Называлась купринская повесть «Звезда Соломона»… Вспомним теперь, что отца Хургеса звали Соломон.
Румяный академик уверял, что овладение атомной энергией принесет советским людям великое счастье и власть над природой. Беляев в спор не вступал, а просто дал академику имя дьявола-искусителя. А значит, взгляды Беляева на научно-технический прогресс не всегда были безудержно оптимистичны.
* * *
Беляевская повесть названа «Чудесное око». Но и это перевод с украинского — «Чудесне око». А вот в 1937 году — в письме редактору Детиздата Г. И. Мишкевичу — Беляев именует повесть романом с отличным от привычного нам названием: «Чудесный глаз»[307].
Ну как тут не вспомнить Смоленск, позднюю осень 1910 года и номер газеты с анонимной заметкой «Электрический глаз».
А вот и сама заметка:
«Открыт новый способ передачи при помощи электрического тока видов, изображений, рисунков, картин и т. д. на значительные расстояния. Изобретателем этого способа является преподаватель петербургского технологического института Б. Л. Резинг.
— Значение электрической энергии весьма велико, — сообщил он сотрудникам „Бирж[евых] Ведомостей]“, — весьма велико… <…> Такой глаз может сыграть большую роль в жизни фабрик и заводов. Владелец завода, находясь в своем кабинете, может, благодаря ему, видеть всё, что делается в той или иной мастерской. С его помощью можно будет разыскивать погибшие корабли»[308].
Заметка анонимная оттого, что целиком заимствована из столичных «Биржевых ведомостей». Такой работой занимались сотрудники редакции, а потому есть все основания утверждать, что Беляев к ее написанию был непричастен. Но точно так же нет никакого сомнения в том, что заметку эту он читал и запомнил: в ней упомянуты всего два возможных способа применения «электрического глаза»: искать погибшие корабли и из собственного кабинета наблюдать, что творится в заводских цехах — именно их Беляев сделал центральными в фабуле книги (о первом способе мы уже говорили, а второй облегчил страдания Мишки Борина — сломав ногу, он не смог отправиться в морскую экспедицию, но смог следить за ней по телевизору из собственной постели).
Что же касается самого изобретения, то газета сообщила чистую правду: первым в мире телевидение изобрел преподаватель петербургской Техноложки. Только звали его не Резинг, а Борис Львович Розинг.
140-ю годовщину его рождения отметил замечательный (слишком рано, не достигнув пятидесяти одного года, ушедший из жизни) историк Александр Меленберг.
«В мае, 22-го числа 1911 года в лаборатории Петербургского технологического института Розинг впервые в мире продемонстрировал действующую модель электрической передачи изображения на расстояние.
Телевидение в его классическом виде, как известно, появилось 80 лет назад в США и основным его разработчиком считается русский эмигрант Владимир Зворыкин („Как хорошо, что Зворыкин уехал / И телевидение там изобрел. / Если бы он из страны не уехал, / Он бы, как все, на Голгофу взошел. / И не сидели бы мы у экранов, / И не пытались бы время понять, / И откровения прежних обманов / Были бы нам недоступны опять“ — Булат Окуджава). <…>
<…>…в ходе четырехлетних опытов (1907–1911) ассистентом профессора Розинга был студент Зворыкин. Профессор (при участии студента), использовав осциллограф в качестве приемной электронно-лучевой трубки, сумел получить на его экранчике светлые полосы на темном фоне от переданных предметов: решетки, креста, растопыренных пальцев руки.
Владимир Зворыкин в поздних мемуарах, так и не изданных в России, писал: „К концу нашей совместной работы профессор Розинг получил действующую систему, которая воспроизводила смутную картинку на экране“. <…>
В следующем, 1912 году Зворыкин, окончив институт, пустился в автономное плавание, а Розинг продолжал опыты. Но тут грянула война, за ней — революция. Спасаясь от ее последствий, Розинг уезжает на юг, в Екатеринодар. Затем по неизвестной причине не уходит с белыми в Крым. Затем возвращается в Питер. Лишь в 1924 году Розинг, восстановив прежнее оборудование, сумел выйти на дореволюционный уровень своих результатов. Но темп был уже безвозвратно потерян. Зарубежные инженеры ушли далеко вперед.
А в феврале 1931 года Борис Розинг был арестован ГПУ в ходе операции „Весна“, массовых арестов бывших царских офицеров. Розинг офицером не был, но имел несчастье преподавать электромеханику в Константиновском артиллерийском училище. В итоге — три года высылки на Север, сначала в Котлас, затем в Архангельск.
Одно из писем Б. Л. Розинга жене в Ленинград:
„18 декабря 1931.
Милая Ася!
Дело мое в том же положении, т. е. без движения. Не знаю, останусь ли здесь, или придется ехать назад, т. к. без определенных занятий и без прикрепительных листков здесь не проживешь. На вольном рынке цены в два раза больше, чем в Котласе. <…> Вчера выяснилось, что административно высланные профессора получают здесь лекции только при одном условии, от которого я чувствую моральную тошноту почти целый день и хочу вырваться отсюда как можно скорее. Неужели это всем предлагают?[309]<…> Может быть, если не удастся достать деньги, то пришлешь посылочку, но не из вещей, которые нужно варить, т. к. примус я не употребляю, между прочим, из-за недостатка керосина“.
Профессор Розинг все-таки получил место лаборанта кафедры физики в местном Лесотехническом институте. Но 20 апреля 1933 года умер от инсульта.
В августе того же 1933 года Владимир Зворыкин, общепризнанный „отец телевидения“, посетил Москву и Ленинград. <…> Следствием этого визита явился пуск в 1938 году телецентра на Шаболовке, целиком оснащенного американским оборудованием.
Из неизданных в России мемуаров Зворыкина: „Конечно, я спросил о профессоре Розинге. Большая часть тех, кого я спрашивал, никогда о нем не слышали. Наконец мне сказали, что он был арестован во время революции, сослан в Архангельск и вскоре умер“»[310].
Итак, в 1932 году покинувшие Ленинград Беляев и Розинг снова оказались соседями. Ну, почти соседями. Впрочем, архангельские слухи доходили до Мурманска исправно. И Беляев вспомнил ту давнюю заметку в смоленской газете и начал придумывать повесть о телевидении с мурманской спецификой. Но год спустя в Ленинграде, узнав о смерти Розинга в северной ссылке, решил энтузиастов-рыболовов особенно не воспевать, а написать о знойной Аргентине и Атлантическом океане[311].
Глава двадцать первая
ПРЫЖОК В НИЧТО
Свое возвращение из Мурманска Беляев ознаменовал романом о полете в космос — «Прыжок в ничто».
Космический корабль Беляев построил уже за шесть лет до того — для романа «Борьба в эфире» (рассказывает генеральный конструктор Крукс):
«Вы знаете, что я сконструировал огромный летающий корабль — целый город, который может вместить всех нас. <…> Его движущая сила основана на принципе ракет, и потому на нем мы можем подняться выше атмосферы и летать в безвоздушном пространстве. Мы могли бы продержаться на нем неопределенно долгое время далеко от Земли. Но… тут есть большое „но“. Несмотря на все успехи химии, мы не можем обеспечить питанием всех нас более чем на два-три года. Если бы нам удалось возобновить запасы, ну, хотя бы клетчатки, мы бы добыли из нее всё, что нужно для питания. Но для этого мы должны держаться ближе к Земле, чтобы наши небольшие суда могли от времени до времени спускаться на Землю в безлюдных местах и пополнять запасы химических продуктов и воды.
Но эти малые суда скоро были бы уничтожены один за другим…»
