Десять лет — с 2281-го по 2291-й — прошли очень весело, эти годы кажутся экскурсией четвероклассников на кондитерскую фабрику. Человечество научилось субпространственным космическим путешествиям и смело тащило в рот все подряд. Планеты, где можно было жить без скафандра, превращались в филиалы Земли: планета — немецкий городок, планета — американская деревушка, планета — газовое месторождение, планета — публичный дом…

Пыл колонизаторов охладил случай с Зендой: по непонятным причинам оказался разорван субпространственный канал, ведущий к планете. Ребенок потерялся на кондитерской фабрике. Увы, тех знаний о технике путешествий, которыми на тот момент владела наука, оказалось недостаточно для восстановления канала. Космическую программу немедленно свернули, людей эвакуировали в родную галактику. Кроме тех шестисот тысяч, что остались на Зенде.

Ученые тужились, боссы транснациональных корпораций, которые только-только успели переименовать себя в «трансгалактические», ходили как в воду опущенные и разводили руками с трибун. На Украине, откуда были родом почти все поселенцы, подумали и объявили недельный траур. Больше ничего предпринять не смогли. Только спустя полсотни лет была разработана дополнительная теория, которая позволила объяснить нестабильность созданных субпространственных тоннелей. Но никто не спешил швырять деньги в космос — а вдруг опять все крякнет? Так что еще полвека специалисты Международного аэрокосмического агентства потратили на полировку нового оборудования и первые суперосторожные вылазки за пределы галактики. И все на хлебе и воде бюджетных средств. Еще полсотни лет — чтобы проложить до Зенды канал нового типа.

Все это время человечество сидело сложа руки, но, как водится, бурно рефлексировало. Кто не видел хотя бы трех-четырех фильмов об оставшихся на Зенде? Сериал «Потерянные в космосе» с заставкой, где десяток смуглых красавцев стоят, запрокинув головы вверх — в космос, отыскивая взглядом Млечный Путь? Или тот сериал, о разлуке влюбленных, один из которых не успел вернуться на Землю до катастрофы? Это были действительно трогательные и всегда красочные фильмы. И кто только не говорил о нашем долге перед оставшимися на далекой колонии? Кто не писал о моменте встречи?

И вот с полгода назад свершилось.

Колонизаторы, точнее, правнуки оставленных сто пятьдесят лет и три месяца назад на Зенде оказались живы-здоровы и среди пальм и водопадов неплохо себя чувствовали. Вы не забыли? Зевда — это практически рай.

А еще, если копнуть поглубже, как выразился журнал, на планете найдется никель. И хром. И золото. Строго говоря, каждый из зендян, число которых сегодня достигает миллиона, сказочно богат. В случае крохотной экономики планеты, правда, значения это не имело: кому там было этот хром продавать? Но теперь…

Виталька плюхнулся на кожаное сиденье слева от меня.

— Ну как? Сколько миллионов успел насчитать?

— У меня две теории. Либо ты планируешь продавать драгметаллы со скоростью звука, либо на этой планете растет что-то такое, чем можно лечить рак или увеличивать грудь. Или это что-то можно курить. Глядя, как ты прячешь усмешку в усы, я все больше в это верю. Ну, давай сознавайся.

— Паша, я тебя умоляю. Как поверхностно и скоропалительно! Деньги — это тебе не астероиды, по космосу просто так не валяются. А ты их собрался лопатой сгребать. Давай рассуждать вместе.

Голос Виталика утонул в гуле двигателей: корабль снова вынырнул из туннеля. Наверное, со стороны он выглядел как многотонный полированный кот, проснувшийся оттого, что кто-то звякнул дверью холодильника. Ошалело материализовавшись в нескольких сотнях километрах от Зенды, он повертел головой и теперь, медленно покачивая боками, разворачивался в сторону планеты. В иллюминатор ворвалось звездное небо, обжигающе яркое и разноцветное. С нижнего этажа, где в экономическом классе сидела основная публика, послышался дружный стон восхищения. Мы с Виталиком летали не в первый раз, но тоже ненадолго замолчали, глядя в иллюминатор.

— Хорошо все-таки, что я тебя встретил на этом корабле, — негромко заговорил Виталик. — Сколько мы не виделись? Пятнадцать лет? Шестнадцать?

— Около того. С тех пор, как институт окончили.

— А помнишь, ты же мне жизнь спас? На втором курсе.

— Риторический вопрос, да? Конечно, помню. — Я покачал головой. — И не знал, что сейчас ты глава издательства. Подумать только, не вытащил бы я тебя из воды, и не было бы во вселенной журнала «Субботние сиськи»…

— Умерь сарказм. Ну журнал. Ну сиськи. А между прочим, тоже гениальный концепт. Ты же понимаешь, что это не просто глянцевый журнал с голыми тетками. Это буквально один из стержней нашей цивилизации….

