Харви до смерти не хотелось оставлять жену в скверном настроении. У него даже мелькнула мысль, не отправить ли на переговоры одну Аделайн, но он тут же одернул себя: дело есть дело. Это во-первых. Во-вторых, время всегда расставляет все по своим местам и исправляет перекосы.

— Оливия, я переселил Аделайн в другой номер, — громко произнес Харви, надеясь, что это сообщение улучшит настроение жены. — В гостинице освобождается номер. Во второй половине дня портье пришлет боя за ее вещами. Я обо всем договорился. В этом номере мы остаемся вдвоем. Тебя это устраивает? Ты меня поняла?

Из ванной комнаты послышался какой-то приглушенный звук.

Может, Оливия и в самом деле моет голову, решил Харви. Ничего страшного, поговорю с ней позже. И непременно скажу, как она мне дорога. Семья — Оливия и дети — для меня все!

— Я напишу номера телефонов, по которым ты сможешь отыскать меня в течение дня, — громко сказал он. — В блокноте, который лежит около телефона в спальне. Не стесняйся, звони, если тебе что-нибудь понадобится. В любое время. Оливия? Я предупрежу, чтобы тебя немедленно соединили со мной, где бы я ни находился.

Никакого ответа.

— Оливия?

— Да? — неохотно отозвалась она.

Беспомощное положение, в котором он оказался, не только нервировало Харви, оно затрагивало его гордость. Смешно весь день торчать под запертой дверью!

— Обо всем поговорим вечером, — твердо сказал он, давая понять, что настроен решительно.

А он и в самом деле принял решение непременно поговорить с Оливией, выяснить, в чем дело. Они должны слышать друг друга, только так можно разрешить все проблемы. Переселение Аделайн тоже пойдет на пользу их отношениям. Это гарантия, что никто не станет вмешиваться в их личную жизнь. Оливия наверняка поймет, насколько муж ценит ее мнение, и все таким образом уладится.

Тем не менее тишина, царившая по ту сторону двери, действовала Харви на нервы. Будем надеяться, подбодрил себя он, что вечером у Оливии будет более благодушна.

Он прикинул, что еще можно сделать, чтобы поднять ей настроение, но в голову ничего не приходило. Только когда они с Аделайн вошли в лифт, его осенило.

В холле Харви подошел к дежурному администратору.

— Вы не могли бы заказать для меня цветы?

— Безусловно, могу, мистер Купер, — любезно ответила администратор.

— Корзину алых роз. Три дюжины. Пусть их доставят в мой люкс и поставят на туалетный столик в главной спальне.

— Непременно. Лично за всем прослежу, — с готовностью откликнулась администратор, делая пометку в блокноте.

— Я хотел бы, чтобы к корзине прикрепили записку.

— Вы сами ее напишите, сэр?

— Да.

Администратор открыла ящик стола, достала из него плотную карточку из веленевой бумаги и нарядный конверт и с улыбкой протянула Харви.

Он подумал секунду-другую и написал: «Жду не дождусь сегодняшнего вечера. Я люблю тебя. Харви».

Оливия вылезла из ванны, быстро вытерлась, оделась и, вернувшись в спальню, стала перебирать разложенную на кровати одежду, раздумывая, что бы надеть. Затем, поначалу чуть ли не машинально, она начала укладывать в свой громадный чемодан то, что успела из него вытащить. Вот сейчас она попросит вызвать такси, доедет до аэропорта и попробует вылететь домой первым же рейсом.

Но пока она упаковывала вещи, ее мысли прояснились и ясно представились все последствия этого демарша: недоуменные вопросы близких и детей, суды-пересуды знакомых…

Нет, на это пойти нельзя. По крайней мере, в настоящий момент. Прежде всего надо обдумать сложившуюся ситуацию и прикинуть, что делать дальше. Главное — не совершить опрометчивого шага.

Но оставаться здесь Оливия больше не могла. Этот номер, эта гостиница наглядно свидетельствовали о коварстве Харви. Прочь, прочь отсюда! И как можно скорее. Пока он не вернулся и ей ничего не надо объяснять: ее душевная рана еще слишком сильно кровоточила.

