— Я… я хочу попросить вас об одной услуге.

«Наконец — то», — подумалось Парселу.

— Если я могу быть вам полезен… — начал он, вежливо наклонив голову.

Мэсон нетерпеливо махнул рукой, как бы желая сократить все эти предварительные церемонии.

— Понятно, вы можете мне отказать, — добавил он оскорбленным тоном.

— Но я не говорил, что собираюсь отказать, — улыбнулся Парсел.

— Так вот в чем дело, — от нетерпения Мэсон даже не дослушал. — Во время моих прогулок по горе я обнаружил на северном склоне грот, до которого очень трудно добраться. Туда ведет обрывистая тропка… Впрочем, ее даже тропкой не назовешь. Карабкаешься просто по скалам с камня на камень… И что самое примечательное, другого пути к гроту нет. Слева и справа идут, видите — ли, две высокие базальтовые стены, вернее сказать, два гребня, и влезть на них просто невозможно. Над входом в грот нависает утес, и внутрь нельзя добраться даже с помощью веревки. Заметьте, что внутри грота протекает ручеек… Мэсон замолчал. Он, видимо, сам удивился пространности своего объяснения.

— Я тщательно обследовал этот грот, — проговорил он, и серые глазки его вдруг заблестели, — и убедился, что в случае штурма он неприступен для врага… — Мэсон повысил голос. — Мистер Парсел, я утверждаю, что всего лишь один человек, слышите — один человек, имеющий оружие, достаточно боеприпасов и, понятно, достаточно провианта, может, поместившись у входа в грот, сдержать целую армию…

«Фрегат, — вдруг вспомнилось Парселу. — Нет, Мэсон просто одержимый. Уж как, кажется, надежно защищен остров самой природой, так нет — ему этого мало. Подавай ему вторую линию обороны. Остров, в его представлении, — крепость, а грот — цитадель…»

— Само собой разумеется, — сухо продолжал Мэсон, — я не требую, чтобы и вы тоже взялись за оружие. Мне известны ваши взгляды. А на наших людей я, по вполне понятным причинах рассчитывать не могу.

Он запнулся и добавил наигранно самоуверенным тоном:

— Пока они не придут к повиновению.

Выдержав паузу, Масон торжественно провозгласил:

— Мистер Парсел, я прошу вас только помочь мне перенести в грот оружие и боеприпасы.

Мэсон замолк и впился в лицо Парсела своими серыми глазками. Так как Парсел молчал, он добавил:

— Я, конечно, мог бы попросить Ваа помочь мне. Силы у нее хватит,

— добавил он, неодобрительно оглядывая фигуру Парсела, словно сожалея о том, что помощник недостаточно крепкого сложения. — Но, по-моему, туземцы боятся приближаться к гротам: они считают, что там живут тупапау… Это тоже в какой-то мере нам на руку. Значит, нечего бояться, что они растащат оружие.

— А матросы? — спросил Парсел.

— Зачем им еще оружие, раз у каждого есть свое ружье? Впрочем, вряд ли они обнаружат грот. Они, если так можно выразиться, прилипли к поселку и ходят только за водой. Как истые моряки, они презирают сухопутные прогулки. Мы здесь уже несколько недель, мистер Парсел, а разве хоть один матрос попытался добраться до вершины горы? Только два человека побывали там: вы да я.

Помолчав, он добавил:

— Само собой разумеется, я прошу вас держать наш разговор в тайне.

— Обещаю вам, — тут же отозвался Парсел.

Наступило долгое молчание. Парсел нарушил его первым.

— К великому моему сожалению, капитан, я принужден отказать вам в услуге, о которой вы просите. Помогая переносить оружие в грот, я тем самым становлюсь пособником убийства, которое вы совершите в случае высадки.

— Убийства?! — крикнул Мэсон.

— А как же иначе? — спокойно спросил Парсел.

Мэсон поднялся, он судорожно хлопал глазами, лицо побагровело, синие жилы на лбу угрожающе вздулись.

— Полагаю, мистер Парсел, — голос его дрогнул от гнева, — что речь идет о законной самозащите.

— Я лично придерживаюсь иного мнения, — спокойно возразил Парсел.

— Не будем переливать из пустого в порожнее. Хорошо! Все мы здесь виновны в том, что подняли на корабле мятеж или были соучастниками такового. А выступая с оружием в руках против вооруженных сил короля, мы совершим еще одно преступление, именуемое восстанием. И если, на наше несчастье, мы убьем кого-нибудь из моряков, которых пошлют против нас то убийство это будет расценено как преднамеренное.

