— Это ведь никому не нужно!

— Ничего не поделаешь, — отвечал Рембо. — Раз пишу, значит, НАДО!

В это время Верлен был на вершине счастья, вновь обретя мир и покой. Он больше не напивался и возвращался домой точно к ужину. Г-н Моте тактично оставался в Перигё. Иногда Верлен пропускал стаканчик в компании Форена, но никогда не переступал грань. Однажды он признался жене: «Когда я играю с черной кошечкой (Форен), я добрый, потому что она ласковая; но когда я играю с белой кошечкой (Рембо), я становлюсь злым, потому что она жестока». Что это было, шутка? Да. он смеялся над собой.

О раздельном проживании и разделе имущества больше не было и речи. Поль и Матильда спрашивали друг друга, как они могли до этого дойти.

Но иногда Верлен уединялся в каком-нибудь кафе и тайком писал Рембо смиренные и осторожные письма: «Всякие Юдифи и Шарлотты[211] на тебя злы, и даже очень». Когда он осмелился заикнуться Рембо о работе, тот ответил ему очередной грубостью: «Я даже думать не хочу о работе. Черт побери (повторяется восемь раз)!»

Все письма Рембо приходили на адрес матери Верлена. Чем больше Рембо злится, тем больше Верлен, как настоящий мазохист, пресмыкается. «Маленький мальчик, — пишет он с удовольствием, — понимает, что его справедливо отшлепали; „трусливая жаба“ присмирела», — и далее в том же духе. Затем, сначала осторожно, потом более настойчиво, он говорит о главном: «Но когда же, черт возьми, мы вступим на этот крестный путь, а?»

А пока Гаврош (Форен) перевозил его «барахло» с улицы «Камп»: «Наконец-то тобой занимаются, тебя желают. До скорой встречи! Она обязательно случится, тут ли, там ли, но случится. Мы все твои».

В апреле пришлось приложить значительные усилия, чтобы утихомирить изгнанника: «Конечно, мы встретимся снова. Когда? — Подожди немного! Тяжкая необходимость!.. После того как я с таким трудом сохранил свой брак, я должен быть очень осторожным и больше проводить времени дома, чтобы никто ничего не заподозрил».

Судя по всему, последнее письмо Верлена было отправлено немногим раньше столь желанного приезда Артюра, потому что в нем обсуждается дата этого события: «Тогда до субботы, около семи часов, как всегда. Кстати, изыщи возможность написать мне в удобное время… Завтра, надеюсь, смогу тебе сообщить, что наконец получил работу (секретарь в страховом обществе)». Действительно, стараниями матери Верлену удалось устроиться в компанию «Ллойд бельж».

Остальная часть письма содержит смутные угрозы в адрес г-на Моте: «Мы замышляем против одного человека, ты потом узнаешь, кто это, забавную мстю (sic). Как только ты вернешься, будут происходить разные жестокости, лишь бы только ты развеселился. Речь идет об одном господине, который посодействовал тому, что ты провел три месяца в Арденнах, а я — полгода в дерьме. Короче, сам увидишь!» Дальше он уточняет: «Планы эти, кстати, если ты их реализуешь, принесут нам пользу, потому что одна важная персона в Мадриде в них заинтересована — поэтому security very good!».

Здесь Верлен намекает на курьезную личность, некоего г-на де Тунанса, бывшего поверенного из Перигё, который, совершив путешествие в Южную Америку, объявил себя королем Араукании и Патагонии. В Мадридском кафе этот деятель раздавал дворянские титулы и королевские награды, набирал добровольцев среди бывших коммунаров и жителей Эльзаса и Лотарингии с целью заселения своих земель, а также подыскивал себе королеву^[212].

Месть г-ну Моте, как видим, должна была принять вид розыгрыша.

План, который подготовил Верлен, циничен и предельно ясен: «Пиши мне к Гаврошу и рассказывай, что я должен делать, как должна быть устроена та жизнь, которую ты хочешь вести вместе со мной, о радостях, муках, лицемерии, цинизме, которые нам понадобятся; я весь твой, весь ты — знай это!»

И наконец просьба: «Как вернешься, сразу бери меня, чтобы ничто не смогло нас разлучить. У тебя это очень хорошо получится!.. Сделай так, чтобы по крайней мере в течение некоторого времени ты выглядел не так ужасно, как раньше: свежее белье, чистка обуви, причесывание, короче, ничего необычного. Это необходимо, если ты хочешь реализовать свои жестокие планы. Если понадобится белошвейка и т. д. — скажи мне».

