Просыпаюсь одна в его огромной постели, запутавшаяся в одеяле, напряженно прислушиваюсь, тишина, ни шума воды в ванной комнате, ни шуршания одежды в гардеробной. Поспешно умываюсь, натягиваю платье, длинное, почти до щиколоток, с узкими рукавами и высоким воротом. Удачный выбор после не удачной недели, не видно ничего лишнего, ткань мягкая и нежная, не причиняет лишнего дискомфорта при определенной скованности движений после немного странных развлечений то ли любовника, то ли собственника. Завтрак накрыт в столовой на одну персону, прислуга отсутствует, значит, Кхан уехал. Когда он в доме никто не смеет высказывать ко мне неуважение, позволяют шипеть гадости в след, но, только надежно убедившись в том, что он не стоит где - нибудь поблизости. Они мне завидуют, Кхан красив, богат и любит меня, в остальном я виновата сама, не нужно строить из себя недотрогу, когда тебя хочет в своей постели такой мужчина. Они надеются, что он бросит меня, вышвырнет из дома, прогонит от себя... я тоже на это надеюсь, даже больше чем они все вместе взятые. День пролетает незаметно, я удобно расположилась в библиотеке с книгой, не отвлекаясь на обед и ужин, потом приняла душ и залезла под одеяло. Закрыла глаза, постаралась уснуть, но отчего - то вспомнились дни, когда я только появилась в этой спальне, испуганно сжимая разорванное платье, босая и растрепанная. Я не знала, сколько дней провела в подвале, не знала, день был или вечер, лето или зима. В тумане смешались понятия, главным был ужас перед Кханом и его наказанием. Я забивалась в угол, пыталась спрятаться, стать меньше и незаметнее, даже когда он протягивал хлеб. Ненужные воспоминания, от которых невозможно уклониться, они возвращаются, и с ними возвращается ужас. Замечательный день плавно перетекает в бессонную ночь. Кхан появляется вскоре после завтрака, касается мимолетным поцелуем моих губ и тут же отстраняется, усаживаясь рядом на диване.

   - К ужину у нас будут гости, - его взгляд напряжен, в голосе звенит металл, я привычно сжимаюсь. - Вот этого быть не должно.

   Он прикуривает сигарету и откидывается на спинку дивана.

   - Перестань сжиматься в моем присутствии, не нужно давать Ванессе повод для оттачивания остроумия, ты должна быть послушна и мила, не более.

   Я пытаюсь расслабиться, улыбнуться чуть шире и искренней, Кхан выразительно поднимает взгляд к потолку, показывая всю тщетность моей попытки стать непринужденной и относительно светской.

   - Я же дал возможность успокоиться, прийти в себя, перестать дрожать при звуке моего голоса.

   Я чуть расправляю плечи и снова улыбаюсь, очень стараюсь, потому что в его глазах плещется раздражение и в любое мгновение оно может смениться яростью.

   - Лучше, Сани, но не идеально.

   Он глубоко затягивается, не отводя от меня пристального изучающего взгляда, потом холодно произносит:

   - Ванесса не любит тебя, поэтому не ждет чего - то особенного, ты это всего лишь ты, ни происхождения, ни манер, но она твой опекун и мне необходимо ее согласие. Произведешь нужное впечатление и, твоя мечта сбудется.

   - Меня отпустят из этого дома?

   Слетает с губ произвольно, голос дрожит и срывается, я почти отказываюсь поверить его словам, боюсь обмануться, но зачем бы ему играть со мной в непонятные игры и успеваю нафантазировать себе невесть, что за несколько мгновений до того, как лед его голоса разбивает призрачность наивной грезы. Липкий страх расползается вокруг, заставляя невольно вжиматься в спинку дивана в ожидание неминуемого наказания за несоответствие его запросам.

   - Значит, заветной мечтой дочери шлюхи является не статус супруги Кхана Аканти, - он насмешливо улыбается, пристально глядя на меня. - Твое желание избавиться от моего общества немного странное, не находишь?

   Я согласно киваю, отчаянно пытаясь слиться с обивкой дивана, в том, что меня будут бить, ничуть не сомневаюсь, я заслужила это неуместной запальчивостью, не нужно задавать вопросов, нужно дождаться его ответов.

   - Я выступил против семьи, ожидая хотя бы признательности, но у маленькой забитой мышки другие планы, она хочет уйти от меня.

