Она открыла глаза, уверенная, что все произошедшее было просто страшным сном, но вокруг ничего не изменилось. Через штору, исполнявшую роль двери, слабо пробивались первые лучи восходящего солнца. Старуха, которую она видела вчера в углу, расположилась теперь посередине жилища и с отрешенным видом готовила чай. Рядом с ней сидел подросток, который на этот раз не сводил с иностранки глаз. Он приблизился и протянул Монтсе кусок хлеба, твердый, как камень. Больше в комнате никого не было. Чемодан стоял на том же месте, рядом валялась сумка. Она открыла ее, чтобы убедиться, что паспорт все еще с ней. Потом поднялась на ноги. От сна на полу болело все тело. Монтсе вышла на улицу, и увиденное снова заставило все ее существо сжаться. Дома были как две капли похожи один на другой, выстроившиеся безликими рядами, со стенами, лишенными окон, с дверными проемами, завешанными кусками ткани. Полуодетые дети играли в грудах металлолома, среди раскуроченных моторов, остовов брошенных машин и прицепов без колес. Рядом со входом в дом куском троса была привязана за ногу коза. Она кашляла так, что, казалось, вот-вот сдохнет. Ее вконец опаршивевшая шерсть свисала клоками. От дома напротив Монтсе начал облаивать пес. Она прошла несколько шагов, держась за стену дома, как вдруг увидела, что навстречу бежит женщина с закрытым платком лицом, крича что-то и прикрывая голову руками. Она схватила Монтсе за руку и затащила обратно в дом. Это была одна из тех, кто готовил вчера ужин. Испанка не могла понять ничего из того, что та говорит. В конце концов она почувствовала себя несчастной узницей, заточенной в этих четырех стенах. Она слабо попыталась объяснить, что должна как-то добраться до телефона. Женщина не переставая трещала то по-арабски, то по-французски. Монтсе отчаянно рванулась к двери, выскочила на улицу. Она готова была кричать, прося помощи, но молча остановилась, увидев собравшихся на улице алжирок, которые очень серьезно на нее смотрели. Хозяйка дома выбежала следом, не прекращая громко поносить гостью. Монтсе побежала, крепко прижимая к груди сумку и бросив чемодан на произвол судьбы. Она успокаивала себя тем, что успела схватить хотя бы деньги и документы. Она мчалась во весь дух, так быстро, насколько могла, подгоняемая сердитыми воплями женщины. Все дети, игравшие на улице, сорвались следом, образовав огромную процессию. Они смеялись, кричали и кривлялись, изображая бегущую иностранку. Выбиваясь из сил, она долго плутала в бесконечном лабиринте одинаковых улиц, пока наконец не выбралась из проклятых руин.
В груди Монтсе поднялся восторг, когда она неожиданно выскочила на асфальтированный проспект, сменивший пыльные закоулки. Преследовавшие ее дети давным-давно отстали, рядом остались только три девочки. Она обернулась было, чтобы сказать им что-то, но замерла, узнав одно из детских лиц, что видела вчера ночью. «Домой! — закричала она на них. — Ступайте домой, в свои кварталы!» Девочки смотрели на нее очень серьезно. Они никуда не уходили и следовали за ней на некотором расстоянии. Старшей из них едва ли было лет десять. Отчаявшись и окончательно выбившись из сил, женщина присела прямо на бордюр тротуара. Дети сгрудились на другой стороне улицы. Она жестами подозвала их, и они, чуть поразмыслив, настороженно приблизились. «Мне нужно позвонить. Телефон, понимаете?!» Маленькие африканки лить молча таращили на нее свои темные глаза. Водители проезжающих по улицам машин притормаживали, удивленно глядя на необычное зрелище. «Телефон, где найти телефон?» Старшая девочка неожиданно ткнула грязным пальчиком куда-то дальше по улице. Две другие сделали то же самое. Монтсе тяжело поднялась и пошла в указанном направлении. Вскоре она почувствовала, как самая младшая догнала ее и вцепилась ей в руку. Старшие держались позади, но сильно не отставали. По мере их продвижения вперед улица становилась все более оживленной. Люди удивленно разглядывали Монтсе. Мужчины останавливались и оборачивались, женщины прикрывали рты кончиками головных платков. Они все шли и шли, но ни одной телефонной кабины им так и не попалось. Какой-то мужчина, восседавший на спине осла, что-то ей прокричал, но Монтсе не обратила на него внимания.
