— Нет-нет, ничего страшного. Есть, правда, одна небольшая проблема.

Оказалось сестра Брюса чувствует себя неважно, он тревожится, собирается поехать к ней, в Корнуэлл. Но не один, а со своей женой.

— А ты... тебе не хочется ехать? — Пернел почему-то сочла, что мама не очень-то ладит с сестрой Брюса.

— Да нет, вовсе нет. Не не хочу... просто не могу.

— А почему, мам?

— А как же Артур?

— Артур?

— Ты все забыла! Это же пес миссис Дикин, я за ним присматриваю.

Пернел вспомнила: миссис Дикин... больница... Артур не желает пребывать вдали от родного дома. Все ясно!

— А Бэрил не выносит собак, шерсть вызывает у нее аллергию: ну, знаешь, глаза краснеют, текут слезы, чихание и все такое прочее.

— Та-ак... и ты, мама, поручаешь мне взять Артура к себе. Что ж... придется запирать его в доме, а в обед буду заезжать с работы, прогуливать его...

— Ну, понимаешь, дорогая...

— Так ты мне его не поручаешь?

— Конечно, да, только не у себя, а здесь.

— У тебя? — удивилась Пернел.

— Понимаешь, миссис Дикин будет страшно переживать, если я отправлю собаку куда-нибудь далеко.

— Когда же мне приехать?

— Как можно скорее. Ну, всего на два-три дня. Ты же знаешь, Брюс так привязан к сестре. Мы сразу вернемся, он только должен убедиться, что у нее все уладилось. Такая вот незадача... не помещать же Артура в приют: это разобьет сердце миссис Дикин.

— Дай мне время сообразить, как тут с работой, мам. Я тебе сразу же позвоню.

Разговор с матерью и, правда, заглушил на короткое время ее печали. И вдруг она поймала себя на том, что выглядывает из окна гостиной в надежде увидеть машину Хантера. Постоянно о нем думать, ждать его... Не лучше ли в самом деле на какое-то время уехать отсюда подальше? Но прежде всего надо позвонить Майку, договориться. К телефону подошла Зена, его жена:

— Добрый вечер, Пернел! Как поживаешь? Давно мы не видались.

— У меня все в порядке. Есть просьба к Майку: мне нужно несколько свободных дней.

— Ну, ненадолго-то я бы тебя подменила. Честно говоря, это и в моих интересах: хоть побуду рядом с ним. Ты ведь знаешь, он страшно подавлен, — может, я поддержу его. Не клади трубку — позову. Он сейчас наверху—с Томом возится, спать укладывает.

Не успела Пернел сказать, что перезвонит попозже, как Зена пошла за Майком — и тут же раздался его голос:

— Зена сказала мне о твоей просьбе.

Пернел коротко изложила, в чем дело.

— В этом году у тебя еще не было отпуска. До конца недели — времени хватит?

— Вполне. Спасибо, Майк.

Что ж, чем раньше она приедет в Йовил, тем вернее выручит маму. Завтра же и поедет — пораньше, часам к девяти. Стелла, услышав ответ дочери, вздохнула с облегчением. Хорошо, маме она поможет. А вот как помочь самой себе? Запретить себе бесплодное отчаяние, ненужные мысли о Хантере?

Еще одна беспокойная, полубессонная ночь — и Пернел, проснувшись очень рано, окончательно убедилась: куда бы она ни уехала, Хантер отправится с ней. Она заперла коттедж и, подавая машину назад по дорожке, вдруг подумала: прелесть ее дома, которому она уже привыкла радоваться, как-то померкла теперь, когда она полна мыслями о любви, а не об устройстве на новом месте. Что ее теперь ожидает здесь: любовь к Хантеру — и ненависть к нему, полное смятение чувств, а по уик-эндам, в свободное время, вместо отдыха — невыносимое, тягостное торчание у окна: не слышно ли звука мотора?

К матери она приехала около девяти, и все вместе — мать, Брюс и особенно Артур — устроили вокруг нее веселую возню.

— Видишь, он тебя помнит. — Брюс указал на пса: Артур, бешено вертя хвостом, положил лапы на ноги Пернел и залился отчаянным лаем.

— Его очень просто успокоить, — заявила Стелла. — Стоит сказать: «Вот сейчас отправлю тебя в школу, где собак учат уму-разуму!» — как он сразу прячется. А я для вас завтрак приготовила!

