– Кристи и Джанис, – прочитала она вслух, – комната номер двести семьдесят один. Это как понимать: приходи и выбирай или специальное предложение – две по цене одной?

Лоринг закрыл рот рукой, а Кристи побледнела, выхватила у Элизы записку и вылетела из ресторана. Подруга бежала за ней как собачка.

– Извини, – сказала Элиза. – Надеюсь, ты не собирался воспользоваться предложением. У меня сегодня агрессивное настроение.

Лоринг только покачал головой, жалея в душе, что вспышка Элизы вызвана не тайной ревностью, а явным презрением к чужой невоспитанности.

– Такое ведь часто случается? Когда девушки сами предлагают себя тебе? – Она дождалась его кивка и продолжила: – Просто непостижимо. Ты сидишь со своей девушкой и тихо-смирно пытаешься поесть, а у них хватает наглости так навязываться. Они просто глупые или абсолютно испорченные?

Лоринг решил, что весь остаток ужина он будет считать Элизу своей девушкой.

– Дувр, – нечаянно произнес он вслух.

– Ты о чем?

– Ни о чем. Делавер.

Она поставила локти на стол, оперлась подбородком на кулачки и, пока он ел, не отрываясь смотрела в его тарелку с супом. И по ее взгляду было ясно, что, если он сейчас уберет тарелку, она ни за что не сможет вспомнить, что в ней было. Он знал, что она думает о Поле, и впервые в жизни испытал черную зависть, которая оказалась похожей на клыки саблезубого тигра, рвущие грудь.

Если бы сейчас был каменный век, дело решилось бы простым дарвиновским способом. Он был старше, выше и сильнее, и закон о победе сильнейшего, вероятно, сработал бы в его пользу. Но сейчас, в центре Вашингтона, он был бессилен против своего соперника. А оттого, что Пол ему нравился, становилось еще хуже.

Лорингу было необходимо изгнать Элизу Силум из себя. Выбросить полотенце, уйти с ринга и признать свое поражение. Это будет прощальный ужин, сказал он себе. Радуйся сейчас, потому что завтра все будет кончено. Ты больше не будешь с ней встречаться.

– Лоринг, – сказала она тихо, прервав его суровый монолог. – А ты когда-нибудь говорил им «да»?

В вопросе явно был какой-то подтекст, которого Лоринг не смог расшифровать. Он отрицательно покачал головой.

– Знаешь, как я их называю? «Герпес на палочке».

– Ты когда-нибудь изменял Джастин?

Он отложил ложку и вытер салфеткой рот.

– Ты всем задаешь такие вопросы или просто дразнишь меня?

Она улыбнулась быстрой смущенной улыбкой, которая сразу же исчезла.

– Не хочешь отвечать?

Конечно, он ответит ей. Он сказал бы ей все, включая код своей банковской карточки, если бы она захотела его узнать.

– Нет. Я никогда не изменял Джастин.

– Никогда? Даже не целовался с другими?

Он положил правую руку на сердце.

– Клянусь своими детьми.

– А хотел когда-нибудь?

Он задумался.

– Не знаю, – ответил он честно. – Надо признать, были моменты, когда соблазн был довольно велик. Иногда встречаешься с очень интересными людьми и очень привлекательными. Но думать – это одно, а делать – совсем другое. Сделать – значит переступить черту, а я не из тех, кто легко это делает.

– Я думаю, Джастин сошла с ума, когда позволила тебе уйти.

И опять ее прямота была слишком искренней и печальной, чтобы содержать какой-то зашифрованный смысл, намек на возможность любви. Если бы он был смелее или хитрее, он мог бы воспользоваться этим моментом и признаться ей во всем, пообещать стать для нее всем, чем был Пол, и еще гораздо большим, если только она даст ему шанс.

– А ты? – спросил он. – Ты изменяешь Полу?

– Нет, – ответила она, решительно отметая такое нелепое предположение.

Официантка принесла Элизе омлет и огромный клубный сандвич и картошку фри Лорингу, и он отодвинул в сторону пустую тарелку, освобождая место для нового блюда. Несколько минут они ели молча. Наконец Элиза взглянула на него.

– Как ты думаешь, а Пол будет?