— Мистер Парсел! — крикнул Мэсон с такой яростью, что Парселу показалось, будто он его сейчас ударит. — Никогда в жизни, мистер Парсел… Я не могу позволить… Это уж чересчур… Да как вы смеете так хладнокровно?..

Язык не повиновался ему, губы тряслись, тщетно он силился довести фразу до конца, начинал новую и опять не договаривал. Потеря речи удвоила его гнев; он сжал кулаки, видимо решив отказаться от дальнейших споров, и, неподвижно глядя в угол, добавил почти беззвучно:

— Больше нам разговаривать не о чем.

— Он встал, круто повернулся, подошел к двери, открыл ее, шагнул, как заводная кукла, и исчез во мраке. Налетевший ветер хлопнул незакрытой дверью раз, другой, и только тогда Парсел сообразил, что надо заложить засов.

В раздумье он снова уселся за стол. В ярости Мэсона ему почудилось что — то граничащее с безумием.

— Эатуа! — воскликнула Ивоа. — Как он кричал! Как кричал!

Она сидела на кровати, поджав ноги и накинув на плечи одеяло.

— Он попросил меня об одной услуге, а я ему отказал. Ивоа заключила из этих слов, что ее муж не склонен пускаться в дальнейшие объяснения. Ее грызло любопытство, но хороший таитянский тон запрещает женщине задавать вопросы, особенно своему танэ.

— Маамаа, — проговорила она, покачав головой. — Скажи, Адамо, — лукаво добавила она, — почему перитани так часто бывают маамаа?

— Не знаю. — улыбнулся Парсел. — Уж не потому ли, что у них слишком много табу?

— Ой, нет, — возразила Ивоа. — Вовсе не потому. У Скелета нет никаких табу, а он самый первый маамаа из всех… И добавила: — Не будь он маамаа, он не оскорбил бы моих братьев, не исключил бы их из раздела.

Она замолчала и отвернулась с таким видом, будто и так сказала лишнее.

— Они на него сердятся?

— Да, — ответила Ивоа, не поворачивая головы. — Сердятся на вас. Очень.

Тон, каким были произнесены эти слова, встревожил Парсела, и он спросил:

— И на меня тоже? .

— И на тебя тоже.

— Но ведь это же несправедливо! — возмутился Парсел.

Он встал с табуретки, присел рядом с Ивоа на кровать и взял ее руки в свои.

— Ты же сама видела…

— Видела, — согласилась Ивоа. — Они говорят, что ты обращаешься со своими друзьями, как с врагами.

— Неправда! — воскликнул Парсел, огорченный до глубины души.

— Они говорят, что Крысенок хотел отнять у тебя жену, а ты все-таки помешал Омаате его избить. А ведь это правда, — сказала она, неожиданно взглянув в лицо Парсела, и взгляд этот потряс его.

«И она тоже на меня сердится», — подумал Парсел. Он тяжело поднялся с кровати и зашагал взад и вперед по комнате. Одни его ненавидят, другие подозревают… Вдруг он до ужаса отчетливо почувствовал свое одиночество.

— А Меани? — спросил он, останавливаясь.

Ивоа снова отвернулась и проговорила так, словно не рас — слышала вопроса:

— Они говорят, что ты помешал Уилли убить Скелета.

— Убить! — воскликнул Парсел, закрыв ладонями уши. — Вечно убивать!

Он снова зашагал по комнате. И с горечью ощутил свое бессилие; нет, никому, даже Ивоа, он не сумеет растолковать мотивы своих поступков.

— А Меани? — повторил он, снова останавливаясь перед Ивоа.

Наступило молчание. Ивоа скрестила на груди руки и насмешливо ответила:

— Радуйся, человек! Меани любит тебя по — прежнему.

Лицо Парсела просветлело, а Ивоа обиженно протянула:

— По — моему, ты любишь — Меани больше меня.

Парсел улыбнулся, снова подсел к Ивоа на кровать.

— Не будь такой, как ваине перитани…

— А какие они?

— Ревнивые.

— Вовсе я не ревнивая, — возразила Ивоа. — Вот Итиа, бегает же она за тобой, чтобы ты с ней поиграл. А разве я мешаю?.. Разве я кричу?..