Об их взаимоотношениях В. Ресин рассказал однажды в интервью газете «Тверская,13», которое называлось «Лужков сегодня – больше, чем москвич»:
– Юрий Михайлович не только может генерировать идеи, не только может спрашивать, но, когда надо, может засучить рукава и активно внедрять собственные идеи. Я говорю это не из желания похвалить или из подхалимажа. Согласитесь, я уже вышел из того возраста, когда это было нужно, да и мое общественное положение не то…
– Между тем, – говорит корреспондент, – у вас вроде были какие-то трения с Лужковым…
– У нас никогда не было трений. Он с меня требовал и требует, а я исполнял и исполняю. Я вхожу к нему в кабинет со своим мнением, а выхожу – с его.
– А это не стыдно? И вы не чувствуете какого-либо ущемления самолюбия от этого?
– Нет. Наоборот, чувствую доверие к себе, которое я обязан оправдать. Я член команды и всегда буду выполнять то, к чему призывают.
– Вам будет жаль, если, допустим, он выдвинется в президенты и его изберут?
– Что значит жаль? Мне будет хорошо, когда ему будет хорошо. Но сегодня (интервью за 1,5 года до президентских выборов 1999 г. – М.П.), как он сам говорит, перед ним такой задачи не стоит. Хотя, на мой взгляд, он больше, чем москвич. И если его изберут президентом – Москва только потеряет. Пока я замены ему в Москве не вижу.
– А вы не боитесь, что Юрий Михайлович зазнается – ведь все мы люди, а не боги?..
– Нет, не боюсь. Он не из той категории людей, которые зазнаются. От признания заслуг он только больше будет требовать и спрашивать. В том числе и с себя, – подчеркнул Владимир Иосифович.
Отмечу его слова о том, что у него не то общественное положение, чтобы, как говорится, прогибаться и вылизывать. Что верно, то верно. Не знаю, как праздновала Москва его 70-летие, а вот 60-летний юбилей довольно широко. Скромная делегация нашей газеты из двух человек подтянулась к офису в Газетном переулке только к вечеру и еще два часа мы стояли в очереди, дожидаясь доступа к телу. А если учесть, что процесс начался едва ли не с раннего утра, то можно себе представить, сколько на аудиенции побывало народу.
Мы подарили ему сувенирную саблю с насечкой: «Сгоряча – не бей сплеча, // Ну а лучше ее все же // Не вытаскивай из ножен». Ерунда, конечно, эта сабля на фоне настоящего холодного оружия с Кавказа, сваленного у его ног. Но как говорится, чем богаты…
А вообще Ю. Лужков многим В. Ресину обязан. Мэр как строитель клал только печки на дачах у соседей да умел тесать бревна. Настоящих же строек городских масштабов в глаза не видел – Ресин его тут здорово выручал все годы, что они были вместе. Он же ввел мэра в элитный масонский клуб миллионеров «Ротари», что Ю. Лужков категорически сначала отрицал, познакомил с Е. Батуриной.
Может, по мнению В. Ресина, начальник не вполне оценил его заслуг и отмена прежних решений прежнего мэра, кадровые судорожные перестановки – просто маленькая месть.
Или сам главный московский строитель увидел в действиях тандема Лужков – Батурина угрозу архитектуре и застройке Москвы, ему эта кампанейщина и откровенное территориальное хамство надоели, но до поры до времени приходилось терпеть. А кто из вас двужильный?
Или, что всего вероятнее, линию поведения В. Ресину на короткий промежуток времени руководства столицей подсказали «оттуда». Дескать, делай, как велено, и останешься при власти, при должности и при замке в Шотландии. И ведь остался!
Под кепкой Ю. Лужкова – серые глаза с небольшим разрезом, подтверждающим примесь азиатской крови, – его мать была родом из глухого башкирского села, она-то и наградила сына отличными от обычных русских чертами лица – скулами, овалом, глазами. Возможно, именно поэтому он питает особую привязанность к бывшему президенту Башкортостана Рахимову.
Когда в 1992 году вторая жена, Е. Батурина, родила Ю. Лужкову дочь, вся Москва знала, что он по вечерам уезжает с работы раньше, чем прежде, – торопится купать свою, как он говорил, Гюльчатай.
