- И вот это вы меня в идеализме упрекаете, - вскинулся Юра. – Я очень люблю наших граждан и, тем более, наших почитателей. Но властен ли человек над своими страстями? Ведь какой это лакомый кусочек – заглянуть за ширму. Природой заложено любопытство, и это последние десятилетия неустанно подстрекалось и взращивалось. А тут вы хотите, чтобы они рраз! И перевоспитались в мгновение ока! Перемоют нам все кости, а ещё и отбиваться придётся.

- А вот мы поглядим. Конечно, будут наглые отщепенцы, которых придётся отшивать и обрывать панибратство. Но, в целом, думаю, пойдёт по задуманному Тимуру. Я это к чему? Я это к тому, что согласна на такую роль.

Юра ещё раз вздохнул. Но все его разумные доводы против, все его возражения тонули в этом глубоком и любящем взгляде, что излучали огромные нежные глаза Леры. Она обнимала этим взглядом его и успокаивала. Он наполнялся силами и уверенностью, когда находился рядом с ней. Как будто не она, а он собирался рожать. Он ближе к рождению становился нервным и тревожным, Лера же убаюкивала своей уверенностью. Её любви хватало и на зародившуюся в ней новую жизнь и на своего мужа, который тащил на себе непростой груз.

- Лерусь, ты, поистине, мой тыл и опора. Если не основа всего, - они сидели, не касаясь друг друга, но их единство от этого только крепло.

- Вот как просто управлять таким супермужчиной, оказывается, - от калитки раздался голос Ксении Ивановной.

- Родители вернулись, - обрадовались ребята.

- Ага, и вкусненького принесли, - Юрина мама волновалась и ожидала рождения внуков не меньше сына, но окружала невестку лишь ненавязчивой заботой, не распространяя на неё свои тревоги. Владимир Викторович был по-мужски деловит и изредка прикладывал ухо к набухающему животу Леры, осведомляясь: «Не было ли хулиганств?».

Всегдашняя домашняя благожелательность струилась изо всех щелей, и Юра уже окончательно успокоился и умиротворился.

Посвятили и родителей в новые планы. Ксения Ивановна из вежливости покивала, но сильно не вникала. Лишь слегка встревожилась относительно отводимой Лере роли, но сама же себя одёрнула, помыслив: «Она девочка умная, себе не навредит».

Отец же активно расспрашивал и живо интересовался. Не получив ответов и на половину вопросов, крякнул:

- Надо Тимуру позвонить.

- Ого! Ничего себе интерес! Чегой-то такое любопытство? – удивился Юра.

Отец несколько замялся и выдал что-то не слишком вразумительное:

- Интересно же, чем живёт прогрессивная часть человечества, - улыбнувшись, сказал он.

Юра так и не добился понимания, и новый, побочный проект «Московии» стартанул. Под неусыпным контролем Тимура, движимый кипучей энергией его жены. Лера тоже кинулась в пучину новой деятельности, но её всё же приостанавливал – уж больно активна была девушка для своего уже огромного живота.

Матчи же шли своим чередом, Бобров зарабатывал всё бо́льший авторитет среди всех участников Чемпионата. Во время игр к нему приставляли персональных опекунов, до и после игр он пользовался повышенным вниманием журналистов и болельщиков, независимо от места, где играла «Московия». По началу его одолевали с предложениями рекламного характера многочисленные мелкие и средние фирмочки. Позже стали обращаться уже конторы с мировым именем. Однако он (лично или через клуб) отвечал решительным и усталым отказом. К сентябрю, когда в очередной раз его поймал какой-то вылизанный агент в подтрибунном помещении, Бобров пошёл прямиком к Тимуру.

- Они достали! – с порога возмутился он и плюхнулся в кресло.

- Что такое, кто тебя так огорчил?

- Да опять лезут с рекламой это чёртовой. Выводят меня из равновесия. И так сейчас сложный период, - Юра говорил про подходящий срок родов.

- Сколько мы уже обсуждали – это побочный продукт славы современной. Саночки приходится всё же возить.

- Не спорю, но и смириться не могу, - бушевал Юра. – И вот что подумал. Нужно, чтобы «Возрождение» мне помогло.

- Как же тебе оно поможет? – удивился Тимур. Лиля развела кипучую деятельность, общественное движение набирало силу и, вопреки предостережениям Юры, вызывало доверие у граждан.

