– Сэр, я много лет слежу за всеми вашими свершениями и не хочу работать ни на кого другого.

– Мистер Шерф, наша с вами работа превратилась в кучку пепла.

– Так и есть, сэр. Я знаю, к чему вы стремитесь, и хочу в этом участвовать. Я должен в этом участвовать!

Никола невольно улыбнулся, тронутый юношеским пылом своего помощника.

– Спасибо на добром слове, молодой человек. Однако если у вас нет привычки есть пепел на ужин, вам так или иначе придется задуматься о пропитании.

– Не беспокойтесь, сэр! Когда Фриц меня нанял, я попросил оставить меня на фабрике в ночную смену. – Он смущенно улыбнулся. – На случай, если вы выставите.

– И вы все это время работали по ночам на фабрике?

– Последние шесть недель. У вас в лаборатории было так интересно, что я практически забыл о сне. И почти не уставал.

– И несмотря ни на что, отлично справлялись…

Шерф просиял:

– Правда? Если бы вы знали, как я мечтал это услышать!

– Слабое утешение, что и говорить.

– Я не жду, что вы станете меня утешать, сэр. Я хочу утешить вас.

Никола не поверил своим ушам:

– Что вы говорите?

– Если бы вы только позволили мне быть рядом с вами, помогать вам восстанавливать лабораторию. Мне можно совсем ничего не платить. У меня есть работа на фабрике!

Николе показалось, что его разыгрывают.

– Вы согласны работать бесплатно?!

– Вот именно, сэр! Я уверен, вы что-нибудь придумаете. Я обойду всех нью-йоркских финансистов, постучусь в каждую дверь. Только пообещайте, что позволите мне быть рядом, если вы все начнете заново. Когда вы все начнете заново.

Глаза Николы наполнились слезами.

– Мистер Шерф, вы исключительный человек. Я с радостью пообещаю то, о чем вы просите, но взамен возьму обещание с вас.

– Какое же?

– Обещайте, что бросите наше дело, если оно помешает вам зарабатывать на жизнь.

Шерф беззаботно улыбнулся.

– До этого не дойдет. Нам обязательно кто-нибудь поможет.

Никола смотрел на своего помощника, не находя ответа. Шерф протянул ему руку и помог подняться на ноги.

– Идемте, сэр. Не нужно вам здесь оставаться.

Тесла начал было протестовать.

– Нет, мистер Тесла. – Шерф был непоколебим. – Вам надо отдохнуть. Я побуду здесь и посмотрю, нельзя ли хоть что-нибудь спасти.

Никола смерил молодого человека удивленным взглядом и слабо улыбнулся:

– Вы говорите спасти?

– Да, сэр. – Шерф увел Теслу подальше от остывающего пожарища и кивнул остальным, чтобы поймали боссу кэб.

На следующий день «Нью-Йорк таймс» раззвонила всему миру о том, что «единственный соперник Т.А. Эдисона прогорел во всех смыслах этого слова».

«Нью-Йорк сан» назвала случившееся «катастрофой всемирного масштаба» и добавила: «Среди наших современников едва ли найдется хотя бы десяток личностей, чья деятельность сопоставима по масштабам с деятельностью этого молодого ученого».

Тем не менее уголовного дела об умышленном поджоге возбуждать не стали.

Глава двадцать девятая Отель «Герлах» Нью-Йорк

Джордж Шерф твердо решил не показываться боссу на глаза до тех пор, пока у него не появятся по-настоящему хорошие новости. Он знал, что творится в отеле «Герлах» неподалеку от Мэдисон-сквер. Мистер Тесла никого не принимал и лишь изредка общался с посетителями через закрытую дверь.

Тем не менее Джордж имел некоторые основания надеяться на лучшее. Чутье подсказывало молодому человеку, что вот-вот найдется кто-нибудь, способный выручить изобретателя из беды. В противном случае начинать поиски вовсе не имело смысла.

На восстановление лаборатории требовалось много денег. Но не слишком много с точки зрения какого-нибудь толстосума. Джордж проработал бок о бок с мистером Теслой достаточно, чтобы понимать: главное найти кого-нибудь, кто окажется способен оценить работу изобретателя, того, кто поймет, что именно Тесле стоит помочь с помещением для работы, инструментами и мелочами вроде листового железа или медной проволоки. Приборы Теслы вывели техническую мысль на новый уровень. Кого, как не его, нужно было поддержать.

