Мария Даниловна как-то неприятно поразилась не столько самому по себе неэтичному сравнению, сколько совпадению с ее собственными в этот момент мыслями, воспоминаниями о торчащих желто-коричневых зубах некогда могущественного жреца…
— Пора спать, — поднялась она и, плотно задергивая занавески, оставила открытой форточку, после чего, захватив сигареты и пепельницу, отправилась отдать должное любимой привычке за пределами комнаты, решив внять совету Алексеева спать на свежем воздухе в целях профилактики ночных кошмаров…
Будущая теща оперуполномоченного Алексеева, закрывшись в своей комнате, нет-нет да и подходила к двери и внимательно прислушивалась к происходящему, стараясь контролировать ситуацию. В соседней, отделенной крохотным пространством коридора комнате ссорились Петруха и ее дочь Олеся.
«Только бы посуду не стали бить, — грустно подумала Нелли Владимировна. — Надо было давно еще сервиз перенести… и сервант заодно… Переедет он к нам наконец или нет? Двоим-то больше места будет нужно… Ох… Кричат… Не разобрать ничего… Вот дура девка, говорила я ей — скажи сразу… Дотянула до последнего… Как он-то отнесся? Мужик есть мужик… Всем им одно подавай… А остальное, мол, не их забота… Ого, как голос повысил! Мент… Привык на зэков своих орать… Нет, пойду вмешаюсь! Тоже мне — начальник! Раз уж собирается породниться с интеллигентной семьей — пусть будет любезен эти свои милицейские приемы на работе оставить… И что она в нем нашла? Как это всегда хвалят — „не пьет, не курит“?.. Этот же — и пьет, и курит… Не так уж много, правда, другие и больше закладывают… Взять хоть Николая из сто двадцатой… На глазах спился… Такой был труженик, отец семейства, жена — умница, красавица, хозяйка хорошая… А потерял работу — и началось… Петька-то хоть пока работает… Хотя скажи мне кто пару лет назад, что Олеська себе мента найдет! Ни за что бы не поверила… Ан вот оно как… Однако стихло… Нет, опять, теперь уже она голос повысила… Надо выйти… Как бы до худого не дошло… Нет, не будет же он ее бить! Такой был тихий, положительный… А кто его знает! Все-таки работа должна оставить неизгладимый след… Выползу-ка тихонько, на разведку… Будто чайник поставить… — Женщина осторожно повернула ручку двери, но снова отпрянула: — Нет, страшно… Попадусь еще под горячую руку… Вмешаться-то несложно, да ведь могу им все испортить… Милые бранятся — только тешатся… Вряд ли она готова вот так запросто такого мужика упустить… Непьющий, работящий… Баньку вот на даче срубил… Красавец, наконец… Отпугнуть-то легко… Пусть сама разбирается, авось еще помирятся! Вон мы с Митенькой покойным… Характерец-то у него был… А Олеська — вся в него… Чуть что не по ней — за дверь и была такова, погуляет, погуляет, успокоится — и все в порядке… Митя-то дольше отходил: бывало, уйдет, хлопнет дверью так, что стекла звенят, посуда падает…» — Размышления Нелли Владимировны прервал громкий хлопок, в коридоре что-то упало… Женщина, ожидая самого неприятного, с трепетом выглянула за дверь. Смущенный Алексеев, наспех всунув ноги в ботинки, выскочил на улицу, успев напоследок крикнуть:
— Я ее сейчас догоню!
Снова стукнула дверь. «Куда там!» — покачала головой будущая теща, заранее расстроившись. С тоской оглядевшись вокруг, она принялась за уборку в коридоре…
…Полчища людей двигались вдоль берега… Темнело, и Мария Даниловна, наблюдая за ними откуда-то сверху, с трудом различила, что это люди — пешие и на колесницах. Пытаясь рассмотреть внимательнее, она напряглась и, похоже, несколько приблизилась к ним, уже остановившимся для отдыха. Повозки были украшены причудливыми изображениями, люди одеты в какие-то необычные, смутно знакомые одеяния… Присмотревшись, пенсионерка Сухова безошибочно узнала в них египтян… Недавно опустившееся за море солнце вновь поднялось над горизонтом, осветив какие-то холмы… При свете дня египтяне продолжали свой поход, переправившись через реку, и Мария Даниловна заметила, что все они вооружены… Войско решительно направлялось вперед, ничего особенного на пути его не происходило, но пожилая женщина с интересом наблюдала за ним, ловя каждую мелочь… Она то взирала с высоты полета птиц, и тогда люди казались крохотными, не больше муравьев, ряды — стройными, уверенно двигающимися к известной только им цели; то неведомым образом приближалась, оказываясь совсем рядом, и тогда она замечала детали одежды, смуглые, необычные лица, слышала чужую, непонятную ей речь… Каждая большая группа воинов, как догадалась Мария Даниловна, — а всего она насчитала их четыре, — была посвящена своему богу, а многие колесницы увенчивались штандартом с изображением идола — покровителя армии. «Какие чудовища… — содрогнулась пенсионерка Сухова, внимательно вглядевшись в одно из изображений. — Длинные волосы… Звериная морда… Огромные злобные глаза, будто налитые кровью… Кто это?» — «Сет!» — тут же прозвучал ответ в ее голове.