Оливия быстро прошла в гостиную и взяла со стола тяжелый справочник на английском языке. Отыскивая нужный раздел, она неожиданно вспомнила о «Хилтоне» — гостинице, в которой обычно останавливался Харви до того, как появилась Аделайн Бидс, и он окончательно махнул рукой на свой брак. По крайней мере, знакомое название, решила Оливия. Гостиница большая, пожалуй, найдется место и для меня.

Оливия разыскала в справочнике нужный номер телефона, позвонила в «Хилтон» и тут же забронировала один из свободных номеров.

Ну вот, теперь у нее есть убежище, пусть даже и временное.

Приободрившись, Оливия закончила укладывать вещи. Все, можно ехать. Она окинула спальню взглядом — не забыла ли чего-нибудь. Неожиданно ее глаза задержались на прикроватной тумбочке. На ней рядом с телефоном лежал блокнот, в котором Харви записал номера своих контактных телефонов.

Интересно, думает ли он обо мне? Пусть не сейчас, а вообще? Или его волнует только то, что происходит с его детьми?

Слезы застилали глаза Оливии. Лучше бы она отпустила его одного, ей не следовало сюда прилетать. Это была ужасная ошибка. И причина ее — слепая надежда, что их брак может обрести второе дыхание, стать иным. Настоящим, а возможно, даже каким-то особенным. Она понимала, что Харви постепенно отдалился от нее, но, оказывается, он все еще продолжает отдаляться.

До сих пор Оливия этого не понимала, но теперь до нее дошло. Потому-то он упрямо не хотел верить в то, что Оливия искренне пытается наладить их отношения. Даже как-то сказал, что уже слишком поздно вносить какие-либо изменения в их брак. И то, что он уделял ей много внимания во время полета, было всего лишь попыткой сделать хорошую мину при плохой игре, замаскировать то, от чего не уйти.

Жалкая, доверчивая дура, охотно проглотившая предложенную ей приманку, сказала себе Оливия. И все, хватит, больше со мной такого не случится. Я сыта по горло всем этим. Лучше бы мне ничего не знать, лучше бы я осталась дома, лучше бы… Но что сделано, то сделано, не воротишь.

До чего же Харви наивен, если думает, будто, переселив Аделайн Бидс в другой номер, решил проблему, успокоил жену. Это не тот случай, когда «с глаз долой — из сердца вон». Совсем не тот. Боже, с негодованием думала Оливия, и он еще посмел обвинить меня в обмане и притворстве!

Она вытерла слезы, удивляясь тому, что они никак не хотели останавливаться: Оливия полагала, что все выплакала еще в ванной…

Что ж, она готова. Почти готова. Остается решить — извещать ли Харви о том, где она собирается остановиться, или нет. Пожалуй, лучше известить, исчезнуть без следа было бы слишком жестоко по отношению к нему. Ей вовсе не хотелось, чтобы он волновался за нее. Ей нужно только, чтобы ее оставили в покое.

Боже, до чего же тяжело! Но откуда-то, из глубины подсознания, выплыла неожиданная мысль: а все-таки я молодец — не растерялась, смогла собраться с духом и принять правильное решение. Ну, может, и не совсем правильное, мысленно уточнила Оливия, но уж точно необходимое.

Блокнот с номерами телефонов Харви продолжал притягивать ее взгляд, хотя она по-прежнему не хотела разговаривать с мужем. Не могла. Пока не могла.

В конце концов Оливия взяла со столика блокнот, и, вырвав из него листок, написала короткую записку, не допускавшую, по ее мнению, никаких ложных толкований. Из бювара, лежавшего на столе, она вытащила конверт и вложила в него записку. Конверт оставлю у дежурного администратора, решила Оливия.

Затем она вызвала коридорного.

Внизу за стойкой регистрации сидела уже другая женщина-администратор. Заступила новая смена, поняла Оливия, очень довольная тем, что не придется давать никаких объяснений. Она отдала запечатанный конверт администратору, попросив вручить мистеру Куперу, а не его помощнице.

Коридорный поставил громадный чемодан Оливии на тротуар и остановил такси. Пока шофер укладывал вещи в багажник, к гостинице подъехал цветочный фургон и из него выбрался рассыльный с потрясающей корзиной роз.