Каждый раз, когда голос Лемесье раздавался рядом, она напрягалась всем телом и до боли сжимала зубы. Вот он прозвучал совсем близко, и ей почудилось — еще миг, и на нее наступят. Потом голоса вроде бы удалились, но через минуту донеслись снова. Люди Лемесье кружили, как стая голодных волков, примерно в том месте, где, как они видели, упала женщина. Лежа в жарком песке, она холодела от ужаса, слыша, как грызутся между собой наемники. Аза прекрасно знала эту породу — такие за одно неосторожно брошенное слово, показавшееся оскорбительным, готовы поубивать друг друга. Но громче всех, до хрипоты, орал легионер, проклиная своих людей. Между тем, ветер играл на стороне Азы. Он не только стер ее следы, но и успел намести на том месте, где она лежала, кучу песка, ничем не отличающуюся от сотен таких же вокруг, совершенно скрыв очертания тела затаившейся женщины.
Когда Аза убедилась, что голоса удалились и больше не приближаются, она начала прикидывать свои шансы на выживание. Уже десять часов во рту не было ни капли воды, и это усугубляло тяжесть положения. Кроме того, во время бешеного бега, спасаясь от пуль наемников, она усиленно потела, неумолимо теряя ценнейшую для тела влагу. Несмотря на сильный ветер, песок под жгучими солнечными лучами раскалялся все больше. Любой африканец прекрасно знает, что значит остаться без воды посреди пустыни. Можно умереть от обезвоживания — страшная смерть. Постепенно в душу закрались сомнения. Еще неизвестно, что хуже — быстрая гибель от пули или долгая и мучительная агония. Ее сковало ужасом, она не знала, на что решиться. Если эти люди уедут, забрав обе машины, одной ей здесь не выжить. Аза вспомнила глиняный тазик с затхлой водой, которой мучители поили их в заключении. При первых звуках мерзких голосов своих преследователей она поклялась себе, что перенесет самые страшные муки, умрет от жажды, но больше не дастся им в руки. Рот пересох и был полон песка, но, несмотря ни на что, она заставляла себя собраться с духом. Женщина закрыла глаза и представила себя рядом с сыном в палаточном лагере — в одной из jaima, где жила ее семья. Из последних сил она старалась отвлечься от мыслей о том аде, который окружал ее со всех сторон, и ей это удалось — через какое-то время сердце начало биться почти в нормальном ритме.
Рев моторов грузовика и внедорожника заставил Азу напрячься всем телом. Она не могла точно сказать, сколько прошло времени — может, минуты, а может, часы, но порывы ветра постепенно начали ослабевать. До нее еще долго доносился шум работающих двигателей, словно машины проезжали совсем рядом, то расширяя, то сужая круги, пока наконец не приблизились к месту, где она закопалась. Аза думала об испанке, оставшейся в «тойоте». Выстрелов она больше не слышала, но была уверена, что та мертва. Она своими глазами видела, как женщину ужалил скорпион, но не успела ее предупредить. Если даже эти люди ее еще не убили, за них это сделает яд, растекающийся по венам, — в конце концов от него остановится сердце. Она искренне жалела несчастную иностранку. Звуки двигающихся автомобилей, доносящиеся с поверхности, вгоняли ее в дрожь, нервы превратились в туго натянутые струны. Все больше хотелось пить, горло саднило от жажды. Порой она чувствовала, что на коже выступает пот. Африканка не могла вспомнить, чтобы хоть раз в жизни ей так страшно не хватало воды. Она старалась не думать о том, что с ней произойдет, когда бандиты наконец уедут и она останется одна на милость безжалостной пустыни. Она хорошо знала, что человек начинает испытывать жажду, когда организм теряет пол-литра жидкости. При потере двух литров желудок сжимается так сильно, что уже не в состоянии принять в себя необходимое телу количество воды. Ей приходилось видеть такие примеры — чаще всего подобное случается со стариками. Больные люди перестают пить раньше, чем восполнят недостаток воды в организме. Врачи называют это явление симптомом добровольного обезвоживания. Но, как ни странно, это еще не самое страшное, что подстерегает жертву пустыни. Когда тело теряет пять литров воды, у человека начинается одышка, поднимается температура, ускоряется пульс и кожа приобретает красный оттенок. С обреченностью Аза вспоминала, что затем накатывает головокружение, нестерпимая головная боль, неконтролируемое слюноотделение и кровь перестает нормально циркулировать по сосудам. В менее агрессивной среде до критической фазы может пройти до трех дней, все зависит от устойчивости и крепости организма, но в условиях Сахары с ее немилосердно палящим солнцем она неминуемо наступит часов через двенадцать. Погребенная под толстым слоем песка, она чувствовала, как рот ее время от времени наполняется вязкой слюной, а кожа сильно потеет, но никак не могла придумать, как сохранить в организме так необходимую ему влагу. В какой-то момент ею овладел приступ паники — стало казаться, что кожа трескается и прилипает к костям. Потом появилось ощущение, что глаза медленно проваливаются в глазницы, все глубже и глубже… Единственным слабым утешением служило то, что она все еще четко различала звуки, раздававшиеся на поверхности, даже те, что ветер доносил издалека. Больше всего она боялась потерять сознание, впасть в бред и выдать себя, поэтому снова и снова мучительным усилием воли заставляла мозг успокоиться и не думать о тяжкой, изнуряющей жаре. Сахарави не могла избавиться от мысли, что смерть в ее случае наступит не от жажды, а от сильнейшего перегрева, при котором нарушается теплообмен — кровь в венах сгущается и теряет способность переносить жар к коже. По сути, именно перегрев убивает человека в подобной ситуации — несчастный практически варится заживо, испытывая катастрофическое повышение внутренней температуры тела.
