С этого момента Монтсе стала более благосклонно воспринимать знаки внимания Альберто. Однако ему понадобилось еще два года, чтобы убедить ее пойти с ним на ужин. Молодой человек стремительно делал блестящую карьеру. Он получил место в больнице в том возрасте, в котором многие врачи все еще просиживают за толстыми учебниками и лишь мечтают о таком назначении. Доктору Камбре не очень понравилось, что молодой человек оставил университет, где его, по мнению профессора, ждало великое будущее. Но отец Монтсе держал свои мысли при себе. Этого подающего большие надежды врача, без сомнения, ждет блестящее будущее на любом поприще.

Аяч Бачир позвонил снизу по домофону, и Монтсеррат Камбра велела ему подниматься. Африканец вошел в квартиру, лучезарно улыбаясь. Он, как всегда, несильно пожал ей руку, чуть наклонившись вперед. Как это было уже заведено между ними, Монтсе спросила его о работе и семье, о Фатиме и ребенке, об автомобиле и сломавшемся холодильнике. Аяч тоже задал ставшие ритуальными вопросы, встречая радостной улыбкой каждый ее ответ. На самом деле они виделись всего каких-то два дня назад. Монтсе предложила ему чай из пакетика, но Аяч предпочел выпить кофе.

— Я искал тебя в больнице, — сказал сахарави. — Я думал, у тебя дежурство, но мне сказали, что ты вообще в ближайшие дни не выйдешь на работу.

— В ближайшие месяцы, Аяч. Я подписала заявление на длительный отпуск.

Доктор Камбра готовила кофе, а Аяч развлекал ее ничего не значащей болтовней. Она была практически уверена, что этот мужчина пришел сюда, чтобы сказать ей что-то очень важное. Но за последнее время она успела приспособиться к его привычкам и прекрасно понимала, что сначала он должен оказать всевозможные знаки внимания хозяйке дома, выпить кофе, выкурить папиросу. И только после этого расскажет ей, зачем пришел. Такая манера поведения веселила ее, хотя и утомляла. Правда, она уже привыкла.

— Я должен срочно тебе кое-что рассказать. — Аяч наконец соизволил подойти к цели визита.

Монтсе не смогла сдержать смех. Она вдруг вспомнила, что когда-то читала в одной медицинской книге, что среди коренных жителей Сахары крайне редко встречается стенокардия, а инфаркты — так тех вообще почти никогда не бывает.

— Я слушаю тебя. Что может быть таким срочным?

— Послушай: через пять дней будет рейс из Барселоны в Тиндоф. Если хочешь, я могу достать билет. Еще осталось три свободных места.

Монтсе опустилась на стул. Снова судьба предлагала ей выбор.

— Я? В Тиндоф?

— Да. Тиндоф — безопасный город. Это очень далеко от Алжира. Там нет терроризма. За час ты сможешь добраться до поселений сахарави.

Монтсе была буквально парализована этими словами. Она сидела с отрешенным видом, полностью поглощенная своими мыслями. Аяч Бачир молчал, понимая ее состояние. В конце концов он заглянул ей в глаза, и Монтсе улыбнулась.

— Ты что, серьезно это?

— Вполне. Не думаешь же ты, что я пришел к тебе, чтобы вот так пошутить. И что же ты ответишь?

— Я не знаю, что сказать.

— У тебя все в порядке с паспортом?

— Да.

— Ну тогда решайся. Мне нужны только твои данные для визы, и ничего больше.

Монтсе почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног. Она тяжело поднялась, вышла из комнаты и вернулась с паспортом в руке. Вдруг испугалась, что он просрочен, но все было нормально. Она положила его на стол, потом передумала и судорожно сунула в карман. Аяч Бачир улыбнулся, стараясь не показаться невежливым.

— Если ты все-таки решишься, завтра я поговорю со своим отцом. Он должен уехать в Ливию на три дня. Политические дела и все такое. Но он обязательно пришлет кого-нибудь, чтобы встретить тебя. Моя сестра сможет приютить тебя. Она скромная женщина, но будет счастлива принять такую гостью в своем доме.

— Я не уверена, Аяч. Даже не знаю, что и ответить тебе.

— Юсуфу будет приятно с тобой встретиться! Я уверен, что он не смог забыть такую женщину, как ты. Или мне лучше сказать Сантиаго?

— Ты чудо, Аяч. Но, стоит мне просто подумать об этом, я впадаю в панику.

— Ты что, боишься, что он не вспомнит тебя?

— Нет, конечно нет. Да он действительно не помнит обо мне, я уверена. Или помнит?.. Я не знаю… Дай мне подумать!