– А ты знаешь, у меня дочь родилась, на меня похожа, точная копия, – сказал он мне поздно вечером в день рождения дочери.
– Да это сейчас еще и рассмотреть-то невозможно, на кого она похожа…
– Нет, точно говорю. Лена ее называет Гуль… Гюль…
– Гюльчатай, – догадался я.
– Вот-вот, Гюльчатай.
– А вы знаете, что она у вас родилась уже в третий раз?
– Знаю, еще месяца три назад в Моссовете трепали: выкидыш, дескать. Я уж жене ничего не сказал. Думаю, в таком положении это для нее слишком серьезно, действительно выкинет. Ну а народ-то каков?
– Народ нормальный. Чем выше пост у человека, тем больше про него ходит сплетен, это естественно, и воспринимать вам надо все как должное. Такова наша жизнь, а ваша планида.
– Надо было фотографию беременной супруги везде опубликовать.
– Конечно. Вон журналистка Альбац всю Москву завесила своими фото в таком положении. Не знаю только зачем… А познакомились вы с будущей женой…
– …в период организации системы кооперативов и становления самого движения. Три сотрудницы моего скромного аппарата проделывали колоссальную работу, они не знали усталости и никогда не ныли, хотя я с ними был довольно строг – больше, признаюсь теперь, для того, чтобы не забывали, кто у них начальник, чем в целях воспитания и понукания к труду – их подгонять не требовалось.
Это они помогли мне так раскрутить систему, что ее потребовалось срочно останавливать, иначе коммунизму пришел бы конец гораздо раньше.
Мы часто засиживались допоздна, устраивали чаепития и чувствовали себя единым организмом, функционирующим надежно и устойчиво. Даже среди малочисленных коллективов не часто встречается такое искреннее стремление всех к единой цели, такое взаимопонимание и взаимная выручка, которые сложились у нас. Личное мое отношение ко всем трем сотрудницам было ровным и, по существу, одинаковым – я ведь не первый год работал руководителем и давно научился держать дистанцию с подчиненными, впрочем они это хорошо понимали. Знали и о том, что к тому времени я был уже вдов, воспитывал сына.
– Но у вас их двое…
– Старший уже был женат и не нуждался в такой постоянной заботе и опеке, как младший, которому едва исполнилось тогда тринадцать лет.
– Когда же вам его было воспитывать, если вы работали за полночь?
– А иногда и ночью, добавил бы я. Мне помогала моя мама, она заботилась о нем в мое отсутствие, как, впрочем, и обо мне, когда я появлялся дома. Сын же частенько поджидал меня на улице в довольно поздние часы, не водил компаний, чему я откровенно был рад.
– А как, интересно, развивался ваш с сотрудницей роман? И почему из троих, возможно неожиданно для самого себя, вы выбрали именно ее?
– Помните песню «Любовь нечаянно нагрянет…»? В моем тогдашнем возрасте трудно было предположить, что она нагрянет, хотя и существует классическое «любви все возрасты покорны»… Покорны – согласен, но чтобы нечаянно в возрасте за пятьдесят – вряд ли. Совместная работа и общий интерес связывают иногда людей гораздо прочнее других уз, и в этом процессе они начинают вдруг находить в коллеге такие черты, которые не встречались им прежде, и отмечать про себя: э, брат, да это похоже на то, что мне надо.
Я никогда не считал себя Аленом Делоном в смысле внешних физических данных и сейчас не считаю, а потому никогда активно не волочился, как говаривали когда-то, за женщинами.
– Женщины ведь любят ушами, а когда вы заговорите – только слушать согласись. Ваши познания обширны, а логика мышления и умение убеждать поражают. Я уже не говорю об умении добиваться поставленной цели. Вы ставили перед собой цель завоевать женщину, которая вам через несколько лет совместной работы наконец-то понравилась?
– Нет, не ставил. Все произошло совершенно естественно для нас обоих, и наша совместная жизнь после брака стала продолжением совместной работы. Мы просто полюбили друг друга – и поженились. Могу утверждать это с чистой совестью.