Шерф долго раздумывал над тем, к кому обратиться в первую очередь, и в конце концов решил посоветоваться с Фрицем Ловенштейном. Молодой человек решил, что отправится к нему на следующее утро, а если Фриц еще не оправился от потрясения, хорошенько его встряхнет и заставит выложить все как на духу. А дальше он уж как-нибудь справится сам.

* * *

Никола лежал на кровати в полутемном номере и старался сфокусировать зрение на затейливом узоре викторианских обоев. Скользил взглядом, словно кончиком пальца, по прихотливым завиткам, не позволяя глазам охватывать картину больше, чем в несколько сантиметров. Это изматывающее упражнение помогало ему справиться с болью и отвлекало от мыслей о будущем.

Взгляд Теслы путешествовал по лабиринту туго переплетенных линий из одного угла комнаты в другой. На один ряд уходило примерно девяносто минут и девять секунд. Это число делилось на три, а стало быть, служило добрым предзнаменованием. Никола, не прерываясь, прошел три ряда и сделал паузу, чтобы выйти в холл по естественной надобности. Потом, совершенно опустошенный столь ничтожным усилием, повалился на кровать и снова принялся разглядывать обои.

На вторые сутки, когда пробивавшийся сквозь тяжелые гардины дневной свет начал меркнуть, беднягу наконец сморил сон.

Никола не заметил, что заснул, не почувствовал, когда веки сомкнулись и узор на обоях исчез во тьме. Переход от яви ко сну был таким плавным, что он ничуть не удивился, увидев над собой ночное небо.

Сквозь полупрозрачную дымку виднелся сверкающий звездный купол. Никола попытался отыскать знакомые созвездия, но его отвлекло едва заметное движение где-то на краю зрения. Сердце Николы тревожно заныло; из тумана навстречу ему плыла Карина. Миг – и она оказалась рядом. Все вопросы и сомнения были забыты, а страхи утратили силу.

– Где мы? – прошептал Тесла.

– Нигде, – улыбнулась девушка. – Это сон.

Внезапно Николу ослепила нестерпимо яркая вспышка, за ней последовал оглушительный грохот. Когда к изобретателю вернулись слух и зрение, Карина была в его объятиях. Он чувствовал, как руки девушки обвивают его шею, и готов был поклясться, что это по-настоящему.

Карина рассмеялась, и от этого смеха по спине у Николы побежали мурашки. Он робко коснулся ее щеки и в тот же миг оказался на кровати в гостиничном номере. За окном стемнело, свет не горел, но рисунок на стене был виден так четко, будто его освещала дуговая лампа. Перепутанные линии разомкнулись, открывая запрятанные между собой цветные пятна.

Тесла без труда понял, что она хотела сказать: «Восприятие цвета зависит от длины световых волн. Подобно тому как звуковые волны порождают звуки разных частот, волны света передают различные оттенки».

А коль скоро звуковые и световые волны сопоставимы, у каждого оттенка есть музыкальное выражение. Комбинируя тона в аккорды, можно создавать музыку цветов.

У обоев на стене было свое звучание, собственная музыка. Тесла пробежался глазами из одного угла в другой и расслышал песню узоров. Он окинул взглядом комнату, ища другие цвета и орнаменты: все они пели. Одни выводили божественные мелодии, другие – дьявольскую какофонию. Одни издавали звонкие птичьи трели, другие гремели торжественными хоралами.

Никола забрался в кресло-качалку и приник к окнам-глазницам, готовый внимать музыке цвета. Через несколько дней, разгадав все тайны темного номера, он решил отправиться на поиски других узоров. Для этого подойдут витрины, решил Тесла. Еще можно посмотреть в парке. Да и просто задрав голову, можно услышать симфонию бездонной синевы и тяжелых туч.

Охота за цветом помогла Николе вернуться к жизни. С мелкими делами и толпой соболезнующих справлялся автомат. Ему снова и снова приходилось отвечать на одни и те же вопросы, в сотый раз объяснять, что компания и вправду не была застрахована, и читать в глазах собеседников, что подобная беспечность достойна и не такой жестокой кары.