«Сет? Что такое Сет? — не поняла она и всмотрелась в символ другой армии. — Голова птичья… Только круглее… А шар — со змеей, что ли? Вместо шапки… Ничего не понимаю!»
«Силен Ра — слабы враги! Высок Ра — низки враги! Жив Ра — мертвы враги!» — будто откуда-то издалека пронеслось вдруг в ее сознании. «Ра? — смогла задуматься Мария Даниловна. — Это что-то знакомое… Бог… солнца, да?» — «Вознесся Ра — пали враги!» — прозвучало отзвуком как бы в ответ.
С высоты обзора, доступного неведомым образом Марии Даниловне, было ясно, что между каждой из четырех армий существовал значительный интервал. «Маленькие… как оловянные солдатики… — улыбнулась она. — Где-то я видела игрушечное сражение? Где же? Когда?…» Она приблизилась к первой группе войск и неожиданно для себя узнала одного из едущих в авангарде. «Дорогое убранство колесницы… Богатая одежда… А на голове-то! Что-то царское! Это же, верно, фараон! Молодой, лицо решительное!» — «Рэмсс…» — отозвалось издалека. «Рэмсс? Рамсес… Второй, что ли?»
События будто увеличили скорость. Как на быстро прокручиваемой кинопленке, замелькали действующие лица… Первая армия расположилась на привал; те же, что находились в отдалении, все еще продвигались вперед, но разделявшее их расстояние было пока велико… Двое людей с азиатскими лицами что-то сообщали молодому фараону, тот внимательно слушал, и Марии Даниловне показалось, что он рад услышанному. Внезапно она ужаснулась: она отчетливо увидела, как из их уст выползают черные змеи, оплетая вождя египтян, заползая к нему в уши… В страхе она отпрянула и снова оказалась высоко над землей. Немного южнее тысячи вражеских колесниц уничтожали одну из египетских армий. Еще живые солдаты в панике бежали к армии Рамсеса, надеясь укрыться там от безжалостных преследователей. Сухова вскрикнула, но, конечно же, не была услышана: лагерь ни о чем не подозревающих воинов кольцом окружался противниками — грозными бородатыми хеттами, как сразу догадалась наблюдательница. Многим тысячам воинов не суждено будет увидеть рассвет…
«Вы в засаде! Бегите, пока кольцо не сомкнулось! Силы не равны — я же вижу! Это ловушка!» — хотелось крикнуть ей, но голос ее потонул в пронзительном звоне…
— Послушай, что-то ты сдавать стала… — мягко касаясь плеча Марии Даниловны, произнесла Калерия. — Кричишь по ночам… Вот, вся дрожишь… Выпей хоть валерьянки… Сейчас накапаю…
Мария Даниловна, облокотившись на руку, молча позволила поухаживать за собой, приняла лекарство. Мрачные ощущения, оставленные сном, не покидали ее, ей все еще казалось, что происшедшее было не просто реальностью, — участие в этом ее самой не вызывало у нее в тот момент сомнений…
— Оставайся дома, поняла? Хлеб, булка есть, дальше кухни — ни ногой! — распоряжалась гостья.
— Постой… Ты же сегодня уезжаешь? — с трудом сообразила Мария Даниловна. — Я же проводить должна…
— Не должна. Здоровье, Марусенька, это самое дорогое, что у нас есть. Не шути с этим. Это ведь я так перед тобой виновата — не рассчитала, что тебе тяжело меня сопровождать будет… Нет уж, до вокзала доберусь сама, ты только объяснишь — справлюсь… А ты лечись! — не допускающим возражений тоном заявила гостья и плотно укутала хозяйку одеялом. «Годы берут свое… — печально подумала она. — Неужели и я через пять лет такая же нервная буду?…»
