- Согласна, в вашем возрасте вряд ли можно встретить достойного кандидата, хотя бы в любовники, если только прислугу заставить.

   - Жалкая шлюха...

   - Удовлетворенная шлюха, у вас же, после сбежавшего с секретаршей муженька, вряд ли кто - то появится. Сколько лет прошло, - я наслаждаюсь ее искаженным злобой лицом. - Вы стали старой.

   - Кхан подобрал тебя...

   - Он на мне женился, это разные вещи, не находите?

   - Всего лишь вещь, он принимает душ, в тебя спускает излишки спермы, нравится быть его вещью?

   - Очень, - я высокомерно смотрю в глаза ошарашенной светской стервы. - Особенно теперь, когда поняла, что и с ним можно договориться.

   - Возомнила себя единственной...

   Голос Ванессы сочиться ядом, но внезапный окрик Кхана со ступенек лестницы обрывает ее предложение. Он спускается вниз и становится рядом со мной, натянутой, словно струна от страха перед предстоящим наказанием. Я заигралась во вседозволенность, меня поставят на колени, запретят видеться с сыном. Сама виновата. Смелость, гордость, чувство собственного достоинства невиданная роскошь для ничтожества, вроде меня. Зачем сорвалась? Молчала же до сих пор, угодливо улыбалась и получала желаемое. Кхан слишком долго позволял почувствовать себя человеком... и меня занесло.

   - Она, мать моего сына, Ванесса.

   - Случайное обстоятельство, не более того, это у нее наследственное, выгодно пристраиваться под опеку обеспеченного мужчины.

   - Я просил оставить подобные высказывания в отношении Сани.

   - Энтони, рано или поздно, узнает всю нелицеприятную правду.

   Градус в холле понижается до критического минуса, инеем покрывается мебель и поддергивается ледяным узором окно.

   - С этого дня этот дом закрыт для тебя.

   - Это и мой дом тоже.

   Ванессу не запугать.

   - Я являюсь единственным распорядителем финансов, - представила зазмеившуюся по его губам усмешку и невольно вздрогнула. - Хочешь, сокращу содержание?

   Она задирает подбородок и стискивает зубы, глаза мечут молнии, но Ванесса молчит и ее можно понять, дочери выходят замуж, оплачивает торжество Кхан. Стук каблуков ее туфель, грохот захлопнувшейся двери и... тишина. Я смотрю перед собой, боясь взглянуть на того, кто стоит рядом. Вздрагиваю, когда он берет меня за плечо, вталкивая в двери своего кабинета. Гордость не мое. Смелость не мое. Трусость и умение вовремя заткнуться, вот наше все. Интересно, уже можно ползать на коленях, униженно выпрашивая не лишать меня встреч с сыном?

   - Я же обещал изменить отношения между нами.

   Уже слышала и испытала на собственной шкуре.

   - Зачем эти дрожащие губы и руки.

   Прикусываю нижнюю губу, стискивая пальцы в кулачки. Слишком быстро. Выдыхаю, пытаясь расслабиться. Разжимаю пальцы, пытаюсь улыбнуться, но глаз не поднимаю. Тени скользят по полу, уродливые темные пятна. Кхан размеренно ступает, выхаживая прямо передо мной. Менторский тон, знакомые слова назидания и липкий страх, скользящий вдоль взмокшей спины.

   - Мне приятно, что ты осмелела настолько, что даже попыталась дать отпор нападкам Ванессы. Я сделал многое, чтобы изменить тебя, превратить из забитого животного обратно в разумную и ухоженную женщину. Энтони заслуживает обоих родителей, а ты прекрасная мать. И мне тоже приятней иметь в спальне обольстительную девушку, вместо запуганного и постоянно дрожащего существа.

   Кхан прекращает марш, подходит ближе, треплет по волосам, словно отлично выдрессированного сеттера.

   - Я не хотел ломать тебя, Сани, только договориться, но...

   Его пальцы путаются в волосах и больно дергают вниз, заставляя вскинуться и взглянуть в глаза хозяину.

   - Ванесса моя сестра, она Аканти, измени тон или я изменю твои условия пребывания в этом доме.

   Он не отводит пристального угнетающего взгляда, и я выдыхаю, едва слышное:

   - Да, Кхан.

   - Тогда, - захват у основания шеи слабеет, меня толкают на пол перед его креслом. - Поможешь расслабиться.