Она остановилась у дверей бара, устроенного в небольшой хижине. Перед входом стояли белые пластиковые столики, такие грязные, что на них неприятно было смотреть. Два старика молча курили, без стеснения обозревая фигуру иностранки. На одном из них были очки без одного стекла, и он прикрывал глаз, чтобы как следует рассмотреть Монтсе. В конце концов она все-таки набралась храбрости и переступила через порог. Внутри около дюжины мужчин сидели в кружок, курили и о чем-то громко болтали. Как только она вошла, в помещении воцарилась тишина. Монтсе старалась не смотреть им в глаза. Старики, что раньше были на улице, тихонько последовали за ней, явно из любопытства. Неожиданно Монтсе увидела телефон — он был очень древний и висел на стене хижины. Она оглядела мужчин, пытаясь определить, кто бы мог быть хозяином этого заведения, но ей это не удалось. «Телефон, — произнесла она срывающимся голосом и указала рукой на аппарат. — Мне надо позвонить». Один из африканцев приблизился, взял ее за плечо и подтолкнул к двери. Она сопротивлялась. Неожиданно все вокруг пришло в движение, и она уже ничего не могла понять. Местные начали спорить, все больше распаляясь, и постепенно разразился форменный скандал. Они жестикулировали, вопили друг на друга и даже пытались затеять потасовку. Любопытные старики тоже не остались в стороне и начали кричать на иностранку. Монтсе была так напугана, что не могла сообразить, где выход. Неожиданно двое мужчин вцепились в нее и начали тянуть каждый в свою сторону. Сумка упала на землю. Женщина отчаянно завизжала, не в силах контролировать охвативший ее ужас. Она уже готова была повалиться без чувств на пол, когда ее неожиданно отпустили. Кто-то схватил ее за талию и сильно толкнул. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она выскочила на улицу. Тот самый подросток, которого она видела в доме, где провела ночь, тянул ее за собой, заставляя бежать. Монтсе что есть сил рванула следом, понимая, что этот мальчишка стал сейчас ее ангелом-хранителем. Сзади слышались вопли посетителей бара, которые один за другим высыпали на улицу. Она с трудом дотянула до угла, свернув за который буквально упала на бордюр. Рядом переминался с ноги на ногу ее спаситель, на плече у которого она заметила свою сумку. Он торопливо передал ее Монтсе, словно она жгла ему руки. Трое девочек, как птички на ветке, расселись на противоположном бордюре, глядя во все глаза на происходящее и боясь упустить малейшую деталь. Паренек говорил что-то, но у нее не было сил даже поднять на него глаза.
Когда они вернулись в дом, женщина сидела в центре комнаты рядом со старухой. Она укоризненно покачала головой, глядя на иностранку, но ничего не сказала. Чемодан стоял все на том же месте. Испанка рухнула на ковер, откинув сумку. Без сомнения, мальчишка рассказал им о том, что произошло. В дверь тихонько вошли несколько соседок. Дети переминались с ноги на ногу за порогом, не решаясь войти. Монтсе разрыдалась, не в силах больше сдерживаться. Она ведь героически терпела, загоняя слезы вглубь себя, с того самого момента, как осталась совершенно одна в чужой стране перед зданием аэропорта в Тиндофе.
Лейла крепко пожала руку Монтсе. Солнце начало уже всерьез припекать. Как ни странно, на губах медсестры, после того как она выслушала эту историю, заиграла улыбка. Женщины смотрели друг другу в глаза.
— Это не твоя страна, но тебе нечего бояться, — сказала Лейла, и в словах ее сквозила потаенная горечь.
— Что ты имеешь в виду?
— Что вам — европейцам — трудно понять мусульманские традиции. Эти люди решили, что ты просишься к ним переночевать и, хоть они и очень бедны, все же предложили тебе все, что у них было.
Не всем легко понять наши обычаи. Но законы гостеприимства для мусульман священны.
— Сейчас я это уже понимаю.
