Фраза прозвучала громко и отрывисто:

— Спокойно. Это налет. Никому не двигаться!

— Ах, Петруша, ну сколько же можно? — качая головой, с порицанием в голосе сказала она и, развернувшись, шаловливо взмахнула длинным зонтиком-тростью, желая пресечь надоевшие шутки молодого человека.

Зонтик уперся в чье-то горло. Сухова ошалело глядела перед собой. Это был явно не Петруша, а какой-то тип в закрывающей все лицо шапочке с прорезями для глаз. В руке его дрожал пистолет, зубы под шапочкой тоже вдруг начали отбивать дробь…

— Не двигаться. Это милиция! — сообщил о своем появлении оперуполномоченный Алексеев, появившийся наконец в магазине, и, профессионально обезвредив преступника, передал его подоспевшему охраннику.

…Они снова пошли по проспекту, дыша свежим осенним воздухом.

— Да… Ну и ну! — не могла прийти в себя Мария Даниловна, с удивлением, будто впервые видя, уставившись на собственный зонтик. — Я ведь была уверена, что это вы так пошутили!

— Зато результат-то каков! — похвалил Петруха. — Здорово! Я ведь на улице стоял, он прошмыгнул мимо, а я даже не сообразил сразу-то! Представляете, ну отметил машинально, вот, думаю, чудак — так тепло, а он в шапке аж до подбородка… Потом подумал — ну, может, уши болят… И только после этого как подскочил, ворвался — а вы уже его… Ха-ха-ха! Ловко, ничего не скажешь!

— Да это случайно, — потупилась пенсионерка Сухова. — Если б нарочно старалась попасть, обязательно бы вышло мимо…

— Это точно! — согласился опер.

— А что же мы там не остались? — поинтересовалась Мария Даниловна. — Оформлять протоколы, ну и так далее?

— Вот именно «и так далее»! — назидательно сказал Алексеев. — Вам что, времени некуда девать? Данные свои оставили — и достаточно. Надо будет — вызовут! А я вообще на больничном. Имею право…

— Ну хорошо, хорошо, убедили! — залепетала Сухова. — Я и сама не собиралась… Так, на всякий случай спросила…

— А что вам там понадобилось?

— Ну… не скажу!

— Да? — подмигнул Петруха. — Это почему?

— Вы опять смеяться будете!

— Если не надо, то не буду! — пообещал Алексеев. — Ну скажите, а то любопытство покоя не дает…

— Паричок я там один приглядела… — негромко произнесла пожилая женщина, искоса взглянув на опера.

Подавив усмешку, он спросил:

— Паричок? Да что вы? Это еще зачем?

— Не знаю…

— Что? Опять темните?

— Вовсе нет! — обиделась Мария Даниловна. — Вы спросили — я честно ответила: паричок… А вот зачем он нужен — пока не знаю… Захотелось! Разве всему обязательно должно быть какое-то объяснение?

— Да… — развел руками Петруха. — Я-то всегда считал, что да, должно быть… Но когда речь заходит о вас… — покачал он весело головой.

Оказавшись на Садовой, опер огляделся:

— Я — на остановку, а вы?

— Да я не спешу, — улыбнулась Сухова. — Могу с вами за компанию постоять. Пока еще трамвай подойдет…

Алексеев напряженно вгляделся в даль, но рельсы были пусты. Печально вздохнув, он закурил и, обернувшись к спутнице, произнес:

— Ну а вообще, Мария Даниловна, как вы тут поживаете? После больницы у нас все не было времени толком поговорить…

— Да, да! — радостно воскликнула пожилая женщина. — Я как раз хотела вам рассказать! Я ведь уезжала…

— Ну и? — предположил опер самое худшее.

— Ну и… там такое! Такое произошло!

— Где — там? Какое «такое»? Рассказывайте все по порядку! — заинтересовался Петруха и надел солнечные очки с зеркальными стеклами, то ли не желая напрягать глаза на чересчур ярком солнце, то ли оставляя за собой право поскучать незаметно для собеседницы.

— Да, хорошо, — забормотала Мария Даниловна. — Сейчас соберусь с мыслями… Так… В общем, мы с Петром Эриковичем ездили в деревню…

— Туда? К нему? Это туда, где мы год назад?..

