Негромкий обмен репликами.
— Пустите его, — сказал кому-то Бранд. — Он не из этих.
Стефан вновь обрел свободу.
«Охранные чары порога, неслабенькие такие… Ничего себе благотворительность!»
Вслух он жаловаться не стал.
— Я принес эпиграммы, как вы спрашивали. Тут несколько штук, не посмотрите?
Редактору постеснялся бы показывать такую муру, другое дело — все эти рыцари с большой политической дороги, у них интерес специфический. А если честно, ему нужен был только предлог, чтобы оказаться около Эфры.
— Здравствуй… Я никогда не устану повторять, что я тебя люблю.
— Их можно понять, ведь так? — недобро усмехнулась Эфра.
— Да я же сто раз объяснял, что я имел в виду!
— Не кричи. Все, что относится к вашей так называемой любви, я давно выдрала из своей души и выбросила на помойку. Только поэтому я осталась человеком, несмотря на то что со мной было на Мархене. Во мне, может быть, кое-чего не хватает, но зато и дряни никакой нет. Я, к твоему сведению, медсестра, а не шлюха. В нашей больнице говорили, что вполне себе в хирурги гожусь — вот я и решила проблему, как хирург.
Ее слышали все присутствующие. Неужели все они в курсе насчет тех ужасных подробностей ее биографии?
— Не подходит. — Бранд вернул ему листки. — Не то, что нам нужно.
— Ага, — машинально кивнул Стефан, приблизительно такого ответа и ожидавший. — Эфра, можно с тобой поговорить две минуты наедине? Я объясню…
— Нельзя.
Она уселась на стул, Бранд собрал и отвел в сторону всю массу ее блестящих белых волос, а Дик расправил и застегнул позади большое золоченое оплечье, усыпанное переливчатыми стразами нежной окраски. Эфра во время этой процедуры сидела как ни в чем не бывало, хотя от робких прикосновений Стефана ее, помнится, коробило, и она сразу отстранялась с недовольной гримасой. А Бранду с Диком, получается, можно, словно они ее братья и с ними она чувствует себя в полной безопасности.
Стефана огорошила эта несправедливость, а потом он с легкой оторопью отметил, что кузин Бранда с прошлого раза стало вдвое больше, как будто эти девушки в черных вуалях размножаются вегетативным способом. Или, что вероятней, новые понаехали — но сколько же их всего в таком случае? Он косился на «сестренок» с иррациональным испугом, а те, словно что-то уловив, начали придвигаться поближе, окружили его шелестящей темной толпой.
«Спокойно… — еще больше струхнув, подумал Стефан. — Здесь ведь нет стеклянной двери…»
— Пойдем кормить народ? — спросила Эфра, поднимаясь со стула.
Великий Лес, какая она была красивая!
— Разговор на полторы минуты, пожалуйста, — умоляюще выдавил Стефан.
— Ладно. Полторы минуты и ни секундой больше. Я, между прочим, на работе. Спускайтесь, я вас догоню.
Забрав часть коробов с пирожками, вся компания повалила по лестнице вниз. Возле приоткрытой двери остался Бранд с двумя кузинами. Стефана нервировало их присутствие, причем боялся он именно «сестренок», а не парня с насмешливым смугловатым лицом записного дуэлянта и головореза.
— Эфра, я тебя люблю…
— Спасибо, я уже это слышала. Что-нибудь еще?
— Подожди, дай же с мыслями собраться… Когда мы говорили о Мархене, ты сказала, что лучше любое зло, чем такая норма. Насчет зла — это неправильно. Неужели ты не видишь вокруг ничего, кроме зла?
— А ты можешь привести пример чего-то другого?
— Я недавно видел нормального человека. По-настоящему, по-хорошему нормального… В каком-то ресторане, я туда поесть на халяву зашел, теперь даже улицу не вспомню.
— Только одного? — с сарказмом уточнила Эфра.
— Ну…
Он замялся, не зная, что на это сказать, и тут услышал с лестницы знакомый дребезжащий голосок:
— Ох, вещички мои горемычные, ох, как люди вас обидели, никчемными обозвали, на пол бросили… Сейчас всех полечу, краше прежнего станете!
— Клеопатра, оставь эту рухлядь, — с терпеливой досадой произнес низкий мужской голос.
