- Отлично. После тренировки завтра к нам заезжайте.

- А, ну, конечно, вы же баре, соответственно, мы к вам, а не вы к нам.

- Ну…

- Ладно! Я так. Заедем, конечно. Ладно, бывайте.

Юра, проводив друга, вернулся и снова уселся в обнимку с женой.

- Ты, правда, что ли, обиделась?

- Ну… как-то так. Привыкла, что любым шорохом в мозгу сразу делишься.

- Да, в общем-то, у меня мысль созрела, когда Серёга про вот эту бумагу и рутину заговорил. А так были какие-то обломки только в мыслях. Мне как-то не всегда удобно засорять тебя всякой ерундой ещё не сформировавшейся.

- Бобрик, думаешь, мы не настолько близки, что нужно чего-то стесняться?

- Да конечно дело не в каком там стеснении, а в том, чтобы ты вместе со мной не тратила время на совсем уж незрелые думы. Так-то они и потом не Бог весть, какие цельные, но, по крайней мере, направление какое-то есть и свет в конце туннеля.

- Ой, ну прямо раззуделся! А я же женщина! Женщинам положено капризничать и обижаться без повода. Лучше обними меня покрепче.

За окном, наконец, развьюжило по-настоящему, термометр показывал градусы уверенно ниже нуля. Снежинки липли на стекло, каплями распластываясь на поверхности.

- Хоть немножко зима побудет, - подёрнул плечом Юра.

- Ты мой «криофил», - улыбнулась Лера. – В такую погоду вечером очень уютно в тёплой постели. Да и поздно уже, в общем-то. Дуй в душ, а я разберу пока кровать.

***

И футбольная кутерьма Чемпионата завертелась. С каждым туром, с каждым матчем соревнование всё увереннее шагало по планете, завоёвывая всё новых и новых почитателей. Грозные было поначалу протесты, как ревнителей «былого» футбола, так и противников глобализации, в целом (а Чемпионат, понятное дело, стал эдаким венцом процессов «объединения в мире»), заглохли в пучине страстей и переживаний мирового первенства. Выходные приближались - жизнь в регионах, участвовавших в соревновании – замирала в предвкушении. После же игр следовали бесконечные разборы и обмусоливания результатов. Культ команд процветал, а звёздный статус игроков взлетел до небес. После побед носили на руках, поражения же скидывали в яму, больно стукая.

Не миновала шумиха и «Московии». Конечно, штаб клуба и, в первую очередь, Ахметдинов старались направлять популярность в нужное русло, умеряя восторги и разделяя победы с простым болельщиком. Не забывая продвигать свои «объединительные» идеи. Но полностью идти вопреки мировым тенденциям было сложно, «Московия» стала вполне себе полноценным участником этой мясорубки, в которой крутились миллионы денег и была замешана политика. Тимур опасался, что увлёкшись полным интегрированием в Чемпионат, «Московия» потеряет свой путь, растворившись в жерновах этого нового развлечения на потребу публике. Однако и рубить с плеча, противоборствуя катку Чемпионата, было не разумно – могли растоптать и выкинуть. Балансирование на этой тонкой грани давалось тяжело и отнимало уйму сил. Сама же команда просто играла, лишь капитан жиль тем иже переживаниями, что и президент.

Как и говорила Лера, Бобров, как главный герой команды был сразу же окружён небывалым доселе вниманием журналистов и болельщиков. Юра проводил в этой стороне обширные работы. Оставаясь дружелюбным и открытым для всех, он настроил высокую стену для тех, кто хотел непрерывного потока информации от капитана «Московии», подробностей личной жизни, как он, с кем спал, о чём думал. Адекватные люди это понимали и держали дистанцию, менее понятливые верещали или истерили. Наиболее буйных утихомиривали люди «Рыси». Фанаты опять же были, в основном, скромные, поэтому досаждали несильно.