— Ну да… Именно туда… В Коростылево…

— И что? Там что-то произошло? Опять в связи с островом?

— Да нет, вовсе нет! Ну что вы все время перебиваете!

— Ну не буду, не буду… Простите!

— Итак! — сердито заявила Сухова. — В общем, погода стояла — вы себе даже не представляете!

— Куда уж мне… — буркнул Петруха, но, по счастью, не был услышан говоруньей.

— Тихие, прозрачные дни… Большой, весь золотой, подсохший и поредевший лес, тонкий аромат опавшей листвы… Воздух так чист, точно его совсем нет… А как квохтают дрозды на коралловых рябинах в чащах! Эх… Я целыми днями напролет гуляла, любовалась красотами… Осеннее небо легкое и такое просторное и глубокое… Взовьется вдруг откуда-нибудь ястребок в прозрачном воздухе и замрет на одном месте, трепеща острыми крылышками. А в ясную даль убегают четко видные телеграфные столбы, и проволоки их, как серебряные струны, скользят по склону ясного неба… Местность ровная, видно далеко… Покажется вдалеке какая-нибудь баба с вязанкой хвороста за плечами или мужичок, нетвердой походкой бредущий…

— Бунин! — с усмешкой оборвал Алексеев.

— Бунин? — задумалась Мария Даниловна. — Нет, Сенька Бунин еще в том году в город перебрался… Скорее, Ленин…

— Ленин? — удивился в свою очередь Петруха.

— Ну да, там живет, представьте себе, Ленин! Степан Ленин, серьезно! Запил сильно теперь, как магазин, или, как они там говорят, магазин, закрыли… А раньше он там продавцом работал… Я даже стих сочинила… Навеяло как-то, на лирику потянуло… Хотите, прочту? — И, не дожидаясь ответа, она задумчиво продекламировала:

— Ну как?

— Потрясающе! Здорово! — оценил опер. — Подумать только, в прозе вы — Бунин… Иван, а в поэзии… ну не Пушкин, конечно… Демьян Бедный! Устроит?

— Смеетесь, да? — догадалась пенсионерка Сухова. — Ну-ну…

— Простите! Ну так что все-таки вы мне хотели рассказать? Впечатления от природы? Я, конечно, за городом давно не был, за настоящим в смысле «за городом», — садоводство не в счет… Но в смысле природы — это я в курсе, красиво, кто же спорит?

— Убийство! — неожиданно резко перешла к делу собеседница. — Там убийство произошло!

— Да ну? На ловца и зверь бежит… И, как всегда, вы там весьма кстати оказались! — похвалил Петруха. — Раскрыли?

— Да нет, что вы! — замахала руками Сухова. — Куда уж мне!

— А коллеги что решили?

— Не знаю… Мы же сразу уехали! — принялась она оправдываться. — Да это и не в самом Коростылеве произошло, рядом, — в соседней деревне, то есть деревнях…

— В смысле — как в соседних? Несколько убийств?

— Да нет, к счастью, одно, только в двух деревнях сразу!

— Как так?

— Ну, там такое дело… Две небольшие деревушки расположены рядом, причем граница между ними проходит весьма странным образом. Судите сами: когда-то давно, еще до революции, было большое, богатое село Выкрестово… Там некое чудесное знамение, говорят, было, прямо среди болот… И какой-то богатый купец построил по обету церковь…

— Интересно… — согласился опер.

— Интересно не только это! — воскликнула пенсионерка Сухова. — Церковь была крохотная, деревянная… Он-то планировал возвести ее огромной, но не успел — то ли разорился, то ли помер… Никто толком не знает, давно все было… А самое прикольное, если так можно выразиться, вот что: когда собирались строить Исаакиевский собор, ну этот, наш…

— Ну понятно, что наш! Дальше!

— Был объявлен конкурс, — продолжала Мария Даниловна. — Победил проект Монферрана, это всем известно. А два других проекта тоже были воплощены! Так вот, один храм стоит в Выкрестове, а другой — не знаю, где-то тоже в России… Нет, представляете себе — болота, деревня в полном смысле этого слова, и вдруг прямо на ровном месте эдакая махина, мало чем нашему уступающая! Грандиозно, монументально!