Яркое полуденное солнце ослепляло. «Сеньорита, не надо!» — это было последнее, что она услышала, прежде чем отойти от тюрьмы на дрожащих, непослушных ногах. Уже больше десяти дней ей не удавалось пройти такое большое расстояние без надзора, десять дней — именно столько длилось ее заключение вместе с двадцатью другими женщинами в маленьком одноэтажном домике без окон, построенном из цементных блоков и кирпича. Крыша его была покрыта уралитом, поглощающим солнечные лучи, и дышать там было совершенно нечем.
Небольшой оазис, где находилась их тюрьма, она видела лишь один раз — в то утро, когда их привезли, у нее было несколько минут, чтобы осмотреться. Зато звуки, доносившиеся с разных концов лагеря, за время плена стали хорошо знакомыми — она могла точно сказать, что делается в каждом уголке. В центре небольшой площадки зияла дыра глубокого колодца с блочным механизмом, при помощи которого доставали воду. В нескольких метрах был устроен гигантский навес. Под ним в любое время дня сидели несколько человек — можно было слышать, как они пьют чай, болтают, спорят. Повсюду валялся мусор. Под пальмами стояла большая прочная палатка, с входом, завешенным ковром. В ней жил Лемесье. Вот уже девять ночей она не спала, часами прислушиваясь к его могучему храпу, сотрясавшему лагерь.
Выбив дверь, женщина осторожно высунулась наружу. Рядом с палаткой сверкала металлическими боками «тойота». Около машины никого не было. Грузовика тоже нигде не было видно — лишь на песке остались следы шин, уходящие в глубь негостеприимной жаркой пустыни — hammada, как говорили местные. Беглянка с трудом сдерживалась — нервы были на пределе, все ее существо охватило пьянящее чувство свободы. Суровое полуденное солнце нещадно опаляло землю. Не раздумывая больше, она заставила себя сделать первый шаг к внедорожнику. Не оглядываясь и даже не озираясь по сторонам, она решительно направилась к машине, с трудом стараясь не сбиться на бег, не поддаться панике, уже начавшей охватывать ее. Неожиданно сердце ухнуло в пятки — кто-то окликнул ее сзади. Но она не замедлила шага, двигаясь к цели с прежней уверенностью, лишь повернула голову, когда узнала голос. Это была Аза — единственная сахарави[1] из всех пленниц. Она бежала следом. Платок сполз на плечи, и она придерживала его обеими руками, чтобы не мешал. «Я с тобой. Подожди. Я с тобой», — чисто выговорила она по-испански. Они схватились за руки и вместе преодолели последний отрезок пути до «тойоты». Беглянка открыла дверцу, забралась на место водителя и жестом показала Азе, чтобы та заняла соседнее сиденье. Африканка быстро залезла в машину. Несколько мгновений испуганные женщины переводили дух, безмолвно оглядываясь, — вдруг кто-нибудь заметил, как они бежали. «Мы уезжаем, Аза. Ночной кошмар закончен». Она сунула руку к замку зажигания в поисках ключа и смертельно побледнела. «Что случилось? — спросила Аза. — Ты боишься?» Женщина показала пустые ладони. «Ключа нет». Сахарави некоторое время молчала, пытаясь понять, потом сделала странный жест руками и приложила их к сердцу. Странно, но на лице ее не отразилось отчаяние подруги, она наклонилась и уверенно сунула руку под сиденье. И, пошарив там, достала черный пыльный ключ. «Это ты искала?» Женщина взяла ключ и вставила его в зажигание. Мотор внедорожника взревел. Она повернулась к Азе, собираясь задать вопрос, но та ее опередила: «Так обычно делают в поселениях. Ключи прячут от детей. Дети часто озорничают — они же дети».
Машина тронулась. Если неподалеку все же был охранник, он бы уже услышал звук мотора. Похоже, их все-таки оставили совсем одних. Лишь несколько мгновений ушло на то, чтобы разобраться с управлением и перестать путаться в педалях. Она следовала за видневшимися на песке следами шин, направляя автомобиль к далекой линии горизонта. Они ехали уже на приличной скорости. Пот струился по лицу, но, как ни странно, несмотря на жар от проникающих в салон лучей палящего солнца и нервное напряжение, она мерзла, чем дальше, тем больше. «Туда нельзя!» — закричала Аза. — «Почему? Ты знаешь другую дорогу?» — «В пустыне нет дорог. Но там, куда ты едешь, нет воды, а мы не взяли с собой запас». Она подняла палец и ткнула куда-то на юго-запад: «Туда». Женщина без возражений крутанула руль, направляя внедорожник туда, где не было видно следов других машин. Она глянула на приборную доску, задержавшись на индикаторе топлива, — бензина оставалось примерно четверть бака. Аза сосредоточенно смотрела на линию горизонта. «Тойота» двигалась вперед, подпрыгивая на песке так, что женщин швыряло из стороны в сторону. Они не разговаривали. Необъяснимым образом жаркий пот бросал в дрожь, переходящую в болезненный озноб. Только сейчас она впервые почувствовала жжение в шее, в том месте, куда ее укусил скорпион. Дышать становилось все труднее, но она списывала это на панику. Аза тоже вскоре поняла, что что-то не так. Крепко вцепившаяся в руль женщина ощущала, что ноги ее слабеют, а сердце бьется с перебоями. В профиль ее лицо казалось внезапно постаревшим. Сахарави знала, что случилось с подругой, но, когда они угоняли «тойоту», воздержалась от вопросов. «Я не могу больше, Аза, у меня нет сил, — призналась наконец женщина после некоторого молчания, — дальше веди ты». — «Никогда не пробовала. Я ее и на метр не сдвину. Лучше отдохни немного, и поедем дальше». — «Мне нехорошо, Аза». — «Знаю — тебя укусил скорпион. Не повезло тебе».
