Он прошёл нужный участок и по проводам побежала искра, отрезающая дорогу его маленькому каравану и, одновременно, включающая дымовую завесу. Как мы и думали он бросил лошадей и рванул вперёд, но самолёты были уже на подходе, и вторая искра включила один из радиомаяков и взорвала вторую дымовую завесу. дорога утонула в огне, некоторые самолёты отработали и по всей длине дымовой завесы и скоро стали рваться его боеприпасы. Самолёты легли на обратный курс. а в лоб одинокому воину ударило две тысячи фарландскихи всадников.
Ни у одного из смертников не было в руках оружия, все они были разбиты попарно и несли металлические сети. У него был шанс – отступи он назад или попробуй отойти немного в сторону на склон он расстрелял бы их и ушёл, но за три секунды до того как лава его накрыла он принял неправильное решение и стал стрелять сразу очередями. Перед ним возник вал тел, но место было уже пошире и лавина пошла с флангов, когда он поднял гору умирающих тел и с флангов у его оружия сухо щёлкнул боёк, перезарядить он уже не успел. Последние оставшиеся в живых загонщики превратили его в кокон из металлической сетки и подвесили её между лошадей. Они споро направили коней в сторону расположенного не подоплеку военного лагеря, где расположилось начальство. Первым делом мне показалось разумным поставить рядом с нашим пленником станцию радиопомех, так как резонно было предположить наличие у подопечного миниатюрной радиостанции. Дизель генератор, доставленный гидросамолётом, и питающий станцию помех, подключили так же слабым током к опутанному сеткой и пытающемуся вырваться пришельцу.
Несколько из амфибий стартовали с горного озера и понеслись на север к хорошо оборудованным полосам. Такая поспешность, а вначале было решено провести первичную работу с пленником на месте, объясняется тем, что пара его соратников вдруг сорвалась в рысь и понеслась в нашем направлении. Так что первичную задачу – поднять забрало пленника с помощью домкрата мы осуществили первым делом на месте прибытия. Мужик, молодой, светлая кожа, в полной отключке, наверное с током я переборщил. Ведро ледяной воды исцеляет быстрее всех лекарств, что ещё раз было продемонстрировано на конкретном примере, пациент очнулся, отплёвываясь. На вопросы на разных языках отвечал гримасой непонимания, мол, не местные мы, господин хороший. и лишь когда я попробовал заход на английском, мужик себя выдал микроскопической паузой, до того как изобразилась гримасу непонимания на его челе опытного убийцы.
Я на некоторое время оставил пациента в покое, так как по радио пришло сообщение, что двое его друзей, так и не добежав до места его пленения, повернули назад. Пленника, прямо в коконе поставили стоя и примотали к деревянной опоре в одной из хижин, возведённой на скорую руку близ взлётных полос. Пленника покормили, он не отказался от пищи, ел с видимым удовольствием, пусть его и пичкали из ложечки, как ребёнка. Убивать его решили лишь в крайнем случае, слишком уж много сил на него потрачено, главное узнать для чего они лезут к ковчегу и чего хотят. Теперь на английский он не реагировал, а я чувствовал, что надо торопиться, где‑то впереди неприятности. отечество моё новое в опасности. пусть эта империя мне и не родная, но и двоюродную родину нужно защищать. Решился на радикальные меры, приказал привести ко мне оставшихся в живых после конной лавы фарландцев, летевших в других самолётах. Их, ходячих, оказалось пять десятков. Какая‑то часть меня, видимо та, которая верит в высшие силы и пишет богословские работы, недолго колебалась, но, к счастью, слабость быстро прошла, надо так надо.
