Райнхольд Месснер на тренировке

Лангер цитирует точно. Я поражен и читаю дальше.

«Райнхольд Месснер безусловно относится к многочисленным южнотирольским диссидентам, недовольным политикой правительства. Не случайно он часто спорит с представителями власти и всячески подчеркивает свою независимость. Критически настроенный спортсмен? Это нехорошо. Местные обыватели больше любят пай-мальчиков типа Густава Тени, а на таких, как Райнхольд Месснер, срывают зло. Несколько лет назад вымазали его машину. В его почте встречаются анонимные письма с родины: „Эй ты, свинья, волосы постриги!“

Однако политических преследователей Райнхольд Месснер, конечно, не имеет. Он не чувствует в себе призвания к социальной или политической деятельности, хотя раньше, после сдачи экзаменов на аттестат зрелости, некоторое время работал в сфере местного самоуправления и позже – во время учебы на инженера в Падуе – занимался общественными делами.

Сегодня он больше думает о духовной революции, его интересует жизненная философия Востока, с которой он познакомился в многочисленных поездках. Он отвергает и коммунистическое уравнивание, и индивидуализм в западном мире. За событиями в Южном Тироле он следит с известного расстояния, однако довольно хорошо ориентируется в основных проблемах».

«Наилучшим доказательством того, что мне дороги моя страна и Вильнёс, является тот факт, что я здесь живу: из девяти братьев и сестер я единственный остался в долине. Этот дом я купил у прихода – раньше это была школа. Вот почему комнаты такие большие».

Учительская семья Месснеров стремилась дать детям образование. Райнхольд посещал полную среднюю школу в Бозене, потом учился в Падуе и Мюнхене.

«Конечно, в Южном Тироле мне не хватает простора, но эмигрировать я не собираюсь. Может быть, во мне не развилась бы эта самая – почти болезненная – жажда пространства, если бы я вырос в Германии или в США. Быть уроженцем Южного Тироля и альпинистом – это одно и то же: надо уметь пробиваться в одиночку».

Райнхольд считает Южный Тироль «самой нетерпимой страной из тех, что я знаю, даже Бавария терпимее. Виной тому нетерпимость в отношении самого Южного Тироля».

«Альпинизм сейчас – моя жизнь, не только он, конечно, но без него я не могу. Не потому, что хочу выделиться, а потому, что он дает мне какие-то изначальные, основополагающие знания обо мне самом».

Райнхольд и материально живет альпинизмом. Фото, книги, фильмы, поездки с докладами, сообщения для специалистов, школа альпинизма в Вильнёсе... Но у него нет и не будет менеджера. Он и здесь хочет остаться независимым. Домашняя хозяйка из долины Пустер, Вероника, частично ведет его переписку и помогает в подготовке публикаций.

Однако писать и фотографировать – для Месснера не только способ заработка, но прежде всего форма самовыражения. Среди ныне здравствующих писателей Южного Тироля он один из тех, которые больше всего публикуются: у него более десятка книг, многие к тому же переведены на другие языки. В них речь идет не только о горах, но также о нем самом, о людях, с которыми встречался, о странах, в которых побывал, о жизни и смерти.

«Я пишу не столько из необходимости рассказать другим, сколько из желания выговориться самому.

Мои читатели – равно как и слушатели моих докладов – публика разношерстная: от альпинистов высшего класса до убежденных домоседов. Обыкновенный городской житель возмещает этим нечто такое, чего у него нет и никогда не будет».

Райнхольд Месснер был участником или руководителем в 30 экспедициях, у него за плечами первовосхождения, совершенные при экстремальных условиях во всех частях земли, бывало, что он чудом избегал смерти, а в 1970 году на Нангапарбате потерял своего брата Гюнтера. К чему же он стремится? Да опять к неизведанному – новые страны, новые возможности, новые ощущения. Не потому, что он хотел бы слыть героем, «хотя меня вечно подают как героя».

У Райнхольда Месснера нет презрения к людям и обществу – «Я нуждаюсь в обществе, без него я не мог бы жить», – но отказаться от своей индивидуальности, стать таким, как все, он не может. «Если у человека отнимают его индивидуальность, они перестает быть человеком. Индивидуальное для меня все более выдвигается на первый план – повторения любого рода не интересуют меня».

