Литмир - Электронная Библиотека

— Кто стрелял? — крикнул Парсел, высовываясь из люка, куда он только что спустился.

— Стрелял мистер Мэсон, — ответил Бэкер.

— Боже мой, этого-то я и опасался! — воскликнул Парсел, быстрыми шагами в сопровождении Босуэлла направляясь к матросам.

— Полюбуйтесь-ка, лейтенант! — зычно гаркнул Смэдж. -

Помер, сдох окончательно. Матросы холодно взглянули на Смэджа. Барт умер: оскорблять его бессмысленно, и уж, во всяком случае, не Смэджу так говорить.

— Упокой, господи, душу его с миром, — прошептал Парсел. Мэсон опустил руку с зажатым в ней пистолетом. Он растерянно глядел на труп Барта.

— Матросы, назад! — раздался вдруг чей-то крик. В двух шагах от кучки матросов стоял держа в каждой руке по пистолету второй помощник капитана Дж. Б. Симон. Цвет лица у него был желтоватый, губы тонкие, нос острый и длинный. Хотя он никогда не зверствовал, матросы не любили его. Сам Симон считал себя неудачником, и сознание загубленной жизни превратило его в желчного, придирчивого человека.

— Назад! — вопил Симон, наставив на матросов дула пистолетов. — И немедленно за работу! Отныне — я капитан корабля. И первый, кто посмеет меня ослушаться, получит пулю в лоб. Все оцепенели от неожиданности. Однако матросы не отступили, вопреки команде Симона. Во всяком случае, никто не испугался. Скорее уж матросов неприятно поразила неуместная, с их точки зрения, выходка Симона.

— Командование должно перейти к мистеру Мэсону, лейтенант, — проговорил Маклеод. — Ведь мистер Мэсон первый помощник капитана.

Симон люто ненавидел шотландцев. В течение полутора лет он по любому поводу придирался к Маклеоду. И теперь его вмешательство привело лейтенанта в ярость.

— Грязный шотландец! — завопил он, наставляя на матроса пистолет.

— Только пикни, и твои мозги мигом пойдут на корм рыбам. Маклеод побледнел, глаза его сверкнули, и он нащупал в кармане рукоятку ножа. Еще никто не осмеливался оскорблять при нем его родную Шотландию.

— Джон, заклинаю вас, — вскричал Парсел, бросаясь к Симону, — богом вас заклинаю, уберите пистолеты. И так оружие принесло нам слишком много зла. Вы же сами отлично знаете, что командование корабля должно перейти к Мэсону.

— Мистер Мэсон убил своего капитана, — огрызнулся Симон. — Он мятежник. А мятежнику не положено командовать кораблем. Когда мы вернемся в Лондон, я немедленно передам его полиции, и его повесят.

— Джон, — пробормотал Парсел, испуганно глядя на Симона широко раскрытыми глазами, — надеюсь, вы шутите.

— Дьявол бы забрал вас и вашу любвеобильную душу, мистер Парсел! — заорал Симон, и пистолеты, зажатые в его руках, заходили ходуном. — Не подходите ко мне, черт возьми, не то я превращу ваши кишки в кружева.

Парсел остановился, его смутил блеск ненависти в глазах второго помощника. Они жили бок о бок в течение полутора лет, жили дружно, и ни разу Симон не дал почувствовать Парселу, что относится к нему враждебно. Эта беспричинная ненависть обескуражила Парсела, и он стоял в нерешительности.

— Мистер Босуэлл! — сердито крикнул Симон.

Босуэлл посмотрел на Симона и тут же, повернувшись, в недоумении поглядел на Мэсона. Вид у него был несчастный, как у собаки, которая не знает, какого из двух хозяев ей надо слушаться. Согласно морской иерархии, он обязан был повиноваться Масону, но Масон не давал никаких приказаний: он по-прежнему не шевелился, держа пистолет в бессильно повисшей руке, не отрывая изумленных глаз от неправдоподобно огромного тела Барта.

— Мистер Босуэлл! — повторил Симон, и его желтоватое лицо передернула злобная гримаса.

Босуэлл бросил на Мэсона унылый взгляд и медленно, как бы нехотя, побрел к Симону.

— К вашим услугам, капитан, — произнес он тихим, хриплым голосом, заискивающе глядя в глаза Симона.

