- Ну! Тимур вдохновитель и реализатор…

- Вот! Ты не меньший вдохновитель, а уж деятель идейный ещё и бо́льший! Труд простых людей, всех тех, кто работает не для шкуры своей комфорта, он, безусловно, должен поощряться и заслуживает безмерного уважения и восхищения. Но и твоя роль необходима на очередном изломе историческом! Странный человек, - улыбнулся отец. – Многие только мечтают играть столь серьёзное значение в жизни страны, стольких людей, а ты всё раздумываешь.

- Разве не нужно постоянно шпынять себя, проверяя на прочность свои позиции? - усмехнулся Юра.

- Нет, ну, конечно, анализировать свою жизнь и пробовать взглянуть на себя со стороны – занятие для любого не вредное. Но и в самоедство не должно переходить это занятие! А тебя частенько тянет себя покритиковать.

- Ладно, ладно, - засмеялся Юра, - ты ещё меня нудятиной вместе Лерой назови. Хорошо-то как, – он кивнул в дали. - Давай лучше поглядим.

- Поглядеть-то, конечно, хорошо, но не забывай, что у нас лагерь без охраны. Так что давай-ка собираться.

Возвращались довольные. Но немного торопились – не смотря на глухие места и наличие оружия у оставшихся женщин (как и умения им пользоваться), испытывали беспокойство за.

Лагерь встретил вкусным дымчатым костром и булькающим на нём ужином. Ксения Ивановна кашеварила, а Лера плескалась в прохладных водах реки вместе с малышами. Их закалённость позволяла кунать в здешние температуры. Слышался звонкий смех всех троих. Периодически, привлечённая уж больно громкими криками, на обрывистый берег выходила и бабушка поглядеть, всё ли в порядке.

Своих мужчин они встречали бурно и радостно, будто те уходили на месяц. Близнецы прямо из воды сиганули вприпрыжку и с криками «папа, папа» полезли на отца. Лера, встряхивая мокрыми волосами, вышла вслед за ними, с неизменной улыбкой.

- Ты необычайно хороша в этих капельках, - отвесил комплимент соскучившийся Юра. – Так, ребята, дуйте одеваться. А то уже нежарко совсем. – Он понёс довольно сидящих мальчуганов у него на руках в палатку. Лера, поприветствовав и Владимира Викторовича, прошелестела вслед.

- Милая, с твоей фигурой, что надевай, купальник, что не надевай – толку никакого, - непонятно высказался Юра.

- Это на что ж ты намекаешь? Что я бесформенная туша? - рассмеялась Лера.

- Намекаю, что ты идеальна, а идеалы полезно созерцать даже детям. Хотя нет, это я погорячился – будем воспитывать в них умеренное целомудрие, ведь так? Знаешь, чего меня беспокоит? – Они копошились рядом с палаткой, пытаясь совладать с раздухарившимися близнецами, бузившими и не дающими себя одеть и вытереть.

- Что? Никита! Угомонись хоть на секунду!

- И ты, Андрейка, затихни немножко, - строгие окрики родителей неизменно имели воздействие – братья на миг успокоились, давая возможность одеть их. – Как у нас семья идеально уж очень складывается. Не без неровностей, конечно, но нет и приторности этой излишней, но зато любовь такая, всеобъемлющая, дети в ней купаются же. И если избалованность мы можем победить воспитанием, но вот эта атмосфера в нашей семье, она же не обеспечит их иммунитетом к жестокому миру. Они ведь каждую неприятность, вполне нормальную для многих, почти всех, будут переживать, как личную трагедию.

- Так для этого они у нас ходят в садик при посёлке, там же и школа есть. Внедрение в социум происходит. Привыкнут.

- Это всё так. Но мы же хотим с тобой, да и родители тоже этого придерживаются, чтобы в детях наших крепла в вера в Семью. Что родители есть главный авторитет и базис всего, пока они растут и их сознание формируется. Что бы не происходило среди их коллектива, какие бы соблазны и влияния в школе, улице не происходили, ребёнок, как мы все думаем, должен ориентироваться на принципы, что заложены в доме. Так же?

- Так. Всё, готовы! Бегом к дедушке, он вам что-то хотел показать, - Лера слегка подшлёпнула Никиту и тот понёсся к костру, а братец побежал вслед за ним с радостным криком.