- А пусть расскажут, как плохо приходится нам, игрокам вот от этих негодяев. Которые хотят впарить всякую фигню. Пусть, так сказать, реализуют антимаркетинговый проект. А я буду яркой жертвой агентов.

- Ха! Да нас же заживо съедят, - взмахнул руками Тимур.

- А разве мы вообще тут не против воли этих людей прём? Просто чуть сместим акценты. Точнее, подкинем гранат в несколько более открытой форме. Заодно и проверим, сдюжим ли. Финансово ведь мы от них мало зависим? Мало. И потом, можно аккуратненько так – не продукты и деятельность прямо критиковать, а лишь навязчивую рекламу. Народ очень даже поймёт.

- Народ-то поймёт, но даже в такой вот «смягчённой» форме это всё равно, что революция. Пчёлы против мёда, скажут. Вот кто сегодня тебя атаковал?

- Дай вспомнить. Они ж все на одно лицо… Что-то про бритьё, наверное. Да, точно – «Бикет» приставал.

- И что будет, если они забойкотируют наш рынок?

- Так я ж говорю – без имён и лиц. Граждане пусть сами разбираются, кто им люб. А вот то, что «всякие там» хотя использовать для продвижения своих товаров вызывающие доверие известных людей (пример меня) – здесь и нужно ударение поставить. И закинуть крючок - мол, вот в будущем, возможно, покажем, кто «достаёт» и «втюхивает». Должны отстать.

- Ой, ну ерунда, по-моему. Геморрой точно обретём, а будет ли эффект…

- Я вот с «Возрождением» пошёл на встречу?

- Ну, хорошо, хорошо! Лиле скажу, пусть думает. Но никаких названий. А то пришибут наш хилый росток ещё и с другой стороны. Мало нам потенциальных врагов, - Ахметдинов был явно недоволен, но отказать капитану своей команды не мог. Он понимал, сколько на того свалилось, и помочь хотел.

Довольный, что сгрузил проблему на шефа, Юра вышел из кабинета. И в коридоре его настиг звонок Леры. Он услышал её весёлый и спокойный голос: «Кажется, я рожаю». Дальше события он помнил смутно, осознал себя лишь в роддоме. Где-то в голове мысли ходили по кругу. Круг был из нескольких слов, которые складывались нестройной мозаикой. Смысл был простой - отчего раньше срока… Запертым хищником, он ходил от стены к стене. Его узнавали, но никто не решался подходить – от него разило волнением за километр. Тут вышел к нему доктор.

- Двух пацанов принимайте! - врач был мужчина. Он тоже был в курсе, чьи «детёныши» народились.

Бобров замер и покраснел. После чего начала благодарить доктора, позабыв, что хотел увидеть ИХ.

Пока он пребывал в оцепенении, детей положили в койки, а Лера, разом похудевшая, но всё такая же довольная лежала отдельно. Лишь запавшие глаза говорили о пережитом.

- Как ты? – робко поинтересовался Юра.

- Бобрик, что за трагические нотки? Где прыжки до потолка? У нас родилось два замечательных мальчика. А я… а я, конечно, счастлива. Извини, не могу броситься тебе навстречу – слабость всё же одолела. А вообще, очень хочется. Правда, и к детёнышам тоже хочется. Ты сам-то, сам поглядел уже?

- Да я как-то спутался мыслями, - Юра растерянно водил глазами.

- Ты просто ошалел немножко. Иди сюда.

Юра подошёл и коснулся прохладной ладони жены. И сразу успокоился. И сразу он тоже почувствовал дикое желание увидеть карапузов. Конечно, осознание отцовства и не думало его посещать. Но тяга к своим детям неумолимо звала на выход.

- Иди, иди уже, - подбодрила его Лера.

Было, как ни странно, тихо. Они лежали с бирками «Бобров» среди других малышей. Малюсенькие, со сморщенными личиками и крохотными ножками и ручками. И абсолютно одинаковые. Хотя похожи, на первый взгляд, они были все в этой комнате. Юра поймал себя на дурацкой улыбке. Подошла медсестра:

- Хотите подержать?

- А можно?

- Папам можно, - улыбнулась она и ловко выдернула из отсека двух маленьких и родных существ. – Вот, так в каждую руку, чтобы головки под плечо упирались.