Суд над Головиными и отставка Мстиславского обострили конфликт между Годуновым и знатью.

Опекунский совет, назначенный Грозным, окончательно распался. Новая ситуация в Москве получила отражение в польских источниках, отличавшихся большой достоверностью. К их числу относится отчет гродненского капитана Белявского о тайной беседе с переводчиком русского посольства, возвращавшегося в Москву из Праги. Толмач Яков Заборовский, поляк по рождению, еще до того, как попал в московский плен, стал служить в Посольском приказе, в течение десяти лет состоял под началом у Белявского. С помощью всевозможных уловок Заборовский добился свидания с Белявским и после клятвы на распятии о неразглашении тайны подробно рассказал ему о московских делах. Беседа состоялась в начале мая 1585 г., но сведения Заборовского отражали положение, сложившееся в Москве на начало года. По словам толмача, «московиты окончательно договорились между собой, и из них только двое держат в своих руках управление всей страной и царством Московским. Одного из них зовут Борисом Федоровичем Годуновым… А другой временный правитель или нечто вроде этого — Андрей Щелкалов…». Заборовский полагал, что «положение Щелкалова более прочное, чем у зятя князя»¹.

Положение Годунова в самом деле было шатким. Против него выступали и низы, и «великие» бояре. Хотя первая вспышка народных волнений в столице была подавлена, но глубокое брожение в народе продолжалось.

Знатный земский дворянин М. Головин, попав ко двору Батория, нарисовал картину полного безвластия, воцарившегося в Москве. Головин настойчиво советовал польскому королю идти ратью на русскую землю, «куда захочет: где, деи, не придет, тут все его будет. Нихто, деи, против его руки не поднимет для того, рознь де… сказывают, в твоих (царя Федора. — Р. С.) государевых боярах великую, а людям строенья нет; и для, деи, розни и строения служити и битися нихто не хочет…»². Говоря о том, что в Москве «никто не хочет служить», Головин имел в виду, конечно, земскую знать. Годунов прекрасно понимал, что кончина Федора приведет к мгновенному крушению его власти.

30 ноября 1585 г. он неожиданно пожертвовал тысячу рублей в Троице-Сергиев монастырь³. Таким колоссальным вкладом он хотел обеспечить прибежище семье на случай опалы. Немного ранее, в сентябре того же года, Годунов направил в Лондон англичанина Джерома Горсея с рядом секретных поручений. Морская навигация закончилась, и гонцу пришлось ехать через Псков и Ревель. Он спешил так, словно за ним гнались. В пути он бил смертным боем ямщиков, «вымучивал» лошадей на ямских станциях. В своих ранний записях Д. Горсей обошел молчанием суть «особенных» поручений от Годунова, которые «не подлежали обнародованию». Однако в поздних мемуарах англичанина можно найти существенные подробности относительно его миссии. Оказывается, Борис поручил ему договориться с королевой Елизаветой относительно предоставления его семье убежища в Англии. Годунов шел по стопам Грозного. Он ждал смуты и готовился бежать из России. По словам Горсея, он даже приступил к осуществлению этого плана и тайно перевез свои сокровища в Соловецкий монастырь, чтобы оттуда в случае мятежа переправить их в Лондон. В дальнейшем королева не раз беседовала с Горсеем о том, какими средствами можно побудить Годунова исполнить свои намерения и перевезти деньги и имущество в Лондон. На полях рукописи Горсей пометил возле приведенных строк: «Слишком поздно»⁴. Английский эмиссар не сумел сохранить в тайне цель своей миссии, и через купцов слухи о закулисных переговорах в Лондоне проникли в Москву. Известие об обращении правителя к английским протестантам окончательно подорвало его престиж. Противники Годунова не преминули этим воспользоваться. Кризис власти приобрел более резкие очертания к весне 1586 г. В конце апреля умер боярин Н. Р. Юрьев. Его кончина послужила толчком к новым волнениям в Москве. Беспорядки едва не погубили Годуновых.

