И он в самом деле поднялся с ложа. Никто не отважился перечить властителю. В окружении свиты он направился в Панджер. И все же Дипонегоро был î÷هيü слаб. Он едва держался в седле. Аному все время приходилось поддерживать отца.
Дорога шла по ущелью. Когда половина пути осталась уже позади, совсем неожиданно повстречались голландцы. Завязалась перестрелка. Дипонегоро слез с коня и, опираясь на плечи двух воинов, медленно пошел в заросли.
— Уводите голландцев подальше в горы, — крикнул он Аному. — За меня не тревожься: я дойду до Панджера пешком…
Если бы голландские солдаты могли знать, что в сотне шагов от них находится страшный, неуловимый Дипонегоро!.. Конечно же, все полки мгновенно были бы стянуты в горы. И даже сам генерал де Кок примчался бы сюда быстрее птицы. Но кто мог догадаться, что во главе маленького отряда идет вождь повстанцев, султан Свободы Дипонегоро, чье имя наводит ужас на всех правителей Нидерландской Ост-Индии?!
Солдаты увлеклись погоней за свитой и вскоре потеряли ее из виду в лабиринте ущелий.
— Мы понесем тебя на руках, — сказал один из телохранителей Дипонегоро.
— А кто будет нести тебя, когда ты свалишься? Подставь-ка лучше плечо. Я еще могу передвигать ноги.
Несколько дней скитались они по узким каменистым тропам, уклоняясь от встреч с конными разъездами голландцев. Им нужно было добрести до тикового леса Панджер. Жажда и голод могли сломить кого угодно, но только не Дипонегоро.
— Сквозь мои отощавшие ребра просвечивает солнце, — шутил он, стараясь подбодрить спутников. — Скоро мы будем в Панджере.
И они пришли в Панджер. Измученные, едва живые. Твердость духа победила. Теперь, когда уже не нужно было ползти на четвереньках, цепляясь за раскаленные камни, силы оставили Дипонегоро: он упал возле первого же дерева.
Аном был озабочен: разведчики донесли, что в Панджер идут голландские солдаты. Что делать с больным отцом? Разумнее всего оставить его здесь, в лесу, под присмотром надежных людей. А голландцев следует отвлечь, перенести боевые действия в другой район. Аном приказал воинам готовиться в поход. Вскоре Панджер опустел.
Куда девался умирающий султан Свободы, об этом знали лишь Аном да еще два человека, которые остались присматривать за больным. Дипонегоро унесли в глубь лесов. Зеленый сумрачный римба надежно укрыл его.
Чтобы ни о чем не догадались враги, народная армия перешла к действию; и голландцам казалось, что в бой ее ведет сам Дипонегоро. 20 декабря Сен-тот бросил конные отряды на форт Нангулан. Форт снесли с лица земли. Капитан Инген был убит, солдаты заколоты крисами и копьями.
…То, чего не могли сделать враги, сделала холера. Народная армия таяла. Холера свирепствовала на всей Центральной Яве. И не было спасения от синей смерти. Опустели целые провинции.
А инженеры и саперы де Кока продолжали неустанно возводить военные крепости и форты. Храм Боробудур превратился в военный форт. Цепь фортов отгородила восставшую Восточную Яву от армии Дипонегоро. На западе и на побережье Индийского океана также появились мощные укрепления. Народная армия постепенно очутилась в прочном кольце. В метрополии был сформирован и переброшен на Яву специальный карательный корпус.
Де Коку казалось, что победа близка. Подкупленные обещаниями и голландским золотом, покидали один за другим народную армию принцы и раджи. Им было не по дороге с нищим мархаэном. Полковнику Клеренсу удалось взять в плен сына Мангку-буми принца Натадининграта. Киая Моджо пытали. Де Кок хотел, чтобы священнослужитель написал письма Дипонегоро, Мангкубуми, Беи и Сентоту, убедил их прекратить военные действия. Но Моджо держался, стойко переносил муки.
