Обществом «Родина» сохранены документы нескольких таких объединений. Показательна в этом отношении деятельность Объединения чинов 17-го гусарского Черниговского его императорского величества князя Михаила Александровича полка. За свою более чем 300-летнюю историю он был легкоконным и карабинерным, драгунским и кирасирским, конно-егерским и, наконец, гусарским. В 1709 г. он принимал участие в Полтавской битве, с 1805-го по 1814 г. — в войне с Наполеоном, и за победу под Шенграбеном ему в 1807 г. Александром I был пожалован Георгиевский штандарт, а потом и навершие с надписью: «Пять против тридцати». В 1814 г. за бой у Кацбаха полк получил в награду 14 Георгиевских серебряных труб. Кавалеристы полка успешно действовали и в войне с Японией в 1905—1906 гг. За одну из их лихих атак были удостоены права носить на головных уборах надпись: «За дело под Сайвадзы». В 1897 г. шефом полка была назначена великая княжна Елизавета Федоровна, а с 1909-го по 1911 г. полком командовал родной брат царя великий князь Михаил Александрович^{296}.

В Первую мировую войну полк успешно действовал против австрийцев, но и он разделил судьбу всех частей Русской Императорской армии. Пропагандистская работа большевиков сделала свое дело, и полк, хотя и в числе последних, оставил фронт. При этом пять офицеров полка были убиты солдатами, основная их масса разошлась по домам, прихватив с собой все, что можно было, из полкового имущества, в том числе и Георгиевские серебряные трубы. Потом их за бесценок сбыли в Нарве местному добровольно-пожарному обществу^{297}. Другая часть личного состава встала под революционные знамена.

Эти офицеры составили костяк 5-го гусарского дивизиона 1-го конного Алексеевского полка Добровольческой армии. В Гражданскую войну 15 из них погибли во время военных действий, 16 утонули вместе с эсминцем «Живой» во время эвакуации из Крыма. Оставшиеся в живых были в Галлиполи, потом прибыли в Сербию.

В конце 1921 г. в Белграде гусары-черниговцы образовали Общество объединения чинов 17-го гусарского полка. Цели общества были просты и понятны: объединение чинов, хранение традиций полка и его святыни — штандарта, сбор реликвий и документов, относящихся к полку. К 1930 г. в обществе было 65 членов и 8 прикомандированных (гусары Нежинского полка). Начиная с июля 1931 г. всем членам объединения рассылались «Извещения», и этим поддерживалась связь со всеми его членами. «В 1936 г., — говорится в очередном "Извещении", подписанном секретарем объединения корнетом Г.А. Куторгой, — была получена одна из серебряных труб, возвращенных югославским офицером полковником Шкриньяром, который, будучи молодым офицером австрийской конницы в I Великую войну, захватил в плен нашего трубача и отобрал у него трубу»^{298}.

Все предвоенные годы штандарт полка и другие реликвии этой части хранились в русской церкви в Белграде, но когда начались бомбежки города английской авиацией, председатель общества полковник И.И. Хакольский перенес их к себе домой. По роковому стечению обстоятельств одна из бомб попала в дом, и Хакольский вместе с семьей погиб. Был уничтожен и почти весь архив полка. Но штандарт остался цел, и его вывез в Аргентину один из офицеров полка полковник Нестеренко. Там он вместе с женой устроился на слюдяной рудник, которым владел русский предприниматель некий Д.И. Полуян. Но вскоре Нестеренко вместе с женой тоже погибли, отравившись ядовитыми газами в руднике. Полуян установил связь с советским посольством в Аргентине и стал строить планы, как выгодно сбыть туда похищенный им штандарт. Родственнице жены полковника Нестеренко по фамилии Бенкович удалось отобрать штандарт у Полуяна и переслать его в США, в Лос-Анджелес.