Она уже почти впала в забытье, как вдруг испуганно распахнула глаза. Тишина — вот что ее так встревожило. Она не слышала ни ветра, ни голосов наемников, ни рева автомобильных двигателей. Абсолютная тишина — вот что заставило ее содрогнуться. Ей показалось, что она уже несколько дней лежит так, погребенная под слоем песка. Свет, который различали глаза, уже не был таким нестерпимым. Аза с трудом разогнула шею, оторвала подбородок от груди и высунула голову наружу. Мириады песчинок посыпались в разные стороны. Затекшие плечи нестерпимо болели. Она сделала еще одно усилие и до половины вылезла из песка, стряхнула с лица ткань, и взору ее открылась безмолвная и безжизненная пустыня. До захода солнца оставалось два часа, и жара уже не была такой изнуряющей. Женщине стоило огромных трудов подняться, она даже не попыталась снять с себя одежду, чтобы вытряхнуть из нее песок, который набился во все складки и неприятными сухими струйками сбегал по телу. Она долго прислушивалась к шорохам пустыни и всматривалась в горизонт, пока наконец не убедилась, что наемники уехали. Аза знала, что, несмотря на необъятность пустыни, эти хищные твари вполне могли ее обнаружить. Вся почва окрест была изборождена следами шин двух автомобилей, похоже, они кружили здесь несколько часов, выискивая ее, возможно, до тех пор, пока не поняли, что у них скоро кончится бензин. Несмотря на радость, что охватила ее при мысли о том, что преследователи отчаялись ее найти и больше не вернутся, сахарави старалась сохранять спокойствие и способность здраво рассуждать — она ждала, пока солнце опустится за линию горизонта. Когда на небе появятся звезды, думала она, ей будет легче сориентироваться и, кроме того, тело при ходьбе будет медленнее терять воду. Она решила сесть на землю и отдохнуть немного, не теряя, однако, бдительности, как вдруг ей показалось, что вдалеке появилась тень, темным пятном выделявшаяся на поверхности пустыни. Поборов первое желание — спрятаться и затаиться, — она пригляделась и поняла, что именно лежит на песке. Медленно двинулась в том направлении, постоянно оглядываясь по сторонам, — вдруг это ловушка. Но никакого подвоха не было. Когда до цели оставалось около ста метров, она окончательно убедилась, что идет к распростертой на песке испанке. Она никак не могла вспомнить ее имя. Аза приблизилась к женщине, опустилась рядом с ней на колени. Возможно, та лежала здесь брошенная уже больше пяти часов. Сахарави в который раз ужаснулась жестокости людей, оставивших бедную женщину умирать под палящими лучами. Она перевернула тело несчастной и попыталась хоть немного привести ее в чувство, но та не реагировала. Холодея от ужаса, Аза приложила ухо к груди иностранки, отчаянно пытаясь расслышать хоть самое слабое биение сердца. Наконец, ей удалось уловить едва различимые удары, аритмичное трепыхание, будто сердце в любой момент готово было остановиться. Аза поискала на теле жертвы место укуса скорпиона. Без сомнения, было уже поздно удалять яд, она понимала, что женщина при смерти и не в ее силах остановить неумолимо надвигающийся конец. Мысли о смерти чуть было не лишили ее последних сил — ей стоило гигантских трудов вновь прийти в себя и начать рассуждать здраво. В конце концов, приближалась ночь, а с ее приходом шансы выжить в пустыне хоть немного, но увеличивались.
