И что же теперь, как прикажете считать? Если, допустим, я вообще против института президентского правления как такового, я за монархию — ну и что? Народ выбрал все-таки президента! Что же, мне полностью игнорировать этот факт? Считать, что в России президента нет? Глупо… Так и теперь — не вижу никакого смысла, все равно мой выбор не совпадает с выбором большинства… Такой уж я оригинальный человек! А вы, как я полагаю, приняли решение?
— Конечно! — гордо ответила Мария Даниловна. — Я буду голосовать за Партию любителей пива!
— Потрясающе! — хмыкнул опер.
— А что? Самая клевая, между прочим, партия! Да-да! Не смейтесь!
— И не думаю! — сквозь смех произнес Алексеев.
— Нет, вы только послушайте! Вот это — люди действия!
— Да? — усомнился собеседник. — И что же они делали?
— Много чего! Например, катили на Думу бочку!
— Подумаешь! — пожал плечами Петруха. — Это не слишком-то оригинально.
— Да нет, они в буквальном смысле — бочку! — радостно сообщила пенсионерка Сухова. — Они прошествовали по Тверской улице, толкая деревянный бочонок к зданию нижней палаты парламента! А на груди активистов движения были плакаты типа: «Доколе?!», «Надоело!», «Стыдоба!», ну и в том же роде…
— Занятно, — кивнул Алексеев. — Это все?
— Как же! — парировала Мария Даниловна. — Еще припоминаю замечательную акцию — по случаю шестой годовщины чудесного спасения Бориса Ельцина из вод неизвестной реки!
— Чего-чего?
— Ну, разве вы не помните, как шесть лет назад какое-то неудачное покушение, что ли, было…
— Ну и?
— Ну и праздновали! Два добровольца были сброшены в фонтан. Падая, они выкрикивали: «Ельцин — наш дирижер!», после чего были им вручены звездочки, а воды той самой реки решили признать священными…
— Кощунство какое-то… — пожал плечами Петруха.
— А наша жизнь не кощунство? Сплошное кощунство и свинство! А они, кстати, так и заявляют: «Долой свинство!»
— Замечательно!
— А еще… А еще они, — продолжала агитировать Мария Даниловна, — размыли метр государственной границы между Украиной и Россией! Пивом! И установили на этом месте щит с изображением двух переплетенных рук с кружками и надписью: «Третьим будешь?». Здорово ведь, согласитесь?
— И вы думаете, что они ваши интересы в Думе отстаивать будут?
— Вряд ли, — улыбнулась пожилая женщина. — Но надеюсь, что пиво существенно подешевеет…
— Хорошо бы, — согласился опер.
— Так идемте тогда на выборы? Подумайте, как это важно!
— Давайте лучше подумаем, что нам с этим делать, — кивнул Алексеев в сторону дипломата.
— Н-да… Озадачили вы меня… Я-то считала, что как раз вы что-то дельное посоветуете…
— Ну а что можно посоветовать? Ну задержим мы обоих жильцов нехорошей квартиры… Предъявим чемоданчик… Они оба отопрутся… Тупик!
— Ну а отпечатки пальцев на дипломате?
— Ну что вы, Мария Даниловна, в самом деле! Вспомните хоть Штирлица! Заявят они, что помогали вам поднести вещи, — как тогда сами отвертитесь?
— И что же, — поникшим голосом произнесла Сухова, — я зря все это проделала?
— Скорее всего… Вот только если…
— Что «если»? — с надеждой взглянула она на опера.
— Ну… У меня выходной… Можно, конечно, неофициально что-нибудь предпринять…
— Конечно! В первый раз, что ли? — ликовала пенсионерка Сухова. — Только что?
— Пока не знаю… Дайте подумать…
— Время идет! У меня есть план… Ну не план, а что-то вроде того… Какие-то смутные идеи забрели в голову… Прочла я тут вечером детективчик один… о мощах… — понизив голос, сообщила Мария Даниловна.
— Ну что же, рассказывайте, — разрешил Петруха.
Гостья так же негромко и отчего-то постоянно озираясь изложила свой план. Алексеев, в продолжение ее речи неоднократно хмыкавший и изумленно мотавший головой, подвел итог:
— Чушь!
— Это почему же? — обиделась Мария Даниловна.
— Посудите сами: да мы и в квартиру-то не попадем! А если позвонить, весь эффект испортим…
— Отчего же? Очень даже попадем!
