Романтическая сказка для детей младшего школьного возраста

Над деревней было натянуто гладкое, синее-синее небо.

И под этим небом, совсем недалеко от Первой Вечерней Звезды, стоял данный домик. С зелёной крышей и жёлтым крылечком в три ступеньки.

Уже вечерело, когда Бориска сбежал по ступенькам к большим кустам смородины. Раздвигая ладошками шершавые листья, он долго искал чёрные ягоды. Потом увидел гусеницу-землемерку. Она как бы шагала по дорожке, складываясь и вытягиваясь.

Бориска присел над ней на корточки и стал командовать:

– Раз-два, раз-два…

Когда гусеница уползла в соседский сад, Бориска пошёл к грядке с огурцами и нашёл около неё жука-бронзовика. Он долго разговаривал с жуком, гладил его по твёрдой спинке. А затем положил его на руку, подбросил и крикнул вслед.

И жук улетел далеко-далеко, к самому солнцу… Оно уже начинало медленно идти вниз.

«Наверное, жук полетел к нему ночевать, – подумал Бориска. – Интересно, а где же оно спит, солнце?..»

Папа читал книгу. Толстую и потрёпанную. Глядя на книгу, можно было подумать, что все на свете уже прочитали её и только после этого она досталась папе.

– Не мешай мне, займись своими делами! – сказал он Бориске, облокотившемуся на его коленку.

– Я И занимаюсь своими делами, – Бориска подпёр ладонью подбородок и постарался заглянуть отцу под очки. – Хочу, чтобы ты рассказал мне, где ночует солнце.

– Солнце? – переспросил отец, нехотя откладывая книгу. – Да нигде оно не ночует. Зачем ему ночевать? Солнце – не человек. Вот когда я был на Севере, – папа, словно на небо, посмотрел на потолок, – когда я был на Севере, то видел, что там солнце летом почти совсем не заходит. А только успеет вечером спрятаться за вершину горы на западе – глядь, минут через двадцать уже снова поднимается над какой-нибудь горой на востоке. А ты спрашиваешь, где ночует солнце. Нигде оно не ночует.

– Как у тебя всё просто получается, – сказал Бориска. – По-твоему, оно всё время ходит и ходит, и ему даже остановиться не хочется? Ты, может, скажешь, что солнце неживое? Но даже телега, на которой дядя Егор днём возит сено, ночью спит у него во дворе. Телега-то деревянная, а спит – я сам видел! Ты, правда, иногда не спишь ночью. Но ты большой, тебе всё разрешается делать. И у тебя есть книги, которые можно читать по ночам. А что же солнцу делать ночью?

– Да… – сказал отец и почесал затылок. – Оказывается, ты, Бориска, ещё совсем маленький и глупенький.

– Нет, – возразил Бориска, – мне пошёл седьмой год. И когда надо было складывать в поленницу дрова, я почему-то был и большим и умным. Разве можно так быстро становиться то большим, то маленьким?

– Твоя взяла! – засмеялся отец и потрепал Бориску по голове. – Ну-ка, сними локти с моей ноги, я встану.

– Значит, так, – задумчиво сказал он, походив по комнате и погладив средним пальцем переносицу, – ты хочешь знать, почему мы то видим солнце, то нет? Попробую объяснить…

И он стал объяснять. Научно. Точно и долго.

Бориска сразу соскучился. Ему хотелось услышать рассказ о живом солнце, которое купается в речке и укрывается туманом, умеет прятаться за тучки, а потом выглядывать из-за них. О том солнце, которое может ранним утром пробираться по лесной чаще, ласково будить птиц и отражаться от зеркала непоседливыми зайчиками.

А папино солнце ничего этого делать не умело.

И Бориска перестал слушать.

Со стороны могло показаться, будто он внимательно слушает отца, а на самом деле Бориска только сидел на табуретке, смотрел на папу и думал о том, что его отец почему-то совсем разучился интересно рассказывать. Может быть, потому, что он давным-давно стал взрослым, а может быть, потому, что почти всё время читает толстые научные книги.