Де Кок уже поздравлял себя с будущими наградами и чинами. С точки зрения военного искусства он проявил огромную изобретательность: его форты трудно уязвимы, они стоят как незыблемые утесы в бушующем море. Отныне только способом де Кока колониальные армии станут удушать туземные восстания. Он, де Кок, доказал безмозглому скупердяю де Гисиньи, что значит истинный стратегический ум! Но не ведал де Кок того, что прочные форты с артиллерией и кавалерией, сдерживающие напор партизанской армии, защищающие колонизаторов от народной ярости, не могут защитить его от такого пустяка, как интрига.
Прочитав донос Гунса, король Вильгельм воскликнул:
— Мы вверили колониальные войска человеку бездарному и нерасторопному. Этот глупый де Кок беспрестанно требует денег и солдат. Гисиньи потакает ему. Обоих убрать!..
Король Вильгельм был не в духе. Война Голландии с восставшей Бельгией затянулась. Требовались деньги, деньги, деньги!.. Ост-Индия, вместо того чтобы поставлять эти деньги, увязла в войне с каким-то туземным принцем и требовала опять же… денег. Чем они там думают, в колониях? Правительство Голландии находится накануне банкротства.
Дурака де Гисиньи следовало бы расстрелять, де Кока лишить всех чинов, званий и наград. Но король милостив: он ограничится лишь тем, что лишит их должностей и отзовет в метрополию. Де Кока нужно заменить проворным генерал-майором Бишофом. А Нидерландской Ост-Индией может по-настоящему управлять единственный человек — ван ден Босх, отставной начальник генерального штаба!
Доклад Босха, вернувшегося из Батавии, произвел сильное впечатление на Вильгельма. Босх показал, каким путем можно добиться крупных ежегодных прибылей для метрополии, он разработал стройный план ограбления Ост-Индии и назвал свой проект «системой культур». Конечно, во многих отношениях это была лишь новая форма старой системы принудительных поставок. «Система принудительных культур» сочетала в себе черты колониального режима Ост-Индской компании и колониальной политики Дандельса и Рафлеа. Из каждой названной системы Босх заимствовал все наиболее отвратительное. Он предлагал заставить в принудительном порядке яванских крестьян засевать землю экспортными культурами и уплачивать налоги частью урожая; местные власти должны будут поставлять рабочую силу. Государственная монополия на продажу урожая «принудительных культур» и монополия на торговлю опиумом может находиться лишь в руках Нидерландского торгового общества, крупнейшим акционером которого является король Вильгельм.
Пусть яванские крестьяне бесплатно ухаживают за плантациями и садами голландских чиновников, прокладывают дороги, выращивают сахарный тростник, индиго, хлопок, табак и сдают это все колониальной администрации. Как Зевс осыпал дождем золотых монет Данаю, так Босх обещал осыпать Вильгельма богатствами.
Вильгельм I даже прослезился от умиления и тут же назначил Босха генерал-губернатором.
— Я прочитал донос некоего Гунса, — сказал король. — Сей достойный человек прекрасно разбирается в финансовой стороне дела. Мы должны вознаградить его за усердие: он не смог ужиться с Гисиньи, но вам на Яве он будет весьма полезен. Поручите ему финансы…
В начале 1829 года де Гисиньи получил из Голландии уведомление, что вскоре он будет устранен от занимаемой должности. На смену ему едет Ван ден Босх.
— Может быть, этот Босх окажется человеком более щедрым, нежели вы! — съязвил де Кок. Де Гисиньи только грустно улыбнулся: он-то знал, что и де Коку пришел конец. «Не напоминаешь ли ты петуха, который лезет в драку до тех пор, пока не попадет в суп? — подумал он. — Ловкий Босх, не подвергая себя никаким опасностям, легко получил все то, что мы с тобой потеряем. Так всегда бывает в жизни: солдаты гибнут, а мародеры делят добычу… Хвала пронырливости!»
Это был несчастный год.
Голландцы напали на след больного Дипонегоро.
Началась скитальческая жизнь. Вместе со своим родственником верным принцем Ади Сурья Дипонегоро, скрываясь от врагов, то на лошади, то пешком прошел горные цепи Путери, Гедак, Синголопо, Гондосули.
В лесу Теданг Паре у принца Ади Сурья началась частая и обильная рвота. Это был первый признак холеры. Сурья съел несколько ананасов, раздобытых в деревне. Вскоре начались судороги, синюха. Осиплым голосом Сурья просил пить. Через несколько часов он умер.
