилие является беззаконием; поэтому он хотел, чтобы судья, вынося решение, всегда следовал закону»[48].

Главные достоинства, которыми хотели наделить Кира учителя, были воинская храбрость и умение руководить армиями. Зачем изучать нормы права, если нет возможности применять их в жизни? А чтобы усилить такой общественный институт, каким является армия, нужны два основных фактора: внутреннее единство, солидарность воинов и воля к победе, которая тесно связана с желанием выжить, каким бы ни был исход боя. Командир ждет от подчиненных послушания, а для этого он должен обеспечить их своим вниманием. «Надо учитывать, что все воины, от которых ты ждешь выполнения своих приказов, — позже скажет Камбис сыну своему Киру, — сами ожидают от тебя заботы о них самих»[49]. И хотя иерархия необходима, воины должны знать, что у всех у них одинаковая цена жизни и в организации армии ценятся заслуги и мужество.

Согласно древней традиции персов, еще при жизни отца, Киру в очень молодом возрасте было поручено командовать армией. Так он мог применить полученные знания в военном деле, в частности в том, что касается вооружения бойцов.

Обращаясь к персидским племенам, недавно вставшим на сторону царя Аншана, «Кир произнес следующую речь:

— Персидские воины! Вы родились и были воспитаны в той же стране, что и мы, и тела ваши закалены ничуть не хуже, чем наши; вам подобает и духом быть нисколько не слабее нас. Обладая такими качествами, вы на нашей общей родине не имели равных с нами прав, но не потому, что кто-то несправедливо вас обделил, а потому, что вам необходимо было самим добывать себе средства к существованию. Теперь мне вместе с богами предстоит позаботиться о предоставлении вам равных с нами прав. Перед вами, если вы захотите, откроется возможность получить такое же вооружение, как у нас, и сражаться рядом с нами, разделяя те же опасности, которым подвергаемся мы. И если вы проявите себя благородными и доблестными воинами, вы удостоитесь равных с нами почестей. Раньше вы, как и все мы, занимались стрельбой из лука и метанием дротика. Если вы хуже нас владеете этим искусством, то это не удивительно; ведь у вас не было такого досуга, как у нас, чтобы уделять этим занятиям должное внимание. Но, когда вы наденете на себя это вооружение, вы ни в чем не будете нам уступать. У каждого из вас будет хорошо прилаженный к груди панцирь, плетеный щит в левой руке, который мы все привыкли носить, меч или секира в правой, которыми можно разить врага без опасения промахнуться. И тогда чем же другим каждый из нас сможет отличиться, если не храбростью? А вам подобает воспитывать в себе это качество ничуть не меньше, чем нам. И почему бы нам следовало больше, чем вам, стремиться к победе — этому источнику и залогу всех благ и почестей? А что касается власти, которая делает все имущество побежденных достоянием победителей, то разве мы более нуждаемся в ней, чем вы?