Верлен, написав очередное письмо, возвращался домой, где его радостно встречала жена. У него не возникало мысли, что его двойная игра — предательство по отношению к ней. Он сам неотвратимо разрушал тот мир, которого добился с таким трудом, его правая рука не ведала, что творит левая. Хотя Верлен искренне любил жену, он вел себя как ребенок, которому предложили сделать выбор между двумя одинаково привлекательными для него игрушками, а он хочет иметь обе и не в силах ни от одной отказаться. Его неотвязное желание примирить непримиримое уже тогда определило роковую развязку драмы. Но Поль так и не сможет понять, что он сам причина всех своих несчастий. Покинутый женой и брошенный Рембо, Верлен окончательно утвердится во мнении, что всему виной злая судьба, которая судила ему родиться под несчастливой звездой — Сатурном.

Он написал Рембо «в субботу». Которую? 4 мая, 11 или 18? Все указывает на то, что, скорее всего, это было четвертое, потому что где-то в первых числах Поль снова вернулся домой в пьяном виде около одиннадцати часов и вознамерился отправить малыша Жоржа к матери в Батиньоль. Перемирие кончилось. Матильде удалось только настоять на том, чтобы мальчика сопровождала няня, но на следующий день она обратилась к своему поверенному.

«Как вернешься, сразу бери меня». Сонет «Способный ученик» доказывает, что Рембо услышал его:

Эти строки намекают, что их отношения вступили в новую фазу, что теперь они стали плотскими.

Рембо вцепился в Верлена мертвой хваткой: отныне тот не ускользнет от него. Он наслаждался своей местью.

Артюру пришлось довольствоваться тесной мансардой в маленьком и грязном отеле на улице Месье-ле-Пренс, где не было ни горничных, ни чистильщика обуви. Через месяц после переезда в Париж Рембо пишет Делаэ: «Окно моей комнаты выходит в сад лицея Сен-Луи, где растут огромные деревья. В три часа начинает светать, пламя свечи бледнеет. Птицы начинают кричать все разом — работать дальше невозможно».

Большую часть дня он проводил в обществе других праздных гуляк и безработных художников. В мастерской художника Жолибуа, по прозвищу Яблоко, он часто встречался с Фореном, познакомился с Раулем Поншоном, который, не имея жилья, построил себе лачугу из ящиков, и с Жаном Ришпеном. Последний только-только окончил Эколь Нормаль и собирался заниматься литературой и военной журналистикой.

Вечером Рембо заходил за Верленом в бюро. В доме на улице Николе снова начались скандалы. На Вознесение, 9 мая, произошла ужасная сцена. Поль явился домой пьяный и, как только улегся спать, затеял с женой ссору по какому-то смехотворному поводу. Матильда спокойно молчала, и тогда он ударил ее по лицу. Она сказала: «Лучше бы вы меня убили». Тогда Поль зажег спичку и попытался поджечь ей волосы^[214].

Как-то в другой раз он заявил, что случайно поранил запястья и ноги, занимаясь фехтованием. Все сделали вид, что верят ему, и г-н Моте даже помог сделать перевязку.

Спустя несколько дней, а именно в пятницу, 24 мая, Верлен с супругой и Бюрти с супругой были приглашены на обед к Виктору Гюго^[215]. Когда мэтр поинтересовался, отчего Верлен хромает, тот ответил, что это из-за фурункулов у него на бедре. На самом деле причиной были «опыты» Рембо, которые Поль с удовольствием повторял. В другой раз, когда Верлен вместе с супругой ужинал у матери, он развлекался тем, что, оставаясь наедине с Матильдой, угрожал ей ножом, который прятал в кармане. Скорее всего, это был тот самый нож. что Рембо украл у г-на Моте. Матильда в ответ лишь пожимала плечами, словно взрослый, который снисходительно смотрит на ребенка, играющего в индейца. После ужина супруги пешком отправились к Бюрти, и Поль продолжал свою забаву. Матильда вовсе не чувствовала себя в безопасности, глядя на сверкающее в ночной темноте лезвие. Она извинилась перед Бюрти и попросила возможности уединиться. Видя возбужденное состояние Верлена, хозяйка дома поняла, что дело неладно, тайно вывела Матильду из дома и отправила домой в сопровождении горничной. Как только Верлен узнал об этом, он также ушел. Дома его встретила г-жа Моте, которая сообщила ему, что ее дочь внезапно почувствовала себя плохо, и будет ночевать в комнате, соседней с ее собственной. Так как она препятствовала Полю пройти, он обнажил лезвие своей трости-шпаги: как, ему не дают подняться к жене?! В этот момент появился г-н Моте, который выхватил у зятя оружие и приказал ему идти спать таким тоном, что тот подчинился беспрекословно. Когда Матильда на следующий день зашла поблагодарить Бюрти, ей рассказали, что в Париже появился Рембо. Его видел Эрнест д’Эрвильи.