— А ты, охламон, не мешай! Ничего-то ему не жалко…
— И на кого похож твой нормальный человек? — поинтересовалась Эфра с ироническим прищуром.
— Он некрасивый. В темном переулке испугаешься.
— Мне без разницы.
Она, конечно, хотела- сказать, что ее не интересует, кого там видел Стефан и какие впечатления вынес, но на самом деле — когда они с тем парнем встретятся, ей будет без разницы, как он выглядит. Не хотел ни слова о нем говорить, и зачем только сболтнул… Впрочем, эта встреча все равно состоится, от Стефана ровным счетом ничего не зависит. Он вздохнул и сник, между тем у него за спиной Бранд с кем-то вежливо поздоровался.
— И кто опять нашему Дику фингал поставил? — полюбопытствовал обладатель низкого завораживающего голоса.
— Я, — сознался Бранд. — Поспорили сегодня утром… Уже помирились.
— Присматривай за ним получше.
Эфра обогнула Стефана, он повернулся вслед за ней.
Видимо, это и есть Валеас Мерсмон, один из лидирующих кандидатов в Весенние Властители, главный конкурент Келларда. Высокий, в дорогом университетском пальто с пелериной. Черты худощавой физиономии слишком резкие и жесткие, но длинные светлые волосы обманчиво смягчают настораживающее впечатление. Подчеркнуто штатская прическа — это, как и покрой пальто, должно импонировать тем, кто не желает засилья военщины, а среди избирателей, преодолевших социально-имущественный ценз, таких немало. Взгляд холодных голубых глаз… Нет, не тяжелый и не пронизывающий, но что-то вроде, Стефан затруднялся подобрать точное определение: словно сбивающий с ног удар шквалистого ветра. От такого человека непонятно чего ждать. Зато сестренки Бранда терлись около него с кошачьей грацией, едва ли не мурлыча под своими вуалями.
«Да точно ли у них там человеческие лица? — холодея, подумал Стефан. — Словно демонессы какие-то…»
Мерсмон негромко поинтересовался, кто он такой.
— Поэт с Сансельбы, — объяснил Бранд. — Принес эпиграммы, но они никуда не годятся. Это он был в сугробе около стадиона Зимних Утех. Парень со странностями, боится моих кузин… Эфра его знает.
— Стефан — мой поклонник, — глядя из-под полуопущенных пепельных ресниц, безразличным тоном произнесла Эфра.
Повинуясь знаку принципала, Бранд со своими кузинами исчез за дверью. С лестницы доносилось приглушенное бормотание Лепатры, занятой любимым делом. Личинки с рожицами Келларда таращились с плакатов на тех, кто остался в комнате.
— Я люблю Эфру, — упрямо заявил Стефан, морально готовый к тому, что его сейчас или побьют, или высмеют.
— Эфра, этот молодой человек тебе нужен? — небрежно кивнув в его сторону, как будто речь шла о платье или безделушке, осведомился Мерсмон.
— Нет, — с. ожесточением ответила девушка. — Одни делают мерзости, другие изо всех силенок доказывают, что их можно понять и в этом якобы нет ничего плохого. Мне мог бы понравиться тот, кто убил бы их без разговоров, как Санитарная служба уничтожает всякую пакость. Если позволите, я пойду раздавать пирожки.
«Разве так общаются влюбленные? — подавленно подумал Стефан, когда она удалилась, на прощание присев перед претендентом в полуофициальном реверансе. — Это же не любовь, а какая-то непонятная игра, красивая и холодная, как их танец на льду…»
Сглотнув, он заговорил с поползновением на вызов:
— Я понял так, что Эфра — ваша невеста, а сами кавалера ей сватаете?
— У красивой респектабельной женщины должен быть кавалер, весенние традиции обязывают… Вас напугали эти лицедейки с Лаконоды?
Он промолчал, только принужденно усмехнулся. Теперь, когда «хищного кордебалета» в поле зрения не было, недавние страхи показались ему дурацкими — словно он тронутый, вроде Лепатры.
— Прекрасно, так и должно быть, — кивнул претендент. — Мы готовим большое театрализованное представление, и девочки будут изображать злых демонов. Входят в образ.
«По-моему, уже вошли».
— А сценаристы вам не нужны? — спросил Стефан вслух со слабой надеждой.
— У нас уже есть сценарий.