Но воспоминания шевельнулись, вспомнилась Америка, так и не занявшая в моём сознании место потерянной родины. Сейчас я делал то, что было мне вдвойне неприятно. Как господь придумывал искушения в пустыне я изобретал крючок для связанного воина. Надо было доказать, что наша стороны сильнее, надёжнее, ведь сила и готовность умереть в сознании таких людей значат многое, а если пойти служить этой силе? Дело в том, что наш добрый доктор из горной долины в Лоеси экспериментировал на пленных. детали не важны, важно то, что в конной лаве участвовали те, кому и так осталось не более полугода. По моей просьбе их пропесочили местные священники, теперь эти люди рады умереть по моему приказу. Мы отошли с полусотней выживших подальше и раз сто, повторили фразу на английском – будь одним из нас. Дальнейшее было просто, я вернулся в хижину, и объяснил нашему другу всю подноготную ситуации. Расписал так же, что он приобретёт, став одним из нас.
Ответом мне стало ожидаемое молчание, я вздохнул, затем приказал стоящим за дверьми войти в дом. Троица вошла, средний встал перед пленником на одно колено и произнёс заученную фразу. В принципе я не ошибся, то как фарландец вышиб себе мозги из пистолета, произвело впечатление на зрителя. Боковые вынесли тело, а спектакль закрутился в том же духе, но с разными вариантами смерти. На тридцатом он стал материться по‑английски. Когда их осталось пять, он наконец‑то начал отвечать на вопросы и задавать их. Ему было двадцать пять, он служил в десанте пилотом. Он рассказал о государственном устройстве своей планеты, о том, что его экипаж первый из трёх. На мой повторный вопрос, на желает ли он присоединиться к нам, тот спросил, в каком чине его готовы взять на службу? Ответ был очевиден, я сказал ему рас ты пилот, первым твоим делом будет управление ковчегом, затем подумал и сказал, что у нашего императора кроме сына есть дочь, и хотя ей всего пятнадцать, а тебе на десять лет больше, должность Капитана Священного Ковчега придаст тебе необходимый вес. А когда‑нибудь мы дойдём и до Кенедиума и ему потребуется генерал‑губернатор, так что думай. Мужик думал не долго, видно в вопросах выбора между жизнью и смертью он был не новичок. Он начал рассказывать более предметно чего его бывшие хозяева ждали от ковчега и нашей планеты, что и почему. Услышанному я обрадовался, значит с его помощью шансы попасть к рычагам управления кораблём действительно были. Рассказал, что уровень знаний строителей ковчега был немного выше, чем сейчас на Кенедиуме. Но то, что мы попадём во внешний оборонительный пояс и сможем включить систему свой‑чужой, чтобы уничтожить следующие экспедиции.
Решил я ему поверить на слово, впрочем выбора у меня не было, распутали мы его путы, скинул он амуницию. Когда мы вышли из помещения я приказал оставшейся в живых пятёрке охранять амуницию. а сам шёл и слушал рассказ десантника о личном. Тот пояснил, что с любым другим из его бывших соратников номер бы не прошёл, все были счастливы в браке, а вот у него от оного остался лишь один красивый фасад. Жена оказалась гулёной, к тому же недавно узнал, что принимает противозачаточные и ни в какую не хочет детей. Так что мои уговоры легли на обильно унавоженную женской рукой почву. Мы вышли на взлётное поле и направились к ожидающему самолёту, по дороге он рассказывал истории из жизни Сигмы, рассказывал о её колониях в системе, рассказывал, что он стал первым их родичей получившим удвоение жизни. Возле самолёта мне пришлось поспорить, я хотел лететь на Фаргос, а Фарландцаы предлагали перебраться к горному озеру, сошлись на ближайшем к Фаргосу крупном целом городе на материке. Устраивающие всех решение было принято и все расселись в мягкие кресла, самолёт стал кругами набирать высоту. Я повернулся к эллюминатору, и, как раз смотрел в сторону недавно оставленного дома, возле которого мельтешились фигурки охранников. Дальше случилось то, о чём я не мог и мечтать. Мой новый соратник вроде сказал да. но выстрелит ли он по своим?. Теперь у меня было больше уверенности в этом, ибо вызвать такой огненный ком, покачнувший и наш самолёт, могли лишь доспехи снятые пришельцем.
