— Сальный нос? У Мастера Синанджу не может быть сального носа. Вы оскорбили меня до глубины души.

— И все-таки ты это сделал! — вскрикнул Римо. — Теперь я ни за что не отвечаю.

— Чего это вы там творите? — заорал Ланс Ларю. — Что вы там роетесь под кустами?

Руки Римо двигались очень быстро, сначала он разъединил таймер, а потом разобрал сам атомный снаряд, раздавив в порошок металлические его части. Кучку черных и серебристых крупинок он зарыл под шелковицей.

— Я же спросил вас, что вы там делаете? — повторил Ларю.

Теперь он уже стоял рядом с Римо.

— Ищу редкостный австралийский ночной цветок, — отозвался Римо. — Сегодня единственная ночь, когда он цветет. Но мы его упустили. Придется подождать до следующего года.

— А как насчет бомбы? — спросил Ларю.

— Нет никакой бомбы, — ответил Римо. — Нам уже несколько недель надоедают такими звонками. Просто какие-то психи.

— Вы хотите сказать, что я приехал в такую даль по звонку психа? — сказал Ларю.

— Похоже на то, — ответил Римо.

Ларю сердито топнул ногой, потом обратился к двум операторам, ожидавшим у него за спиной.

— Ладно, ребята. Тогда мы все-таки сделаем занимательный репортаж. Как ученые в полночь ползают по земле, разыскивая редкостный цветок, — он обернулся к операторам. — Поснимайте немного этих парней.

Два оператора нацелились на Римо и Чиуна, и пленка в их устройствах закрутилась.

Узкие орехового цвета глазки Чиуна уставились на одну из камер.

— Как насчет легкой улыбочки? — осведомился оператор.

— Такой? — спросил Чиун, и его лицо исказила напряженная улыбка.

— Здорово, старик. Только побольше зубов.

Чиун, по-прежнему улыбаясь, сгреб камеру и сплющил ее в лепешку. Потом с поклоном вернул ее оператору.

— Хватит зубов? — поинтересовался он.

Римо вырвал камеру у второго оператора и расколол ее на кусочки величиной с лапшинку.

— Но Первая Поправка к конституции! — завопил Ларю.

Римо засунул несколько обломков камеры в рот Ларю.

— Вот тебе Первая Поправка, — заявил он.

Телевизионная команда поспешно отступала к дырке в проволочном ограждении.

— Чиун, спасибо тебе за помощь, — сказал Римо.

— Будешь ли ты?..

— И все же я пока не надену кимоно, — сказал Римо.

У Глории Мусвассер даже ухо устало. Она плечом прижимала к уху телефонную трубку, а на клочке голубоватой бумаги вычеркивала номер очередного телефона для связи со зрителями очередной телевизионной станции.

Она набрала следующий номер.

— Отдел новостей ВЗРО, — ответил мужской голос.

— Я представитель Союза освобождения видов, — заговорила Глория как можно более страшным и грозным тоном террористки.

— И что?

— Я звоню вам, чтобы взять на себя ответственность за то покушение, можно сказать, массовое уничтожение людей, которое почти состоялось сегодня ночью в лабораториях МОЗСХО.

— Что за покушение? Какое-такое массовое уничтожение? Да сегодня ночью самой великой новостью стало известие о том, что президент спокойно храпит в своей постельке без дурных снов.

— Это было бы почти настоящее массовое уничтожение, — настаивала Глория.

— Почти не считается.

— О чем вы тут мне толкуете? Мы чуть не взорвали все Западное побережье, разрушения могли бы вернуть его обратно в каменный век.

— Чуть тоже не считается, — сказал раздраженный голос в трубке.

— А теперь слушай меня, ты, сочувствующая военным промышленникам, свинья — заорала Глория. — Мы — это СОВ, и мы намерены взять на себя ответственность за атомный взрыв, рядом с которым Хиросима показалось бы детским пуканьем. Потенциальное количество погибших просто ошеломительное.

— Меня не интересует, как вы там называетесь — СОВ, ВВ или Г-О-В-Н-О, — ответил репортер. — Но сегодня ничего не произошло, значит, и нет никаких новостей.

— Боже, — вздохнула Глория. — Ничего не случилось. Вам всегда подавай действие. Вы торговец скандальными сенсациями.

