– Тапробанский[12] сапфир, – сказал Жак.

Жанна едва не вскрикнула: в нем сверкала звезда.

– Но это же волшебный камень! – воскликнула Жанна.

– Истинное волшебство в твоих глазах, – сказал Жак, подсаживая ее на лошадь.

Свадебное пиршество устроили на постоялом дворе. Отец Эстрад произнес речь. Слегка захмелевшая Жанна не поняла ни слова. Как, впрочем, и речь отца Мартино. Госпожа Контривель сказала:

– Я счастлива, что дожила до этого дня. Гийоме расхрабрился:

– Хозяйка, мы словно все женимся сегодня!

Она протянула ему руки, он поднялся, и они со смехом расцеловались. На свое место он вернулся красный как рак.

Сидони подарила Жанне шерстяной плащ, расшитый васильками.

Гийоме – фарфоровую пышечку, вызвавшую общее восхищение.

Сибуле – серебряный подсвечник.

Госпожа Контривель, птичница и швея тоже преподнесли подарки. Птичница сказала:

– Жанна – фея, которую послал нам Господь!

Жанна вспомнила о своих родителях. Глаза ее наполнились слезами. Она повернула голову к Жаку:

– Ты помнишь зеркало…

Он поцеловал ей руку.

Йозеф и Франсуа танцевали джигу вокруг стола. Абигейл выглядела задумчивой.

– О чем вы думаете? – спросила Жанна.

– О цене, заплаченной за эти мгновения. Жак мне все рассказал. Он достоин вас.

Они протянули друг другу руки, и пальцы их сплелись.

Колокола отзвонили пять часов, и новобрачные решили вернуться домой. Отец Эстрад и отец Мартино простились с ними. Абигейл, Йозеф и Франсуа поднялись из-за стола.

Гийоме, Сидони, ее муж, птичница, швея и госпожа Контривель встали с песней. Голоса фальшивили, но исполнение было залихватским. Жанна, хохоча, разобрала только первый куплет:

Апрель наконец-то решил взяться за ум. Коль скоро люди оделись в голубое, он сделал то же самое.

Только на повозке, запряженной парой лошадей, можно было увезти столько народа: в путь отправились Жанна, Жак, Абигейл, Йозеф, Франсуа и кормилица. Много места занимали корзины с провизией: жареные цыплята, сыр, колбаса, хлеб, вино, да еще лоток с пирожками.

Франсуа, впервые покинувший парижский дом, пришел в такое возбуждение, что Жанна в конце концов встревожилась. Он хотел сидеть рядом с возчиком, приподнимал навес, чтобы посмотреть назад, постоянно сновал туда-сюда по тесному пространству повозки. Наконец Йозеф сжалился над ним и усадил мальчика рядом с собой.

Умудренная опытом, Жанна заказала в Париже две пики из кипариса с острыми наконечниками, прокаленными на огне, по длине они были равны копьям. В сущности, она тем самым нарушала закон, ибо подданным короля запрещалось вооружаться: во время дела Пет-о-Диабль стражники арестовали женщину за то, что она шинковала капусту большим ножом. Но лучше совершить беззаконие, чем погибнуть от волчьих клыков.

Дороги оказались ужасными: размытые оттепелью, с глубокими колеями. Повозка много раз грозила перевернуться, и испуганные пассажиры только успевали вскрикивать. Жанна даже не помышляла повторить путь, завершившийся схваткой в Гран-Бюссаре: она решила, что первую ночь они проведут в Орлеане, а вторую – в Шатору; утром следующего дня за час доберутся до Ла-Шатра, где можно будет нанять лошадей, чтобы ехать дальше.

Поскольку дорога пролегала через лес, Жанна не теряла бдительности и все время высматривала волков.

Они появились перед Этампом. Возчик закричал, лошади заржали и встали на дыбы, повозка со скрипом накренилась направо, затем налево. Дорогу преграждали семь или восемь хищников. Жанна схватила одну из пик, другую протянула Жаку. Затем вспрыгнула на место рядом с возчиком и оттуда, с отвагой истинного воина, стала колоть зверей, подбиравшихся к лошадям. Одного она пробила насквозь, второму, которого оглушил Жак, вонзила в горло наконечник пики. Воодушевившись ее примером, Жак проткнул третьего волка. Стая попятилась.