Я захрюкал в кулак.

— Что смешного? Мы вкалываем, чтобы каждую субботу, строго до десяти утра по местному времени, на каждой, ты слышишь, на каждой из ста пятидесяти четырех населенных планет, в любом крупном супермаркете или почтовом отделении, на автозаправке в Монино или в бункере в радиоактивных песках Лиса-5 можно было найти свежие «Субботние сиськи». Журнал всегда будет из настоящей бумаги, а не из какого-нибудь синтетического дерьма. И никаких экранов! Всегда отличная полиграфия и запах краски. Вне зависимости от дождя, урагана или того, какое из трех солнц сейчас на небе и на небе ли вообще. Раз все живут по земному времени, то у всех есть суббота. И раз все любят женщин, а у женщин есть грудь*, то все любят «Субботние сиськи». Это стабильность. У нас в покупателях и взрослые американцы, и старые китайцы, и молодые европейцы с короткими стрижками и крестами под клетчатыми рубахами. Эти мужики неделями стучат отбойными молотками в какой-нибудь дыре на задворках разумной галактики только потому, что имеют прочные ориентиры. Есть пиво за полтора доллара банка, испанцы раз в три года доходят до полуфинала, и каждую субботу продаются свежие «Сиськи». Не что-нибудь, а сиськи. Символ плодородия, символ матери-Земли. Мощный подсознательный сигнал о том, что урожай богатый, закрома полные, в холодильнике мясо. И ты, мой высокодуховный одногруппничек, их тоже хоть раз в жизни, но купил. Разве нет?

— Разве да. И что, Зенду ждет экспансия спецвыпусков «Субботних сисек»?

— И опять мимо. Но гораздо теплее. Вся эта возня с зендийским никелем не стоит выеденного яйца. Сам подумай, сколько стоит транспортировка одного грузовика с тамошним металлом. А кто даст разрешение на добычу? Там же курорт, Мальдивы. Нет, купить у зендян ничего не получится. Зато можно что-нибудь продать. Причем обязательно за местную валюту. Еще немного — и курс тамошних денег взлетит просто до небес. Но вопрос: что продать? Химию? Лекарства? Технику? Чушь!

— Продай им коллекцию фильмов про Джеймса Бонда, истосковались небось.

— Прекрасно! Почти в точку! Но не спеши, зендян нужно взять за душу. Надо продать им…

Виталик схватил лежащий у меня на коленях журнал и скрутил его в трубку. В глазах моего приятеля отражался безумный свет местных звезд.

— Скажи, Паш, сколько, по-твоему, стоит «Джоконда»? — он нетерпеливо похлопал журналом по ладони.

— Репродукция? Бакса два, если небольшая.

— Нет, настоящая. Подлинник. Из-под кисти Леонардо.

— Она же не продается.

Виталик отмахнулся от меня журналом.

— Брось. Все продается. Так вот, «Джоконда» оценивается примерно в сто семьдесят миллиардов долларов. «Авиньонские девицы» — сто сорок. «Руанский собор в полдень» — сто десять. А теперь смотри!

Он развернул журнал, шумно пролистал его до одной из последних страниц и плюхнул его мне на колени, припечатав ладонью. Фотография была мне знакома: это было самое известное произведение искусства, созданное жителями Зенды. Небольшая скульптурка из цветного полупрозрачного камня: фигура женщины, держащей ребенка на руках. Женщина выглядела грустной, голова ее была изящно наклонена чуть вправо. Скульптурка была ловко подсвечена, так что казалось, будто сияние исходит откуда-то изнутри ее.

— В просторечии «Зендийская мадонна». И как думаешь, сколько она стоит? Я тебе скажу: ее оценивают в сто пятьдесят миллиардов местных денег. А курс местной валюты к земной знаешь какой? То-то. Теперь еще один вопрос: почему скульптуры из цветных камешков, столь любимые этим народом, больше не создаются? Мы провели исследование: выяснилось, что Илья Инников, автор этой гениальной вещи, уже умер. А больше, видите ли, так никто не смог! Такие таланты — один на миллион. А на Зенде — всего миллион жителей, вот в чем проблема. И тут — бабах!! — Возвращение Зенды. И пришествие меня на Зенду. Дальше — дело техники. Берем камешки, нанимаем популярного дизайнера с Земли. И вуаля! Эксклюзивные поставки скульптур зендянам. Эксклюзивные, это важно. «Небесный маркетинг» в действии. Бумага уже есть, иначе бы я не говорил об этом вслух так беспечно. Не правда ли, милая? Еще вина, пожалуйста.