— Совершенно верно замечено, — согласился репортер.

— Отвратительно.

— Если хотите, — не отрицал тот.

— А разве намерение ничего не стоит?

— Дорогая леди, — устало сказал журналист, — да если б из одних дурных намерений можно было состряпать сюжет, вечерние новости длились бы сорок часов подряд.

— Да просто нам попалась испорченная атомная бомба, ты, дурья голова! — завизжала Глория.

— А у нас — горячая линия, — ответил репортер и повесил трубку.

Глория прикурила от окурка Натана.

— Нам надо придумать новый план, — сказала она.

— Они не купились на этот?

— Свиньи. Этот парень заявил, что дурных намерений еще недостаточно.

— А во Вьетнаме, значит, было достаточно, — произнес Натан самым лицемерным и самодовольным тоном.

— Как прикажешь это понимать, черт подери? — спросила Глория.

— Понятия не имею, — вполне кротко ответил Натан. — Просто если говорить о Вьетнаме — никогда не промахнешься.

— Вьетнама больше нет, — оборвала его Глория, — так что кончай молоть чепуху. Это важно. Перривезер подпрыгнет до потолка, когда узнает, что бомба не взорвалась. Он, должно быть, потратил на нее целое состояние.

— Да уж, состояние, — произнес Натан.

Соглашаться с Глорией почти всегда было безопасней.

— Может, нам удастся выдумать что-нибудь такое же удачное. Какую-нибудь сенсацию, чтобы все эти средства массовой информации кинулись на нее, — сказала Глория.

— ВИМП так и не заинтересовалась? — спросил Натан.

— Они сказали, что послали бригаду, но все разъехались по домам.

— А ВАСК? — снова спросил Натан.

— Они тоже выслали бригаду, на которую напали какие-то люди, наблюдавшие за цветением цветов. Значит, нам просто необходимо выдумать что-то приличнее.

— Например?

— Думай, — велела Глория.

Натан свел брови над переносицей.

— Так пойдет? — спросил он.

— Неплохо, — ответила она.

— Я думаю. А может, выразить протест?

— Протесты отменяются, — отрезала она. — Это должно быть нечто вправду крупное.

— Когда-то мы освобождали банки, — предложил Натан.

— Плохо. Банки тоже исключаются.

— Тогда что?

— Школы и крупные магазины, — ответила Глория. — Что-то в этом роде. Убийство детей всегда производит впечатление.

— А как насчет больницы? — спросил Натан. — Или это уж слишком грубо?

— Больница? — резко переспросила Глория.

— Ну да. Собственно говоря, я не думал, что это так прозвучит.

— Да это просто здорово. Больница. Детское отделение. Мы это сделаем в тот день, когда туда приводят всяких домашних животных поиграть с детьми. Мы им покажем! Будут знать, как позволять этим маленьким ублюдкам издеваться над животными.

— И правда, неплохо, — подтвердил Натан. — Прямо в точку.

— Не говори так. «Прямо в точку» уже давно никто не говорит.

— Прости, Глория. Я только хотел сказать, что твоя идея и в самом деле капитальная.

— Просто блеск! — сказала она.

— Прямое попадание, Глория, — поддержал Натан.

— Ладно. А теперь позвоним Перривезеру и скажем, что мы придумали, — сказала Глория. — Честно говоря, эта идея с атомной бомбой никогда меня особо не колыхала.

— Слишком разрушительная? — спросил Натан.

— Да нет, просто, кто сможет увидеть эту кровь? — спросила Глория.

Когда Перривезер вошел в лабораторию, доктор Декстер Морли сидел на высоком табурете, его пухлые щечки пылали, жирные коротенькие пальчики сцепились на коленях. Маленький ученый увидел своего нанимателя и губы его сморщила мгновенная горделивая усмешка.

— Ну? — нетерпеливо спросил Перривезер.

— Эксперимент закончен, — ответил Морли.

Голос его дрожал от возбуждения и удовлетворенной радости.

— Где это? — спросил Перривезер, проносясь мимо ученого к лабораторным столам.

— Их двое, — сообщил Морли, изо всех сил, но безуспешно пытаясь удержать руки Перривезера подальше от стерильных поверхностей лабораторных столов. — Если б вы только подождали минутку...