«После войны, приехав в Сан-Франциско, — сообщает секретарь общества корнет Г. Куторга, — и связавшись с черниговцами, адреса которых я знал, путем переписки мы опять образовали наше объединение под председательством полковника Клейна. Всего в списке оказалось 17 человек. Для междоусобной связи опять были возобновлены "Извещения"»^{299}. С приближением знаменательной даты в истории полка — его 300-летия — оставшиеся в живых однополчане решили установить штандарт в храме Казанской Божьей Матери в Лос-Анджелесе, а вместе с ним туда же определили и синодик с именами известных на то время умерших черниговских гусар. К этому же событию общество заказало через одного из своих членов, находившегося в Эфиопии, икону Покрова Пресвятой Богородицы в далекой Австралии художнику Б.В. Мерсье. В назначенный день штандарт, синодик и икона были освящены в храме и стали местом поклонения однополчан-черниговцев. Потом штандарт перешел в музей ветеранов Белого движения при обществе «Родина», которое в 1997 г. передало его вместе с навершием и гвардейской лентой в Россию, в Центральный музей Вооруженных сил, где они сейчас выставлены в одном из залов.

Так закончилась 300-летняя история одного из прославленных полков Русской Императорской армии. Гусары-черниговцы сумели до конца выполнить свое обязательство — сохранить для будущих поколений историческую память о себе и своей части.

Создатели Общества галлиполийцев решили ознаменовать «галлиполийское сидение» и свою принадлежность к Обществу галлиполийцев особым знаком. Летом 1921 г. в Галлиполи была создана комиссия по выработке положения о знаке и подготовке соответствующих эскизов. Председателем комиссии был назначен командир марковцев генерал-майор М.А. Пешня. Проект знака был показан генералу Врангелю и получил его одобрение. 15 ноября 1921 г. вышел приказ № 369, положения которого потом нашли отражение и в уставе Общества галлиполийцев.

«Действительными членами общества, — говорится в параграфе 11 устава, — имеют право быть:

1) Воинские чины, имеющие удостоверение о праве ношения знака в память пребывания Русской армии на чужбине с надписью "Галлиполи"…

2) Гражданские лица, женщины и дети, эвакуированные с частями армии в Галлиполи и имеющие удостоверение на право ношения черного креста или брошки с надписью "Галлиполи".

3) Дети, родившиеся в Галлиполи во время пребывания там частей Русской армии»^{300}.

Позже с датами на кресте вышла небольшая неувязка. Свое право на надпись с другими датами заявили те, кто оставались в Галлиполи до 1923 г. Поэтому 30 июня 1923 г. Врангель издает распоряжение (№ 61), в котором говорится: «…для чинов отряда русских войск, дольше всех несших тяготы жизни в Галлиполи, устанавливаются новые даты на нагрудном знаке — "1920-1923 "»^{301}.

Право на ношение нагрудного креста распространялось и на «сидельцев» других лагерей русских войск в зарубежье. Поэтому изготовлялись и носились кресты с надписями «Лемнос, 1920-1921», «Чаталджа, 1920-1921», «Кабакджа-Галлиполи, 1920—1922». О том, какое серьезное значение придавалось ношению этих крестов, говорит, например, приказ генерала Врангеля (№ 263) от 1 июня 1922 г. В нем Врангель пишет: «Командир Донского корпуса обратился ко мне с ходатайством о принятии мною и бывшим начальником моего штаба генералом от кавалерии Шатиловым нагрудного знака с надписью "Лемнос".

С чувством глубокой признательности принимаю этот знак и разрешаю принять его генералу от кавалерии Шатилову. Пусть этот знак служит напоминанием о той духовной связи между заброшенными судьбою на далекий пустынный Лемнос казаками и мною, которая всегда неизменно проявлялась в минуты лишений и тяжких испытаний»^{302}. Как пишет в своей книге «Ордена и знаки отличия Гражданской войны» известный коллекционер наград, исследователь истории «сидений» белогвардейцев в военных лагерях за рубежом П. Пашков: «Изготовление знака начиналось в мастерских технического полка, а затем в артиллерийской мастерской. Материалом для них служил различный металлический лом, вроде консервных банок, частей старых германских и турецких походных кухонь и повозок, 15-сантиметровые немецкие снаряды, склад которых был обнаружен неподалеку от берега моря. Черную краску употребляли тоже самодельную. Работа над знаками была долгой и кропотливой, — каждый знак делался вручную. Эта работа велась по праздникам в свободное от занятия время. Первый "удачный" крест был поднесен генералу Кутепову — первому галлиполийцу»^{303}.