К началу лета, когда минуло десять туров, «Московия» из тёмной лошадки превратилось в грозу авторитетов, которая уверенно обосновалась на шестом месте. Тактики они придерживались прежней – нет стратегии, есть ближайшая игра. Раз за разом они выдавали красивые спектакли, покоряя зрителя изящной и самобытной игрой. Конечно, молодёжи не хватало опыта. Матёрые игроки противника зачастую грубой силой ломали романтический настрой, а вместе с ним и игру «Московии». В одной из таких игр, «Челси» жёстоко побил московитов у себя дома 3:0. Однако уже в следующей игре русские ребята воспряли, отведя душу на невнятной команде из Арабии.

В «Московии» продолжалась кропотливая работа, ребят старались ограждать от внимания, а если ограды рушились, то проводилась тщательная индивидуальная психологическая беседа. Игроков заражали идейно, они играли, а не боролись за очки. Конечно, вскорости должны были начаться перетягивания наиболее заметных ребят в финансово могучие клубы. И к этому Тимур и хотел подготовиться. Про Боброва речь, конечно, не шла. Этот был тот столп, на котором держалась вся команда, он сам был больше озабочен судьбами партнёров по команде, чем собственной. Никакой пряник или кнут не смог бы заставить его перейти в другой клуб. Угроз, по счастью, пока никаких не поступало, а вот «жучки» с «заманчивыми предложениями» уже всплывали. Юру такое внимание забавило.

Лера, не зацикливаясь на беременности, тем не менее, продолжала получать удовольствие от своего быстро меняющегося состояния. Живот у неё был уже довольно внушительных размеров. Юра говорил, что будет «крупняк», она же думала про двойню. Юра метался между своими футбольными делами и опёкой жены. Она же в этом совершенно не нуждалась и с трудом успокаивала будущего папашу.

Каменная клетка Москвы начала раскаляться день от дня сильнее, и Юра решил переехать на лето к родителям в посёлок. «Всё же там посвежее и почище будет» - говаривал он. Конечно, у них с женой была особенная любовь к старой квартирке в Орехово-Борисово, но разумнее было хотя бы на жаркий период из Москвы сбежать. Конечно, на тренировку ему самому теперь предстоял более затяжной путь. Но ещё несколько человек из команды обитали по соседству, и клуб гонял за ними удобный автобусик. В пути Юра привычно развлекал себя своими книжками.

Дни потекли ровнее, потрясения и вечные пертурбации, с бесконечными поворотами разровнялись мерной колеёй. С ходом Чемпионата как-то утихли и мировые склоки. Россия, заметно скукожившаяся, всё же замедлила свой осколочный разлёт. В отмежевавшихся государствах налаживалась жизнь. Прочнее всех на ногах стояла Сибирь, «европейцам» приходилось тяжелее. Зато из победневшей страны разбегались тараканами любители лёгкой наживы, мошенники и откровенное ворьё. Даже обыкновенных хулиганов и мелких бандитов и тех стало меньше.

Столица же заметно «ославянела». Граждане, окончательно «кинутые» властями (хотя какие-то подачки всё же спускались, жизнь, особенно в Москве оставалась более, чем сносной) перестали озлобляться, а как-то наоборот, сблизились. «Прежде, чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определенно размежеваться» - писал Владимир Ильич. И пусть сыграл роль не раздел страны (как раз даже вопреки такому разделу), а как раз уменьшение всякого рода нежелательных элементов в массе своей, люди стали подобрее друг к другу. Возможно, не последнюю роль сыграла в этом и «Московия».

Её положительное воздействие сводилась не только к ненавязчивой пропаганде (но упорной) всякого рода политических, патриотических и нравственных наветов. От команды веяло добром и чем-то родным. Игроки, хотя и не были аскетами, вели довольно скромный образ жизни. Особенно в сравнении с игроками других команд Чемпионата. Они были на виду, а Бобров их был флагманом.

Не только Москва, больше того, не только вся Россия, но и бывшие части Великой страны следили за успехами команды. «Московия», дабы вмещать всех желающих насладиться её игрой, переехала временно в «Лужники», пока родной стадион в Нагатино вновь расширяли до вместимости в восемьдесят тысяч человек. Каждые две недели город, последнее время непривычно пустынный, начинал бурлить и наливаться разношёрстной толпой. Красные цвета клуба наполняли улицы, парки и скверы. Поддержание порядка брала на себя не расхлябанная и вялая полиция, а дружелюбная «Московии» «Рысь».