Она взяла у него с тарелки ломтик картошки. Ему так понравилось, что она сделала это, не спросив, и что окунула картошку в его кетчуп, что он никак не мог вспомнить столицу Оклахомы: Тулуза или Оклахома-сити?

– Я думаю, Пол будет – что?

– Через два месяца в отеле в Сиэтле какая-нибудь Кристи прошепчет ему в ухо номер своей комнаты. Как ты думаешь, он зайдет?

Лоринг подумал, что именно это и беспокоило ее весь вечер.

– Элиза, я не могу ответить на этот вопрос.

Она раскусила картофельный ломтик.

– Он хочет, чтобы я ехала с ним на гастроли, а я не могу. Я хочу. Очень хочу. Но я знаю, что никогда не смогу лететь в Калифорнию, а потом – в какой-нибудь новый город каждые два дня. Особенно на «737-м». Поэтому он взбесился и ушел. – Она выковырнула из тоста ржаное зернышко и справилась с ним в три приема. – Я не знаю, что делать.

Лорингу показалось, что она сейчас заплачет. Он даже помечтал об этом. Тогда он сможет обнять ее за плечи и погладить по волосам.

– Я понимаю, что ты не можешь ответить точно, но ты же образованный человек, ты в Йеле учился. Попробуй предположить.

– Напомнить тебе, что наш малограмотный и умственно отсталый президент тоже учился в Йеле?

– Просто скажи, что ты думаешь. Пожалуйста!

Он пил воду и раздумывал, что ответить. Он знал Пола еще до того, как тот встретился с Элизой. И тогда он уверенно дал бы циничный ответ. Но сейчас Пол стал другим. Однако Лорингу выпал хороший стратегический шанс. Он может посеять в ней зерна сомнения. Он может объяснить, как человеку, не привыкшему к славе, бывает тяжело сказать «нет».

Он не смог этого сделать. Это было бы не только жестоко, это было бы неправдой. И потому, что он сам чувствовал к женщине, сидящей напротив, он понимал, как много она значит для Пола Хадсона.

– Мое мнение? – сказал он. – На твоем месте Я бы не стал беспокоиться по этому поводу.

Мы должны были уехать из Бостона сразу, как только «Бананафиш» закончит выступление. Это был последний концерт тура, и через пять часов мы уже могли быть дома. Если не пойдет снег, мы окажемся на Манхэттене еще до того, как взойдет солнце.

Пол нервничал и страдал от похмелья. Не считая вопроса о том, где я была; когда я вернулась с ужина с Лорингом, мы практически не разговаривали. Он вошел в гримерку, стирая катящийся по лицу и волосам пот и явно стараясь избегать меня.

– Ну все, поехали! – сказал он резко. – Где Анджело?

– Секунду назад был здесь, – ответил Бёрк.

Мы ждали минут двадцать. Все чувствовали, что Пол взвинчен, и держались от него подальше. Я даже предложила пойти поискать Анджело, просто чтобы вырваться из комнаты, но Джудо сказал, что разыщет его сам.

Он вернулся, когда выступление Лоринга уже дошло до середины.

– Водитель сказал, что видел, как Анджело пошел на парковку со вчерашней брюнеткой.

– Ну и черт с ним! – рявкнул Пол. – Пусть она его и везет в Нью-Йорк!

– Пол, – вздохнула я, – мы не можем уехать без Анджело.

– Как хотите. Я пошел слушать концерт, – сказал он, ни к кому не обращаясь, и вышел из комнаты.

Ему нравилось то, что делал Лоринг. Хотя его сдержанный звук и простые мелодии были прямо противоположны интенсивной музыке «Бананафиш» и хотя Пол считал Лоринга чересчур радиоориентированным, он часто говорил, что его искренность искупает недостаток оригинальности.

Как только Пол вышел, Майкл повернулся ко мне.

– Иди с ним, пожалуйста, а то потом придется искать и его.

Лоринг исполнял заглавный трек из «Ржавчины», когда рядом со сценой я нашла Пола. Я взяла его за руку, и, к моему удивлению, он ее не выдернул.

У Лоринга не было ни голоса Пола, ни его диапазона, ни силы, но его сдержанная и сексуально-тягучая манера ласкала слух.