— Мистер Босуэлл, — скомандовал Симон, — приведите этих людей к повиновению. Босуэлл поудобнее перехватил рукой линек, повернул к матросам свою курносую физиономию и молча посмотрел на них. Они хладнокровно выдержали его взгляд, и он сразу понял, что произошло. За боцманом уже не высился спасительный силуэт капитана. Не только сверхъестественной силой Барта объяснялась его власть над экипажем. Барт был храбрец. Не раз подступал он к матросам с голыми руками, хотя знал, что их руки, засунутые в карманы, судорожно сжимают рукоятку ножа. Матросы чувствовали: Барт играет в открытую. Он рвался в бой, даже один против всех. И эта нечеловеческая отвага озадачивала матросов. Другое дело Симон — обыкновенный офицер, человек мелочный, придиравшийся к людям по пустякам. Даже злоба его была какая-то будничная. Экипаж не боялся Симона.

Босуэллу следовало бы в первую очередь накинуться на Бэкера, потому что именно Бэкер отказался выполнить команду Барта. Но валлиец, опершись на ручку швабры, смотрел на него с неприкрытым вызовом в блестящих карих глазах, и, хотя он даже не шелохнулся, Босуэлл сделал то, что было бы немыслимо при жизни Барта: он прошел мимо Бэкера, притворившись, будто не замечает его, и затем совершил вторую оплошность — накинулся на Ханта.

За последние полчаса Ханту досталось дважды — первый раз его ударил все тот же Босуэлл, а второй — Барт. Матрос так и не понял, почему его снова бьют: вся сцена с Симоном прошла мимо его сознания. Но даже в его неповоротливых мозгах мелькнула мысль о несправедливости; он гневно зарычал, ощерил зубы, кинулся на Босуэлла с неожиданной для такой махины ловкостью, вырвал линек из рук боцмана, свалил его на палубу и в мгновение ока оседлал поверженного противника.

Тут произошло нечто неслыханное: матросов так увлекло зрелище борьбы, что все прочие соображения отступили на задний план. Они дружно шагнули вперед, стремясь лучше видеть схватку, и Симону пришлось отступить, чтобы его не затянуло в круг зрителей. Второй помощник капитана попал в комическое и вместе с тем отчаянное положение. Он неистово выкрикивал угрозы, но сам понимал всю их смехотворность.

Экипаж, поглощенный ходом смертельной схватки, не обращал на Симона никакого внимания, словно он был актер, потрясающий бутафорским пистолетом на подмостках театра. Пот градом катился по лбу Симона, стекал по желтоватому лицу вдоль глубоких вялых морщин, шедших от носа к углам губ. Еще пять минут назад все казалось ему простым: вот он, вооруженный до зубов, становится у руля и берет курс на Лондон. Мэсона забирают в тюрьму, а судохозяева назначают его капитаном «Блоссома». А сейчас Босуэлл отчаянно борется за свою жизнь. Если даже он выйдет победителем, это еще вовсе не значит, что победа останется за ним, Симоном. Он чувствовал себя в одиночестве, руки его тряслись, он еле сдерживался, чтобы не спустить курок и не убить первого, кто подвернется. А что если эта кара не устрашит матросов? А что если они всем скопом ринутся на него?

Какая вопиющая насмешка — быть на борту единственным вооруженным человеком и не суметь подчинить безоружных своей воле… Он с горечью подумал, что будь на его месте другой человек, да еще вооруженный пистолетом, он сумел бы внушить матросам страх. И Симон, над которым так зло и так часто издевалась судьба, вдруг понял, что она вновь смеется над ним. В каждой руке он держит пистолет — держит смерть, а люди поворачиваются к нему спиной.

С тоскливым страхом глядел Симон на двух сцепившихся мужчин. Они были как одно четверорукое чудовище, издававшее грозное рычание. Когда чудовище отбушует, с полу поднимется лишь один человек. Глаза Симона вылезли из орбит, страх сдавил горло: он вдруг понял, что Хант прикончит Босуэлла. Пистолеты задрожали в его руках… Как только Босуэлл погибнет, настанет и его черед. Он проиграл. Проиграл и на сей раз.

Ханту удалось охватить своими огромными лапищами шею Босуэлла. Он душил его, не обращая внимания на то, что Босуэлл царапает ему лицо, бьет коленом в живот. Панический ужас охватил Симона… Полуослепнув от пота, стекавшего со лба на глаза, он, как автомат, ворвался в круг матросов, которые обступили дерущихся, и, почти не целясь, трясущимися руками выстрелил в Ханта. В то же мгновение он почувствовал, что его схватили сзади, обезоружили, скрутили руки за спиной. Молния пронзила ему грудь, красноватая пелена заволокла взор, и ему почудилось, что он падает ничком куда-то в пустоту.

5
{"b":"19688","o":1}