- Вот и выходит, что, во-первых, их воспитание будет постоянно пробоваться на прочность – но я не об этом. Во-вторых, что и главное, не связанное, напрямую с тем, что мы привили им намеренно. Я про их мироощущение вот это – добра, силы, мужества и честности. Что, я надеюсь, процветает у нас в доме. Ведь насколько это разница с большинством современных обществ! Как они выдержат?

- Надеюсь, ты не предлагаешь делать им регулярные прививки в виде бытовых скандалов и семейных измен? - хохотнула Лера. – Не волнуйся, Бобрик, вместе с этим мироощущением им прививается устойчивость, смелость и воля. Думаю, всё будет с ними в порядке. Больше того, благодаря «Возрождению», а сейчас и Империи – всё больше людей ориентируется на нас. Идеология появляется именно такая – честность, справедливость, равенство. Так что, глядишь, им и не придётся сталкиваться в ближайшем окружении со всякими «нехорошестями». А уж внешние враги если появятся – то тут возмущение будет благодатно, оно будет являться катализатором необходимой борьбы.

- Как ты, однако, завернула. И как ты выглядишь всё-таки в этом купальнике соблазнительно, - Юра ласково, но сильно надавил на Лерины, плечи, опрокинув её на спину. Она и не сильно-то сопротивлялась. Ей тоже хотелось целоваться. И не только целоваться.

Немедленное заползание в палатку предотвратил призыв Ксении Ивановны ужинать.

Так и «тюленили» они ещё неделю. Рыбачили, ходили по грибы, собирали обильную бруснику. Бабье лето днём полыхало самым настоящим летним жаром, дозволяя окунаться в прохладные воды реки. Лишь звонко-звёздные ночи выхолаживали воздух, давая понять, что настоящая осень у порога.

Мальцы зарумянились щёками, окрепли и носились около стоянки неугомонно, затихая всё же в средине дня послеобеденным сном, не в силах справиться с усталостью. Взрослые наслаждались покоем, умеренной физической нагрузкой и неспешным бытом. Походная жизнь требовала постоянных телодвижений, что вкупе с вылазками в тайгу, делало жизнь насыщенной. Однако заботы были понятны и просты, голова разгружалась от непрерывного напряжение, а тело закалялось на вольнице.

Возвращались уже после первого крепкого утренника. Безлесные сопки седыми лбами мутнели в лучах рассветного солнца, шуршали опадающие листья, а лес лишался последнего гомона птиц.

- Ну, вот, вздохнули, набрали воздуха свежего немного, теперь снова в бой, - резюмировал окончание короткого отпуска Владимир Викторович.

- Ура! В бой! – неугомонные мальчишки кинулись рубить своими посохами придорожную траву.

- Вот, вот. Так и нам придётся рубиться в следующем году, - казалось, вздохнул Юра.

- Не печалься, Юрка, перевал заросший мы прошли, дальше препятствия будут более честные.

- Но и, возможно, более серьёзные, - ответил Лере муж, оглядываясь с небольшого холма по сторонам, прощаясь с этим красивым и диким краем.

Москва выглядела хоть и причёсанной, но, в целом, неухоженной. После природной гармонии, полувосстановленный город при всём внешнем лоске и разобранных завалах оставлял гнетущее впечатление. Тоски добавлял хмурый дождик.

Однако дела, лавиной нависнув за время отдыха московитского руководства, не давали времени тосковать и огорчаться. Работа вновь закипела, входя в русло бурной деятельности. Наряду с разрастанием забот имперских, вновь громко потребовал к себе внимания и футбол. «Московия» преступила к тренировкам. Чемпионат возрождался после перерыва. Жители, оправившиеся от природных катаклизмов, вновь стали проявлять интерес к главному мировому развлечению. Которое, как многие уже понимали, всё больше переставало быть просто зрелищем.

Сезон 2007го года грезился многим. Эти многие торопили время и ждали наступления нового сезона. Дельцы спекулировали на этом, кто в что горазд. Бесконечные прогнозы, слухи, ложные переходы, «интервью со специалистами», прогнозы… каждое печатное издание, публикации в Интернете, записи в личных журналах – всё пестрело ожиданием. Выпускали пока убогие, но интересные по замыслу – компиляшки из видео прошлого, игр электронных настоящего и прогнозов футбольного будущего. Команды уже играли друг с другом сугубо виртуально, на экранах. Движок был пока слабоват, реализация хромала, но и народ, изголодавшийся по футболу, подзуживаемый журналистами, «хавал и эту замануху». Больше того, виртуальный футбол перерастал в отдельный вид зрелища.