– Вперед! Гони! – крикнула Жанна возчику.

Тот хлестнул лошадей. Она на ходу ударила последнего волка и поволокла его за собой на пике, которую затем не без труда вырвала из тела воющего зверя. Волки вскоре оказались у них за спиной: они быстро отставали, поскольку лошади мчались галопом.

В повозке все сидели смертельно бледные.

– Хозяйка! Какой из вас вышел бы солдат! – хриплым голосом объявила кормилица.

Зато Жак не удивился: он уже видел Жанну в бою.

– Это не баронесса, – возгласил он, – это барон!

Все нервно рассмеялись. Однако, как только они выехали на открытое место, пришлось остановиться: от волнения и страха у всех прослабило кишечник. В Орлеане путники сошли с повозки озябшие, измученные, на подгибающихся ногах. На следующий день по дороге от Орлеана в Шатору они ждали появления волков и были почти разочарованы, что те так и не показались. Быть может, все втайне надеялись увидеть новые подвиги Жанны.

Наемные лошади быстро домчали их до Гран-Палю.

Увидев подъезжающую повозку, жена Журде побежала в поле за мужем.

После обычных приветствий – более церемонных, чем Жак ожидал от крестьян, – Журде сказал Жанне:

– Пойдемте, я хочу вам кое-что показать.

Он повел ее в поле и, склонившись над бороздой, ткнул пальцем в зеленые ростки.

– Наша первая пшеница.

Он выпрямился. Глаза его сверкали гордостью.

– Коровы отелились, свиньи забрюхатели и овцы тоже, – объявил он.

Они медленным шагом вернулись в дом. Журде предложил гостям вина.

Жак, Абигейл, Йозеф и Франсуа внимательно рассматривали большую комнату фермы, развешанные на стенах сковородки, свисавшие с балок связки лука и чеснока. Впервые в жизни они оказались в настоящем крестьянском доме. Франсуа безудержно смеялся: собаки, которых он гладил, на радостях сбили его с ног.

Жанна вытащила кошель, чтобы расплатиться с арендаторами.

– Если вы хотите завести виноградник, я мог бы это сделать, – сказал затем Журде. – Дайте мне только денег на закупку лозы и ремонт винного склада. И еще: участок придется огородить. Волки доставили нам зимой много хлопот.

Они произвели быстрый подсчет, и Жанна выложила требуемую сумму.

– Вы нашли еще людей? – спросила она.

– Значит, вы не виделись с Гонтаром?

– Пока нет.

– Народу набралось достаточно, чтобы восстановить все ваши фермы.

Она задумалась.

– Скоро я снова навещу вас, – сказала она.

Путники отправились перекусить в Ла-Шатр. Жак отвел Жанну в сторону.

– Это единственная ферма, которую ты вернула к жизни? – спросил он.

Она кивнула, и он продолжил:

– А остальные?

– Я начала кое-что делать в Ла-Шантре. Но рабочих рук не хватало…

– Я видел тебя на ферме, Жанна. Это твое царство. Эти земли твои. Если тебе нужны деньги, у нас их теперь предостаточно. У меня был собственный капитал и до того, как умер отец. А сейчас мы имеем больше двухсот пятидесяти тысяч ливров.

– Мы имеем?

Он улыбнулся:

– Жанна, я принадлежу тебе. Все, что у меня есть, принадлежит тебе. Даже мое имя, – иронически добавил он. – Ты приняла моих так, словно они твоя ближайшая родня. Разве ты не заметила, что они тебя любят не меньше, чем меня? Сколько стоит поднять ферму?

– На Гран-Палю я истратила около двух тысяч трехсот ливров.

– Жанна! Продолжай! Ни секунды не сомневайся, если тебе понадобятся еще деньги.

Она сжала его руку.

– Хорошо. Я боялась, что ты почувствуешь себя здесь чужаком… – сказала она.

– Чушь какая! Если ты решишь пустить в оборот и долю Йозефа, я доверю его деньги тебе.