— Сейчас скажете, — улыбнулся Алексеев, — что покойная как раз перед смертью дала вам ключи — так, на всякий случай?
— Скажу! — не покраснев, соврала Сухова.
— Сделаю вид, что поверил вам, — кивнул Петруха. — Некогда учить вас уму-разуму…
— Да и незачем! — тихо добавила гостья…
— Ну ладно… Надо все детали проработать, чтобы нигде не сорвалось…
— Согласна. Только один момент мне пока кажется неясным. Где сейчас Владимир? Если он дома, то…
— Понятное дело, — перебил ее опер. — Если дома, то выработаем план номер два, тогда героиней будете вы…
— Я?
— А что вы думали? Придется! Сами же напросились! Но это опаснее, поэтому будем ориентироваться на первый вариант.
— Хорошо бы… Но откуда мы будем знать наверняка, что Вовы нет дома?
— Ну, — задумался Алексеев, — вот что! Вам сейчас в Спасский нельзя ни в коем случае. Мы тут прикидываем, гадаем, а в реальности, может быть, все совсем по-другому… Оставайтесь у меня, чувствуйте себя как дома… А я схожу к нашим подозреваемым…
— К нашим преступникам!
— Пока еще — подозреваемым! Схожу, будто по работе. Тем более дело-то на мне, так что никого это не удивит…
— Неплохо! — похвалила пенсионерка Сухова.
— А вы как думали? Загляну, порасспрашиваю о том о сем, и после этого приступим к решительным действиям…
— Я как раз успею принять ванну! — томным голосом произнесла гостья. — Надеюсь, вы не будете возражать?
— Я-то нет, — смеясь, ответил Петруха. — Но вряд ли это вам суждено… По крайней мере сегодня!
— Это отчего же?
— А вы попробуйте угадать! С трех, скажем, раз!
— А… понимаю… Вы же в баню шли!
— Ага, — кивнул опер.
— Значит, или горячую воду отключили, или трубы прорвало, или ванна треснула? — предположила гостья.
— И то, и другое, и третье! — сообщил хозяин дома. — Ну ладно. Уж полночь близится…
— Да? — удивилась Мария Даниловна. — У вас на часах только начало восьмого!
— Ну да. С каждой минутой полночь все ближе и ближе, не так ли? В общем, я побегу навещу Толика, да по дороге ладану надо бы прикупить… Располагайтесь!
Алексеев быстро вышел из квартиры.
Пенсионерка Сухова обвела глазами кухню и, заметив на одной из полок пачку с надписью «Макароны», подвинула табуретку и полезла за ней…
Оперуполномоченный Алексеев, не отрывая пальца, жал на кнопочку звонка. Послышались шаги, мужской голос спросил:
— Кто там?
— Откройте, милиция! — мрачно сообщил Петруха.
Анатолий, с напряжением ожидавший подобного визита весь день, поспешил впустить посетителя.
— Оперуполномоченный Алексеев, — солидным голосом заявил опер. — Куда пройдем?
И, не дожидаясь ответа хозяина, Петруха решительно вошел к нему в комнату и сел на стул.
— Фамилия, имя, отчество? — сверля Толика глазами, задал вопрос Алексеев.
— Да я же уже вам… — удивленно начал Анатолий, надеющийся получить информацию о без вести пропавшем Владимире.
— Молчать! — хлопнул кулаком по столу Петруха. — Отвечать коротко, ясно и по существу! Я дважды не повторяю!
— Корзинин Анатолий Сергеевич…
— Год и место рождения!
— Одна тысяча девятьсот пять… Вам документы предъявить? У меня они как раз здесь, под рукой… — залепетал Толик.
— Почему? — угрожающе рявкнул опер.
— Как это… почему?
— Почему — под рукой? Зачем вы их подготовили?
— Что вы имеете в виду?
— Нам все известно! — отрезал Алексеев, приведя подозреваемого в полнейшее недоумение.
Пытаясь собраться с мыслями, Анатолий взял пачку «Беломора», но она выскользнула из его дрожащих рук, и папиросы раскатились по полу. Он нагнулся, но не удержал равновесия — то ли от волнения, то ли от своего не вполне трезвого состояния. Хозяин пошатнулся и упал. Попытавшись резко подняться, он не преуспел и в этом.
Алексеев злорадно наблюдал за Толиком, ползающим по комнате за укатившимися папиросами. Наконец мужчина встал, сжимая пачку в руке, и вопросительно взглянул на посетителя.