А иногда даже засыпает в очках. Наверное, он специально не снимает их, думая, что ту научную книгу, которая ему приснится, без очков нельзя будет прочесть.

Потом Бориска совсем перестал думать и некоторое время просто смотрел, как отец ходит взад и вперёд.

Насмотревшись, Бориска снова стал думать, но уже о том, что отцу, наверное, очень неудобно ходить вот так почти каждый вечер, то и дело поддёргивая сползающие брюки. В конце концов, если штаны такие непослушные, можно пришить к рубашке пуговицы, а к брюкам петельки, чтобы штаны могли пристёгиваться.

И ещё Бориска подумал, что он, может, гораздо быстрее бы вырос, будь у него длинные брюки, а не коротенькие штанишки на синих лямочках. И стал бы таким высоким, как дядя Петя, сосед, который сегодня утром жаловался папе на своего дедушку. «Представляешь, – сказал дядя Петя, – старик уже впадает в детство».

Бориска хорошо знал дедушку Егора, часто катался на его телеге, но ни разу не замечал, чтобы дедушка Егор становился маленьким мальчиком.

«Наверное, он впадает в детство ночью, когда его телега спит, – подумал Бориска. – Интересно, как он это делает, вот бы посмотреть!»

– Пап, – не вытерпел Бориска, – а дедушка Егор ещё долго будет впадать в детство?

– Что? – остановился папа. – При чём здесь дедушка? Ведь мы выясняем с тобой, почему впадает… вернее, всходит и заходит солнце!

– Это я понял, – Бориска болтнул ногами. – Как только ты стал рассказывать…

– Ложись-ка ты, Бориска, спать, – устало махнул рукой отец, – или ты не хочешь проснуться завтра пораньше и пойти со мной на рыбалку?

– Хочу, – сказал Бориска. – А спать – не хочу. Но придётся лечь. Ведь если я откажусь, ты сразу станешь волноваться и тратить на меня свои нервы. А вдруг они у тебя совсем истратятся!

Бориска слез с табуретки, послушно вымыл в тазу ноги и, улёгшись в свою кровать, стал смотреть в окно напротив.

Днём в него можно было увидеть дорогу и сосны – дача стояла на самом краю деревни. Но теперь ночь уже лежала на дороге, скрывала её совсем, и только над макушками тёмного леса ещё синело незаснувшее небо, на котором серебрилась Первая Вечерняя Звезда. Она казалась ближе, чем зимой, когда Бориска приезжал сюда из города вместе с папой кататься на лыжах. Может, потому, что тогда и лето было где-то очень далеко, за высокими снежными сугробами, мешавшими ему подойти к даче. И только после того, как по сугробам прошла весна и они растаяли, лето подошло к даче, а рябина с замёрзшими ветвями отогрелась, зашелестела листьями и зацвела.

Бориска закрыл глаза и сразу увидел дачный садик и рябину. Она стояла на своём всегдашнем месте, и к ней подлетали бабочки. Разные: белые, оранжевые и такие, у которых крылья похожи на поздний вечер.

– Здравствуй, – сказал Бориска рябине с пушистыми цветами, – я вижу, тебе весело живётся в нашем саду.

– Не знаю, – отозвалась рябина, – ведь я выросла не здесь. Твой отец выкопал и перенёс меня сюда из леса. Там остались мои подружки – весёлые белоногие берёзки. И друзья – певчие дрозды. Ах, как радовались они, как благодарили меня за вкусные ранние завтраки и сытные ужины. Могу ли я забыть о своей родине? Но у деревьев не спрашивают, где им хочется жить. Люди или не понимают нас, или не хотят понять. Я так часто думаю об этом, что, наверное, от таких мыслей мои ягоды станут ещё горче. И дрозды не прилетят ко мне. Впрочем, они и не знают, где я. Моя родина очень далеко отсюда.