   Расслабляться он умеет, усиливая захват на затылке и умело задавая нужный ему ритм. Почти нежно проводит большим пальцем по нижней губе, довольно жмуриться, словно сытый кот и припечатывает к полу, унижая циничным:

   - Ты делаешь это профессионально.

   Молчит, медлит, потом выдает, скупо цедя сквозь сжатые зубы:

   - Я могу отпустить тебя.

   Он ждет восторга? Его нет, он не отпустит или, отпустив, прикажет вернуться через какое - то время. Он может расстаться со мной, но не отпустит Энтони.

   - Без сына, - разбивает он мои иллюзии. - Хочешь освободиться от моей власти, забудешь его.

   Я осмеливаюсь задать вопрос, не ожидая ответа, но Кхан произносит:

   - Никаких мужчин рядом, если не мне, то и никому больше. Одиночество станет платой за отказ любить меня.

   - За это ты убил Вила, зачем было убивать Сюзи?

   Его пальцы барабанят по обивки кресла, губы кривятся в оскале:

   - Это был ее выбор... после второго круга на глазах у любимого родственника.

   Я дергаюсь, как от удара и Кхан снисходительно похлопывает меня по щеке:

   - Насилие может быть разным, цени мое великодушие по отношению к тебе.

   Я хрипло выдыхаю:

   - За что ее?

   - Ему было больно смотреть, Сани, как и мне... осознавать то, что это мерзкое чудовище касалось тебя.

   Я всхлипываю, судорожно закрывая рот рукой, и он проводит кончиками пальцев по макушке, едва касаясь волос.

   - Я бы мог убивать его долго, но проявил милосердие, так же, как проявляю его теперь.

   Пальцы сжимают подбородок, выворачивая шею и принуждая смотреть в его глаза:

   - Я устал наблюдать за трогательными попытками изображать любящую супругу, надоел твой обман, захочешь уйти, отпущу и не попытаюсь вернуть. Ты должна быть одна, твое одиночество станет моим утешением.

   Он не оставлял мне выбора.

   - Тебя невозможно ненавидеть еще больше.

   - Знаю, - Кхан неожиданно притягивает меня к себе на колени, заботливо усаживает, скользит губами по шеи, касается губами мочки и хрипло шепчет. - Я люблю тебя, но ты же понимаешь, я не отпущу, ты принадлежишь мне и давно уже безразлично на все твои желания и мечты. Я хочу еще детей, подаришь мне сыновей и, я обещаю отдельную спальню...

   Обещал Кхан много и щедро, только забывал обещание с завидным постоянством.

   Это был удачный вечер. Классическая музыка легким фоном для неспешной беседы гостей, блеск драгоценностей, бокалы с вином и главные действующие лица, прекрасные невесты и их великосветские женихи. Дочери Ванессы даже замуж решили выходить вместе, что лично мне казалось очень милым и чрезвычайно глупым. Впрочем, это не мешало завидовать до зубовного скрежета и нахлынувшей волны зависти. Чем я хуже этих расфуфыренных дурочек? Почему им достается все, а мне ничего? Хотя, я глотнула вина и отвела взгляд от хихикающих племянниц, зачем мне жених и пышное торжество. Если бы Кхан не встретил меня, не запал, не надумал сделать своей, я бы, наверное, вышла замуж за того самого одноклассника, такого же забитого и закомплексованного, как и я, и принялась строить серый быт обычной прислуги, служащей в богатом доме. Дешевое платье, дешевая фата и дальше строгая экономия семейного бюджета. Мы бы откладывали деньги на покупку поддержанного авто, потом на покупку собственного дома, копили бы на мебель и ремонт. И у нас бы появились дети. Все предсказуемо и банально, оказывается, мне нравится банальность, я хочу быть серой и непримечательной, скользить тенью по огромному дому, стряхивая пыль и натирая пол, но принадлежать при этом себе, иметь право голоса на семейном совете, считать деньги до зарплаты или занимать у соседей в долг. В школе, где меня унижали, я была, оказывается, несказанно счастлива, потому что принадлежала себе. Глоток вина, взгляд на гостей. Дамы в вечерних нарядах и блеск драгоценностей затмевает свет хрустальной люстры. Мое платье не хуже остальных и такая же куча бриллиантов на ушах, шеи и запястьях. Вульгарно танцевать в стиле ню на затрапезной сцене дешевого бара, а увешаться сверху донизу дорогой мишурой верх изысканности значит. У Кхана странные представления о благочестии, двойные стандарты для себя и меня.