   Я тупо улыбаюсь и молчу, слезы катятся из широко распахнутых глаз и Кхан наклоняется ближе, неожиданно ласково стирая влажные дорожки с моего застывшего лица.

   - Ты думаешь, только я виноват во всем этом, - он слегка тянет высокий ворот моего платья, едва касаясь кровоподтеков. - Я влюбился, Сани, я медленно тону в твоих огромных наивно распахнутых глазах. Давно утонул, ты и не помнишь, конечно. Для тебя это всего лишь обычный день, когда ты обернулась, услышав шум подъезжающей машины, внезапно, совершенно неожиданно и ветер растрепал твои волосы, бросил в лицо и, ты улыбнулась, ослепляя блеском глаз и сказочностью улыбки. Тебе было семнадцать, я старше на десять лет, вполне допустимо, но ни когда это касается маленькой сиротки. Ты несовершеннолетняя, я не могу прикоснуться к тебе...

   Грустная усмешка, сожалеющий взгляд, его ненужное признание.

   - Прекрасной и недосягаемой, изящной, завораживающей, такой притягательной... Знаешь, я мог подолгу наблюдать за тобой, за тем, как ты старательно обмахиваешь пыль, чуть покусывая губу, такая трогательная и милая. Ты словно делала одолжение, снизойдя до прислуги, не осознанно, но с поистине королевским пренебрежением. Той зимой я приехал с женщиной, но это не отвлекало меня от главного развлечения, следить за тобой. Потом наткнулся на тебя в библиотеке... и больше не смог отказывать себе в удовольствие касаться тебя, ты стала моей с первого же прикосновения...

   Кхан встает с дивана, затягивается, глядя на меня сквозь сизый ароматный дым, я безотчетно вздрагиваю, и он натянуто смеется, наклоняется, упираясь руками в спинку дивана по обе стороны от меня, его губы касаясь моих волос, практически шепчут:

   - Ты не любишь меня и этим почти убиваешь, я же не могу без тебя и опускаюсь до мести, насилуя, возвращая тебе свои несостоявшиеся желания.

   Он скользит губами вдоль запрокинутой шеи.

   - Думаешь, только у тебя разбиваются мечты? Я тоже несколько иначе представлял наши отношения, слишком привык считать себя выгодной партией, не ожидал, что мне обломится от служанки с бездонными глазами и королевской грацией. Меня сколько угодно можно считать циничным подонком и эгоистом, но мои деньги искупают все, любые недостатки, но только не для тебя, видимо.

   Он снова затягивается и тушит сигарету, давя ее в пепельнице, опускается на диван, тянет меня к себе на колени. Просто гладит по волосам, распускает незамысловатую прическу, рассеяно перебирает локоны.

   - Я почти поверил в то, что между нами будут взаимные чувства, но ты отвела мне пьедестал героя и влюбилась в другого. У меня был повод разозлиться, не правда ли? У меня есть повод для наказания и теперь.

   Я судорожно втягиваю воздух, напрасно пытаясь успокоиться и сдержать слезы, но плечи предательски дрожат, показывая ему мою слабость и мой страх.

   - После отъезда Ванессы, милая, - я чувствую нежное скольжение его губ вдоль шеи и стискиваю кулачки. - Мы спустимся в подвал, Сани, небольшое развлечение для покорной невесты.

   - Пожалуйста...

   Я боюсь на него взглянуть, даже пошевелиться, мой жалкий шепот прерывается.

   Ванесса презрительно кривит губы и холодно цедит слова, пристально смотрит на меня, но обращается исключительно к Кхану. Я не исчерпала запас своего везения, она категорически против нашего брака, сиротка недостойна имени Аканти. Она что - то говорит ему, яростно жестикулирует, с нее давно слетел флер холодной светской дамы. Желание Кхана жениться на неподходящей девушке выбивает из под нее уверенность. Я же улыбаюсь, демонстрирую безукоризненные манеры и даже вставляю несколько фраз о погоде, немного не к месту и меня никто не слушает, но я продолжаю играть согласно его приказу. Я должна показать его сестре, что мое воспитание не безнадежно и я весьма не дурна собой, поэтому на мне длинное вечернее платье, достаточно закрытое, чтобы не показать стороннему наблюдателю некоторую склонность Кхана к своеобразным забавам, но поверх гладкого шелка достаточное количество украшений.