Я рад, что нашелся человек, который после разговора со мной потрудился правильно сформулировать мои высказывания, а не подгонять их под свою позицию. Как часто именно в Южном Тироле перевирали мои слова, как часто политики использовали мое имя в своих целях. К счастью, я не завишу от политических сил в стране и не получаю от них субсидий. А то пришлось бы покончить с альпинизмом или со своим образом мыслей. Так что опасность срыва в моей жизни ограничивается путешествиями в горах.

Нена перед отъездом в Тибет

Уже сам тот факт, что я говорил с Александром Лангером, сторонником красной «Лотта Континуа», компрометирует меня в глазах правящего блока Южного Тироля. Я уже ощущаю определенную холодность. Ну и что? Скоро я буду снова в пути. Каждый, кто видит дальше южнотирольского треугольника – Народная партия, церковь, националистическая пресса, – должен быть готов ко всему. Это я знаю уже давно. Почему я не могу приспособиться? При сочувствии «большеголовых» мне было бы много легче. Чтобы принадлежать к клану хозяев жизни, у нас достаточно одного условия: без всякой критики следовать их вероучению. Очень часто, когда я бываю в Южном Тироле, слушаю речи наших политиков, читаю «наши» газеты или узнаю от крестьян, что сказал пастор в церкви, – кусочек неба надо мной снова становится маленьким, как в детстве.

Ущелье Вильнёс проходит параллельно знаменитому Гроднерскому ущелью, но сюда не проникают массы отдыхающих. Здесь мало исторических достопримечательностей и почти нет горнолыжных подъемников.

Это ущелье в Доломитах, солнечное, зажатое между высокими поросшими лесом крутыми горами, полно мирной гармоничной красоты. Часто мне кажется, что известняковые выходы скал придают этой местности грусть, строгость, мечтательность. Здесь, на холме в самом дальнем уголке ущелья я изучаю старые карты Тибета. У меня нет другой цели. Приготовления на этот раз длились всего несколько недель. Поэтому они были так изнурительны. И Нена, которая должна сопровождать меня до базового лагеря, очень возбуждена. Она начинает дневник, который продолжит во время поездки по Китаю.

«Я с удовольствием отправляюсь в Китай. Надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться. Мне нравится видеть других людей, жить с ними, мне бы очень хотелось увидеть настоящий Китай. Но я волнуюсь, когда представлю себе, что поеду с этим человеком. Идти с ним, смеяться, плакать, узнавать с ним горы, делить с ним какую-то часть своей жизни. После своего развода Райнхольд почти три года живет, отгородившись от всех стеной. Трудно пробиться через эту стену. Только иногда он позволяет заглянуть в свой интимный мир».

Когда один журналист предложил нам взять на Эверест портативную радиостанцию, Нена записала в своем дневнике:

«7 июня. Представляю, что люди обо мне думают. Будь я нормальной женщиной, я бы, находясь в базовом лагере, каждый вечер связывалась с Райнхольдом по рации, чтобы морально поддерживать его и быть уверенной, что у него все в порядке. Но у меня собственное мнение на этот счет. Райнхольд не знает меня, хотя мы прожили вместе шесть месяцев. Он решил взять рацию из-за меня, но я против. По-моему, это не одиночное восхождение, если ты можешь поддерживать радиосвязь с базовым лагерем. Рацию в данном случае можно сравнить с кислородными баллонами. Для неспециалистов, возможно, не так важно, с кислородом или без кислорода поднимается человек на Эверест. Но на самом деле различие очень велико. Повышается чувство безопасности. То же и с рацией: пользуешься ею или нет, знаешь, что всегда есть возможность радиосвязи. Я понимаю, как интересно было бы для широкой публики узнать, о чем думает человек, поднявшись на вершину Эвереста. Это как первая высадка на Луну. Космонавты смогли поведать человечеству о своих эмоциях. Но я предпочитаю не разговаривать с Райнхольдом, когда он на вершине, и по многим причинам. Я могу поставить себя на его место и уверена, что для него в этот момент важнее побыть одному. Увидеть сверху горы и долины – это еще не все. Важнее достичь вершины ради самого себя. Смотреть оттуда вниз, понять и принять все прекрасное и уродливое, что нас окружает, правильно оценить самого себя, отказавшись от иллюзий. Райнхольд стремится к самопознанию. Я уверена, что он пойдет без рации.