Соваться за Буг, на территорию Польши, без тщательной разведки было бы опрометчиво. Решено послать вперед опытных разведчиков — офицеров Михаила Гору и Федора Степь.

На душе у Черного тревожно: и Гора и Степь идут небольшими отрядами в незнакомые места.

Перед отходом долго говорили, прикидывали, обсуждали, по сути, как выйти из воды сухими — и дело сделать, и вернуться живыми — здоровыми.

Черный просил сообщать не только о противнике, но и о политической обстановке на польской территории. Он хотел разобраться, с кем ему предстоит иметь дело в будущем, на кого можно опереться, кого опасаться?

Первые радиограммы Горы и Степи не внушали большого оптимизма. В стране политическое противостояние, партизан кот наплакал. И тем не менее в течение месяца партизанским разведчикам удалось проникнуть и в Люблин, и в Лукув. «Немцы из Люблина эвакуировали эмиссионный и сельскохозяйственный банки, — сообщали они. — Строительство оборонительного линии по реке Буг производится очень медленно. Идут преимущественно земляные работы».

Кроме того, завербованный источник в люблинском депо доложил: в депо 50 паровозов, строится вторая колея на дороге Люблин-Парчев.

Еще один агент передал сведения о луковской школе подготовки унтер-офицеров.

Удалось проникнуть и на фашистский аэродром Бяла Подляска. Там базировалось около двух десятков штурмовиков и сорок бомбардировщиков Ю-88.

Это уже было кое-что.

Умело работал и Григорий Патык под Брестом. Москва получила от Черного следующую телеграмму: «Патык добыл план Бреста с точным нанесением воинских частей, учреждений и складов. Каким образом переправить вам план и агентурную обстановку?»

Чувствовалось по всему, у Патыка появились ценные источники. И действительно, интуиция не подвела Ивана Николаевича. Вскоре Патык прислал радиограмму. В ней кратко сообщал о своих агентах и приглашал Черного приехать к нему под Брест для знакомства с источниками.

Видимо, игра стоила свеч. Иначе Патык не стал бы по пустякам беспокоить командира.

Черный отправился к Патыку. Агент Сокол — молодая женщина, работающая на станции Брест в товарной конторе. Ее скромная должность давала большие возможности. Она могла свободно передвигаться по железнодорожному узлу, знакомиться с документацией.

Сокол уже подорвала три цистерны с топливом.

Агент Зайцев работал помощником машиниста и давал сведения о движении составов. Он также совершил два диверсионных акта — подорвал паровозы.

Но самым ценным оказался агент Жук. Он хорошо владел немецким языком, работал на брестском почтамте, имел обширные знакомства среди немецких офицеров и солдат. Жук готов был устроиться переводчиком в управу, а также совершить диверсионный акт. Черный запретил использовать Жука для проведения диверсий и оставил работать на прежнем месте, на почтамте, сказал, что тот получит персональную задачу.

После возвращения в Сварынь, среди ночи, Черного поднял радист Юрий Ногин. Радиограммы — одна, другая, третья. Обычные, рабочие — выброска пеленгаторной станции задерживается, сообщение о группе Хаджи и Сураева. И вдруг: «Указом Президиума Верховного Совета СССР звание Героя Советского Союза присвоено»… «Ого! Это кому же?» — спросонья не понял Черный… Еще раз перечитал: «Звание Героя Советского Союза присвоено Банову Ивану Николаевичу…»

— Поздравляем, товарищ майор, — радостно произнес Юрий Ногин.

И в следующую минуту комната заполнилась людьми. Все поздравляли командира с высокой наградой.

Однако, как оказалось, в Указе он был не один. Среди награжденных Глумов, Седельников, Бритаев, Каплун, Караваев… Всего более двухсот человек. Ордена, медали…

Партизаны устроили пир. Все что было в наличии из продуктов — на стол. Гулять так гулять. Не каждый день приходят такие награды.

…К концу февраля на центральную базу в Сварынь подтянулись Хаджи Бритаев и Виктор Сураев. Однако засиживаться в Сварыни было некогда. Вскоре с группой бойцов Хаджи Бритаев ушел к Михаилу Горе, в парчевские леса. Следом за ним, спустя неделю, двинулся основной отряд.

Центр в одной из радиограмм перенацелил Черного.

«Вы начинаете отходить на юго-восток, тем самым удаляясь от своих основных групп и основных объектов работы. Направление отхода измените строго на запад в район Малориты. Там находится Каплун, и вы можете с ним взаимодействовать».

Вскоре одна из групп Черного вышла к заставе бригады Каплуна. А Центр тем временем торопил: «Части Красной армии на вашем направлении усиленно передвигаются вперед. Срочно примите меры к вашему переходу на запад, взяв, в первую очередь, радиоузел и самое необходимое» — радировал начотдела Шерстнев.

Для переноски радиоузла и пеленгаторной станции по самым скромным подсчетам надо человек пятьдесят. Еще четыре десятка бойцов понесут боеприпасы и взрывчатые вещества. Это уже девяносто. А для надежной охраны такой колонны надо тоже человек семьдесят. Словом, расчет подбирается к двум сотням. Но где их взять? К тому времени у Черного в наличии не было и половины из нужного количества бойцов.

Пришлось обратиться в Центр. В конце марта из Москвы пришла радиограмма.

Таким образом проблема пополнения отряда была решена. Теперь все было готово к броску за Буг.

В это время Черный особенно внимательно следил за сообщениями от Михаила Горы, который, судя по всему, успешно разворачивал диверсионную работу в Польше.

Его агент из города Хелм заложил мину в офицерском клубе. Взрыв уничтожил ресторан и казино, вместе с их клиентами. Подрывник на железной дороге в районе Люблина устроил крушение поездов, другой диверсант подложил мину в вагон с боеприпасами. Взрыв разнес весь эшелон.

Приходили от агентов Горы и разведсообщения — о перемещении немецкого танкового полка из Люблина под Хелм, о складах боеприпасов и вооружения в местечке Бяла Подляска.

Судя по сообщениям, в Польше были патриоты, которые готовы сражаться с фашистами. Однако тревожных радиограмм оказалось не меньше.

«В здешних условиях, — писал Гора, — имеются подпольные организации Армии крайовой, чье руководство спит и видит, как вернуть прошлую панскую Польшу. Оно натравливает своих подчиненных на русских. Как они выражаются, Советам в Польше делать нечего…

По-моему, эти типы скорее согласятся сотрудничать с немцами или с польскими фашистами, чем станут воевать в одних рядах с нами».

В следующей радиограмме Гора сообщал: «Людей имею 215 человек. Приходится вести борьбу на два фронта, с польскими эндеками и с немецкими.

В Армии людовой тоже находятся люди, которые в своем кругу заявляют, что придет время, и они будут воевать с Советами».