Африканец налил себе еще немного кофе. Он старался не давить на нее, давая возможность самой принять решение, но, когда Монтсе задала следующий вопрос, ответил откровенно.

— Что бы ты сделал на моем месте, Аяч?

— Я бы поехал. Если Всевышний хочет, чтобы вы встретились, вы встретитесь, даже если ты останешься здесь или спрячешься в самый дальний уголок Земли. А если Он этого не хочет…

Монтсе решительно достала паспорт и нашла в ящике бумагу и ручку.

— Какие данные тебе нужны для оформления визы?

К полудню поднялся сильнейший ветер, который остервенело набрасывался на jaimas, словно проверяя их на прочность. Песок проникал во все щелки. Монтсе казалось удивительным, насколько быстро изменился пейзаж. Собаки лаяли, заходясь в истерике, словно сошли с ума из-за поднявшейся бури. Все утро испанка провела на кухне, помогая тете Лейлы с готовкой. Если ей надо было выйти на улицу, она обязательно зажмуривалась и прикрывала лицо платком. Песок проникал во все складки одежды, забивался в нос и в уши. Хотя она предусмотрительно не открывала рта, все равно на зубах противно скрипело.

После обеда в дом набилось огромное множество женщин — соседки пришли смотреть сериал. Монтсе просто не могла пропустить это зрелище. Она уселась на пол между африканками, внимательно наблюдая за их реакцией, стараясь не упустить ни одной детали. Лейла тем временем задремала среди всей этой суматохи, свернувшись клубочком прямо на полу и закрыв лицо платком. Монтсе любовалась безмятежно спящей девушкой, ей казалось, что этот образ несет в себе глубокую внутреннюю красоту. Неожиданно ветер прекратился. Снаружи стало тихо. Потом она услышала блеяние животных. Постепенно женщиной овладевала сонливость, ноги сделались ватными, веки тяжелели и опускались. Ей показалось, что она слышит голос своей дочери Тересы. Он прозвучал издалека, будто та находилась в другой комнате. Монтсе знала, что это всего лишь плод ее воображения, но в этот раз воспоминания почему-то не принесли боль, как обычно. Тересе наверняка здесь очень бы понравилось. Мысли бродили беспорядочно, перекидываясь от одного предмета к другому, она думала, что многого не знала о своей дочери. Звук, явно доносившийся не из телевизора, заставил Монтсе вернуться к реальности. Вдалеке кто-то насвистывал популярную шансоньетку. Она не знала слов, но много раз слышала эту мелодию. Этот бравурный мотив прозвучал эхом ее ушедшей молодости. Неожиданно испанка подскочила, мгновенно проснувшись. Этот звук не был плодом ее воображения, она действительно слышала его. Кто-то насвистывал на улице. Она насторожилась, пытаясь распознать мелодию. Точно, пасодобль. Наконец она узнала припев, и сердце ее подпрыгнуло. Она вздрогнула как от удара током. Женщины не обращали ни малейшего внимания на звуки снаружи — они были полностью поглощены происходящим на экране, где теперь шла алжирская передача. Лейла все так же спокойно спала.

Монтсе торопливо вышла из палатки. Никто ей не препятствовал. На улице не было ни души, ветер стих, и никаких насвистываний она тоже не слышала. В воздухе летали лишь легкие частички песка, будто маленькие облачка или рыхлые комья сухого снега. Небо сплошь затянули облака. Стояла удушающая жара. Монтсе все никак не могла понять, что же заставило ее так разволноваться. Она решила немного прогуляться. Вдалеке на холме виднелась школа для детей с отклонениями в развитии. Она направилась в ту сторону. Именно оттуда в ее первый визит в Бир-Лелу ей открылся потрясающий вид на африканское поселение.

Она задумчиво брела, глядя на землю перед собой, поэтому слишком поздно заметила невдалеке человека, который сидел на корточках спиной к ней. Она замерла, увидев его, сомневаясь, стоит ли приближаться или постараться обойти стороной. Возможно, он молится и не стоит его беспокоить. Но неожиданно человек распрямился, и она отпрянула, испугавшись его вида. Его derraha была задрана до талии и перекинута через руку. Африканец не видел женщину. Белизна его бедер ярко контрастировала с черным оттенком кожи лица, характерной для представителей его расы. Монтсе неожиданно стало неудобно стоять здесь и разглядывать его — вдруг он ее заметит! Но когда она решила ретироваться, было уже поздно — тот человек увидел ее и подошел ближе. Он остановился метрах в пяти.