Внезапно вдалеке послышался рев более мощного мотора — среди песков показался силуэт грузовика, который, прыгая по сопкам, направлялся к ним. «Нас заметили», — закричала Аза. Мучительным усилием вдавив педаль в пол, женщина выжимала из «тойоты» все что могла. Внедорожник на огромной скорости наскочил на песчаный бугорок, машину кинуло в сторону, но водитель сумел выправить руль. Увы, этот маневр позволил преследователям значительно сократить расстояние. Развязка стала вопросом времени. Когда машины сблизились, мужчины в грузовике начали кричать что-то на арабском и французском.
Лемесье в своей устаревшей форме испанского легионера сидел рядом с водителем, предупреждая о камнях и помогая выбрать самый удобный путь вокруг сопок. Обычно суровое выражение его лица сменилось зловещей полуулыбкой. Обеими руками он придерживал стоящий на колене автомат Калашникова с полной обоймой. Когда грузовик подбрасывало на очередной сопке, черные круги, плавающие перед глазами женщины, делались все больше. У нее совсем не осталось сил, но она упорно продолжала жать на газ. В конце концов «тойоту» тряхнуло особенно сильно, мотор натужно взревел, и машина остановилась, увязнув в песке.
Аза ударилась головой о приборную доску, разбитый лоб залило липким, на губах появился соленый вкус крови. Почти равнодушно девушка смотрела, как люди Лемесье окружают машину. Их глаза сверкали гневом, плохо скрываемым за фальшивыми улыбками. Они открыли дверцы и приказали женщинам выйти. Африканка подчинилась сразу же, но вторая едва могла шевельнуться. «Выходи, тебе говорят!» — «Вы должны вызвать врача, — набравшись храбрости, закричала Аза. — Ее укусил скорпион». Легионер разразился громким жестоким смехом, который бедная женщина едва могла расслышать, она лишь почувствовала, как чьи-то сильные руки хватают ее за плечи и вышвыривают из машины. Она рухнула, ударившись о землю, и больше не смогла подняться. «Скорпион!» Лемесье презрительно плюнул на распростертую на песке женщину и замахнулся было, чтобы дать ей пинка, но остановился в миллиметре от ее головы. «Куда, черт возьми, вы думали добраться? Проклятые дурищи! Ты же должна знать, — он обернулся к Азе, — что здесь невозможно достать воду. Или ты такая же тупая, как она?» Лежащая у его ног несчастная силилась сказать что-то, попросить о помощи, но с губ ее срывался лишь невнятный шепот. Сознание ее, как ни странно, немного прояснилось, и в доносившихся как сквозь туман звуках она расслышала крики Азы. Она не могла видеть подругу, но поняла, что ту избивают. Чувство вины сдавило сердце. Адское пламя невыносимо жгло горло, не давая издать ни стона. В узком поле зрения, которое почти полностью занимали сапоги легионера, неожиданно появилась африканка, бегущая к горизонту. Она петляла, шарахалась в разные стороны, путалась в своем платке, падала, поднималась и снова неуклюже бежала, вкладывая в движение все силы. Лемесье положил автомат на капот «тойоты» и попросил у одного из своих людей винтовку. Перед лежащей на земле медленно, как в фильме ужасов, разворачивалась сцена расправы. Легионер вскинул ружье, приставил приклад к плечу, сдвинул чуть в сторону длинную седую бороду, тщательно прицелился, поймав на мушку фигурку Азы. Та бежала все медленнее, в ее движениях сквозила обреченность — видно было, что она понимает: рано или поздно ее все равно настигнут. Но она упорно продолжала двигаться, не оглядываясь назад. Еще немного, и она скрылась бы за линией горизонта. Вдруг раздался сухой выстрел, темный силуэт Азы на фоне злого африканского неба сложился пополам, тело ее медленно осело на каменистый песок, исчезая, будто проклятая hammada поглотила его. Тут же неожиданно поднялся ветер, усиливающийся с каждой секундой. Последнее, что увидела все еще лежащая рядом с внедорожником женщина, прежде чем веки ее закрылись, была завеса песка, траурным пологом обволакивающая бескрайние просторы Сахары.
