И тут из костяка выплыло привидение. Мы обмерли. Приведение – почти бесформенный комок тумана – принялось размахивать чем-то похожим на руки, предлагая обернуться. Ага, знаем мы эти шутки. Мы обернемся, а оно налетит на нас сзади и высосет из нас души. Пусть уж лучше убивает с лица. Но привидение настаивало.

– Найва, обернись, – попросил я.

Сестренка обернулась и взвизгнула: «Дракон!». Тут уже мы все бросили пялиться на привидение и обернулись. В небесах, красиво закладывая переворот вверх брюхом, заходил охотничьим разворотом розовый дракон. И охотился он на нас.

Наш народ везде, где только можно, строит убежища от драконов. Иногда это каменные домики – склепы с небольшим входом, но чаще это просто прорезь или расщелина между двух камней – такая узкая, чтобы мог поместиться человек, но дракон не мог просунуть лапу. Дедушка один раз выжил благодаря такому убежищу – дракон сумел зацепить его когтем за одежду, немного вытащить и откусить только ногу. Теперь дедушка ходит с костылем и только по пещере. Наверх он почти не выходит.

Одно из таких убежищ находилось прямо перед нами, на скале, второе – у подножия холма. Мы припустили к ближайшему убежищу. Убежище рассчитано на одного, максимум на двух человек. Детей там может поместиться от силы трое, но никак не четверо. Но мы об этом не думали. Одно из главных правил нашего народа – действуй и надейся на лучшее. Кто выжил, тот и молодец. Если кто-нибудь из младших отстанет, ты родишь ему на замену двоих детей.

Мася и Мила подбежали к убежищу первыми, мы с Найвой почти одновременно. Я забрал у всех самострелы – не для борьбы с драконом, шкура дракона нашими самострелами не пробивается, я забрал их для экономии места. Мне оставалось только бежать к подножию холма. Быстро, не оборачиваясь и петляя как можно резче. Моих ушей достиг отчаянный вопль – прощание: «Лейтане!». Уж лучше бы Найва молчала!

Из-под земли начал подниматься туман. Туман? Посреди солнечного дня? Откуда-то послышалось странное пение, оно слышалось даже не ушами, а в самой голове. Это было очень странное пение: как будто все мертвецы всей земли пели о том, что тратить множество сил на выживание и получать за это лишь боли и страдания не надо, а лучше лечь и отдохнуть, желательно навсегда. Я почувствовал, что мышцы меня перестают слушаться. Последнее, что я смог сделать – это обернуться и посмотреть на дракона. А потом я превратился в статую и перестал что-либо слышать.

Дракон неторопливо сел около убежища, попытался достать детей. Из-за тумана мне было плохо видно, что именно там происходит, но хорошей видимости и не требовалось. Дракон вскоре бросил свои попытки и подошел ко мне, понюхал, попытался царапнуть когтем по ноге. Плащ разорвался, но по ноге коготь проехал так, будто она каменная. Ни одной царапинки не осталось! С каких это пор коготь дракона не может пробить мою кожу?

Дракон пофукал, чихнул и пошел на взлёт, искать добычу в другом месте. Туман остался. Я простоял целый день и потом целую ночь, и всё это время мои нервы ничего не стоили. Я уже думал, что придётся так стоять вечно. Насколько я мог видеть, брат, сестра и Мила из своего убежища тоже не выбирались. За это время мимо нас прошла пара хищных ящеров, пролетели вдалеке гарпии. С наступлением ночи прошла группа гномов с их грубыми каменными топорами. В туман, который стоял только на вершине утёса, гномы заходить не стали. Один из гномов рискнул приблизиться, но стал пошатываться, и его тут же оттащили товарищи. Они даже не стали подбирать выпавший каменный топор. Я подумал, что гномы немного знакомы с туманом, если знают, что его нужно опасаться. Когда ночь сгустилась, на опушке леса проползло существо, больше всего похожее на змею, но у него были маленькие ручки. Толщина его тела была, наверное, вдвое больше, чем у человека, а длина просто ужасала. Пробежала стайка странных серых обезьян. Странность их была в том, что обезьяны обычно не спускаются с деревьев – на земле их выживание почти невероятно. Про таких существ мы даже не слышали.