Пернел быстро справилась с едой, не желая, чтобы мать суетилась перед отъездом. Она проводила их и сразу же порадовала Артура длительной прогулкой; после обеда — еще раз. Вечером предстояло навестить миссис Дикин в больнице. За всеми этими делами ей стало как-то легче, но невеселые думы о Хантере, о своей неудачной любви подспудно мучили, не отпуская ни на миг.

В дом матери она вернулась, совсем приуныв: почему-то теперь лезли в голову все эти дамы — уик-эндовские визитерши, проводившие с ним по нескольку часов... Укладываясь спать, Пернел окончательно поняла: она долго не выдержит этого ножа, который вонзается ей в сердце, — этой ревности, безнадежности... отчаяния! Сон был беспокойным, и в три часа она проснулась, четко представляя, что ей надлежит сделать. Хантер не проживет долго в Миртл-коттедж, продаст его — так рассудила мама. Но время идет, и что-то не похоже, чтобы Хантер собирался продавать коттедж. Значит, она сама уедет из этого благословенного местечка.

Первой мыслью, когда она проснулась в четверг, было: нет, она не в состоянии жить, не видя Хантера хотя бы иногда. Видеть его... и его подруг — как их стройные ножки показываются из машины... Хватит с нее! Она так глубоко, так бесповоротно его любит, а он... Она ревнует, да, но у нее есть своя женская гордость: дожидаться пассивно, пока не произойдет что-нибудь непоправимое, пока он не уверится вполне в ее любви, и тогда... Но чего она боится? После вчерашней ссоры что заставит их снова заговорить друг с другом? Второе пришествие овец вряд ли произойдет. А ее язык... помимо ее воли он может наговорить что угодно, когда Хантер рядом. Даже... даже признаться в любви — особенно если он выведет ее из себя. Он так опытен, так коварен!

С трудом дождавшись девяти часов, она немедленно позвонила в агентство по недвижимости в Восточном Дарнли. Все что угодно, лишь бы Хантер не узнал о ее любви — этого она не допустит. Руфус Сэйер, услышав, что она намерена продать коттедж, выразил полную готовность тут же приехать.

— Но я звоню не из дома, там я буду только через несколько дней!

— Что ж, проблем с продажей не возникнет. Все необходимые данные у меня сохранились. Если стены держатся — все в порядке.

— Но я отремонтировала дом. — Пернел старалась заглушить последние сомнения. — Прошу вас — выставьте его на продажу как можно скорее. Вернусь — позвоню вам, и мы окончательно договоримся об условиях.

— Положитесь на меня, мисс Ричардс! Считайте, что с сегодняшнего дня дом выставлен на продажу.

Дело сделано! Но, положив трубку, она не почувствовала облегчения, какое обычно наступает, когда осуществишь задуманное. День прошел в прогулках с Артуром и невеселых раздумьях: все это глупо, наверно, и неожиданно, но другого выхода у нее просто нет.

Вечером Пернел долго не могла уснуть, — кажется, впервые в жизни она испытывала такое неизбывное одиночество и глухую тоску. Рано утром она повела Артура на прогулку, а когда вернулась, позвонила мать:

— Вчера я никак не могла тебе дозвониться. Кажется, Артуру страшно повезло — он только и делает, что дышит воздухом.

— Да уж, стараюсь вот, чтоб он растратил всю энергию — дома зато спокойнее.

— Ну, в это-то трудно поверить. Брюс уже пытался его угомонить — ничего не вышло. Бэрил гораздо лучше, дорогая. Брюс успокоился, завтра мы вернемся — до обеда будем дома.

— Так я приготовлю обед.

И Пернел снова занялась Артуром — пес уже привык к постоянному вниманию и не оставлял ее ни на минуту. Но придется ему немного потерпеть — хозяйке его, миссис Дикин, не очень-то уютно одной в больнице. В четыре часа дня Пернел опять ее навестила и утешила: Артур в полном порядке, только скучает по ней, ждет ее.

Сама Пернел тоже бессознательно ждала, хотя и не знала чего. В субботу, с самого утра, ее опять одолевали мысли о Хантере: что он делает сейчас? Наверняка по своему обыкновению валяется в постели. Вот только... один ли? Ревность пыталась овладеть ею... Хорошо, что есть дела, есть Артур, — можно себя занять.

Стелла и Брюс приехали около половины первого. Пернел так и подмывало поделиться — ну хотя бы рассказать о решении продать дом, — но она сумела удержаться. Придется ведь объяснять — почему. Пока она не в силах: сердечная рана так свежа, не может она говорить сейчас о Хантере даже с матерью — самым близким человеком.