Расходные книги кремлевского Чудова монастыря сохранили запись о том, что 14 мая 1586 г. монахи закупали военные припасы «для осадного времени»⁵. Факт осады Кремля получил отражение в официальных документах в извращенном виде. Русские послы за рубежом пытались опровергнуть неблагоприятную информацию, но их заявления невольно выдали истину. Царский гонец, снаряженный в Польшу в конце 1586 г., получил следующий наказ: «А буде взмолвят, за что же в Кремли-городе в осаде сидели и сторожи крепкие учинили?.. того не бывало, то нехто сказывал негораздо, бездельник. От ково, от мужиков, в осаде сидеть? А сторожи в городе и по воротам, то не ново, издавна так ведетца для всякого береженья». Прибывшие в Польшу в начале 1587 г. «великие послы» не только подтвердили вышеизложенную версию, но и дополнили ее некоторыми подробностями насчет «береженья» Кремля: «И дети боярские, и прикащики по воротам, и стрельцы живут для всякого береженья и на государьском дворе живут, переменяясь, для огня, для пожара»⁶.

Из разъяснений дипломатов следует, что выступления «мужиков», т. е. московского посадского населения, вынудили правительство ввести в столице осадное положение. В повестях и летописях XVII в. московские волнения получили тенденциозное освещение. «Повесть како отомсти» сообщает, что «всенародному собранию московских людей множеству» стало известно об умышлении Бориса на Шуйских, после чего народ решил побить Бориса и весь его род камнями⁷. За туманными фразами «Повести» с трудом угадываются контуры народного мятежа, заставившего Годунова сидеть в осаде в Кремле. Составленная при царе Василии Шуйском «Повесть» с очевидным пристрастием описывала события 20-летней давности. Но аналогичную картину нарисовал и автор «Нового летописца», близкий ко двору Романовых. По его словам, гости и всякие московские торговые люди черные — все стояли за Шуйских в их столкновении с Годуновыми⁸.

Летописцы, по всей видимости, преувеличили роль, которую сыграла в московских волнениях борьба придворных партий. Если бы восстание целиком было инспирировано Шуйскими, ничто не помешало бы им разгромить дворы Годуновых и расправиться с ними. Между тем исход событий указывает на то, что размах внезапно вспыхнувшего возмущения ошеломил бояр и застал врасплох власть имущих. «Московских людей множество», «торговые многие люди черные» двинулись в Кремль и заполнили площадь перед Грановитой палатой. Народ требовал выдачи правителя Годунова, который олицетворял в глазах толпы гнет и несправедливость. Москвичи, повествует летописец, «восхотеша его со всеми сродницы без милости побита камением». Годуновым грозила смертельная опасность. Но Шуйские не смогли использовать благоприятный момент для расправы со своими противниками. Чтобы успокоить восставшую «чернь» и удалить ее из Кремля, боярам пришлось помириться между собой. Роль мирового посредника взял на себя митрополит Дионисий. Учитывая популярность И. П. Шуйского в народе, власти поручили ему переговоры с восставшими. Регент постарался уверить толпу, что «им на Бориса нет гнева», что они «помирилися и впредь враждовать не хотят меж себя». Несколько торговых «мужиков» пытались перечить боярину, но момент был упущен, и настроение толпы переменилось⁹. Как только народ покинул Кремль, власти немедленно затворили все ворота, расставили стрельцов на стенах и окружили многочисленной стражей государев двор. Началось известное по дипломатическим документам «сидение» в Кремле в осаде.

Мир между Шуйскими и Годуновыми оказался недолговечным. Знать спешила использовать нечем не прикрытое поражение Бориса, чтобы окончательно избавиться от него.

Посылая Джерома с секретной миссией в Лондон, Борис Годунов доверил ему дело самого деликатного характера. Горсей получил царскую грамоту к королеве Елизавете с просьбой подыскать в Англии искусного врача и повивальную бабку для царицы Ирины. Еще 15 августа 1585 г. Борис прислал к Горсею своего конюшего с запиской, в которой настоятельно просил, чтобы доктор прибыл, «запасшись всем нужным». Через Горсея Борис обратился к лучшим английским медикам за рекомендациями относительно царицы Ирины. Во время своего замужества царица часто бывала беременна (в своих записках Горсей написал эти слова русскими буквами ради сохранения тайны), но каждый раз неудачно разрешалась от бремени. Горсей консультировался с лучшими врачами в Оксфорде, Кембридже и Лондоне. Королеве Елизавете агент Годунова объявил, что царица Ирина пять месяцев как беременна, и просил поспешить с исполнением ее просьбы¹⁰.