Отмерли мы только на следующее утро, с восходом Светила. Я никогда ещё не бывал так рано снаружи пещеры, да и никто из нашего народа не был. Восход был прекрасен. Сначала я понял, что могу слышать, а потом начали шевелиться руки и ноги. Удивительно, но я чувствовал себя отдохнувшим, как после хорошего сна, только ноги и руки сильно затекли. Пришлось плюхнуться на траву и ждать, пока пройдут иголки в мышцах. Когда я смог встать, зашевелились и мои родные в убежище. Они тоже превращались в камень на это время. Думаете, они плакали? Они ругались и спорили, кто кому больше отдавил ногу. В этом все мы: спасите нас от смерти, и мы тут же начнём спорить, кто больше виноват в том, что мы туда попали.

Я пошел к убежищу, троица двинулась мне навстречу. Призрак над костями бабушки был тут как тут. На этот раз он намного больше походил на человека. Добившись нашего внимания, он стал делать руками такие движения, будто кладет что-то на скелет и высекает искры из огнива. Первой догадалась Найва.

– Это наша бабушка. Она хочет, чтобы мы сожгли её скелет и отпустили её дух. Она хочет получить свободу.

Призрак согласно закивал. А затем показал символ долгого времени.

– Она хочет, чтобы мы не торопились.

Призрак опять закивал. А затем пропал.

Мы пошли к пещере. Пришлось немного подождать, пережидая в роще прохождение дюжины ящеров – хищников, которые надеялись подстеречь неосторожных людей около пещеры. У пещеры мы подстрелили несколько гномов, которые вылезали из-под первых ворот – очевидно, после безуспешных попыток повредить вторые ворота. Гномы сообразили, что после того, как ворота откроются, из них выйдет много сердитых дядек. Боя они не приняли, разбежались по своим норам. Хотя, честно говоря, навались они на нас всем своим числом, они бы нас задавили. Наши самострелы – не самое скорострельное оружие, хотя из них и можно стрелять, как из лука, натягивая тетиву не лебёдкой, а руками. Стреляют при этом не арбалетными болтами, а небольшими дротиками, которые подаются из специального подпружиненного магазина под самострелом. Вообще-то это оружие против белок, но гномов им тоже можно подстрелить, если попасть в те места, которые не закрыты многими слоями шкур.

Именно так мы их и перестреляли. Нам повезло – они вылезали из маленьких щелей первых ворот по одному, выбеги они все вместе – нам пришлось бы спасаться бегством. Даже Мася положил двоих.

Через несколько минут ворота открылись. Первое время все стоявшие в пещере люди – и воины, и работники, – не двигались с места, разглядывая нас круглыми глазами. Глаза у них были большими – большими и круглыми – круглыми. У всех, и у воинов, и у взрослых работников, и у детей, и даже у овец с коровами. Ещё бы: за многие десятилетия мы были первыми, кто провёл ночь вне пещеры и остался жив. А ещё перед воротами лежало множество тел гномов, которые, как известно, славятся быстротой, ловкостью и прыгучестью. Знаете, как это выглядит, когда на вас смотрит несколько сотен пар удивленных глаз? Никогда не забуду этой картины.

Потом на нас долго кричали: сначала ругали за баловство, потом плакали от радости, потом опять ругали за сказки о привидениях и Сгустках Тьмы, потом опять плакали от радости, но это уже совсем другая история. Про существование Сгустков Тьмы и бабушкиного привидения нам не поверили.

На следующий день мы запасали дрова на зиму. Начался день со смеха и ругани. Смеялись мы, ругались родители. Суть дела была в том, что наша кошка Туся каким-то образом спелась с нашей собакой Натой и за завтраком спихнула той с разделочного стола кусок мяса. (Тусе разрешалось запрыгивать на разделочный стол). Мама, которая отвернулась на секунду, даже не заметила в первый момент пропажи. Кошка сидела на месте и изображала полную безмятежность. Собака в это время бочком – бочком покинула кухню. Мы наблюдали эту сцену из-за обеденного стола и с интересом ждали, когда мама заметит исчезновение мяса.