Завершают наш обзор авторов, утвердивших во Франции основы учения Берюлля в семнадцатом веке и далее в восемнадцатом веке, три наиболее духовных писателя. Св. Иоанн Баптист де ла Салль (1651–1719), основатель конгрегации Братья христианских школ,[CIX] придавал огромное значение практике дискурсивной молитвы и написал обширный трактат о методике для членов своей конгрегации.[644] Из трех частей дискурсивной молитвы, описанной Иоанном де ла Салль, — подготовка к молитве через сосредоточение, концентрация на теме молитвы и благодарение — своеобразием отличается первая. Две другие части имеются также в молитве салезианцев и сюльпицианцев. Сосредоточенное размышление в присутствии Божием, похоже, основано на учениях Луиса Гранадского и св. Франциска Сальского. Последний утверждает, что Бог может предстать перед нами различным образом: непосредственно там, где мы в данное время находимся (в силу Своей вездесущности или потому, что несколько человек собрались во имя Его); внутри нас самих (либо как Божественная Сила, поддерживающая наше существование, либо как особое присутствие благодати и Святого Духа); или в храме (так как храм — дом Божий, место таинственного пребывания Бога в Евхаристии). Для Франциска Сальского принципиально существенным в вопросе о мысленно творимой молитве было то, что человек сначала осознает присутствие Божие, — ничто иное не может в такой же мере воздействовать на душу, чтобы отвлечь ее от вещей внешних и устремить к развитию жизни внутренней. Таким образом, чувство присутствия Божия необходимо углублять на всех стадиях духовной жизни; начинающим — "молитвой вслух и постоянными размышлениями", продвинувшимся — "краткими и более пространными размышлениями", еще более совершенным — молитвой только зрением. Некоторые души могут достичь даже такого состояния, в котором практически единственным объектом внимания души становятся Божие присутствие и действие.[645]

Иезуит Иоанн Гроу (1731–1803) был учеником Сюрена и последователем Берюлля. Имеено он фактически утвердил доктрину Берюлля в восемнадцатом веке, в сущности бесплодном веке в области духовной литературы. Тема сочинений Гроу сводилась к тому, что по сравнению с Богом, Который есть Все, душа — ничто; поэтому принесение себя в дар Богу составляет основу духовности в целом. Принесение себя в дар можно выразить одним словом — "преданность", что для Гроу означало "глубокую привязанность, абсолютную и добровольную зависимость, любящее ревнование…. направленность ума и сердца на подчинение всем желаниям другого, на предвосхищение его желаний, на превращение его желаний в свои собственные, на пожертвование ему всего. Это самое совершенное проявление веры".[646]

Душа, по словам Гроу, должна стремиться к совершенству, однако меньше всего ради себя самой и больше всего ради славы Божией, в чем как раз и состоит бескорыстная любовь, что, на первый взгляд, могло бы показаться противоречащим добродетели надежды. На самом же деле бескорыстная любовь очищает надежду от себялюбия. Гроу подвергался критике за дискредитацию добродетели надежды; он же, оттачивая свое учение, скорбел по поводу того, что подобная придирчивость отдельных критиков вынуждает писать о духовных проблемах, опираясь на самую общую и туманную терминологию. К лучшим работам Гроу относятся те, в которых он говорит о Христе как о примере и образце жизни для нас. "Для христианина, — рассуждает Гроу, — знание — это знать Иисуса Христа; счастье — это любить Его; святость — подражать Ему".[647]

К доктрине Берюлля более прямое отношение по сравнению с Иоанном де ла Салль и Гроу имеет Луи Гриньон де Монфор (1673–1716), учившийся в Сен-Сюльписе и ставший там горячим почитателем Девы Марии. Он не отделял преданность Деве Марии от преданности Христу, но берюллевский обет рабства перерос у него в служение Иисусу и Деве Марии. В своем учении он исходил из утверждения, что наше совершенство в целом состоит в повиновении Иисусу Христу, в соединении с Ним и в принесении себя в жертву Ему; таким образом, самое совершенное из всех видов почитания — почитание Христа. Однако самое совершенное повиновение Христу осуществилось в Марии, следовательно, лучший для нас способ повиновения Христу — повиновение через почитание Девы Марии. "Чем больше душа приносит себя в жертву Марии, тем больше она жертвует собою ради Иисуса". Затем, в непосредственном рассуждении о рабской преданности Марии, Монфор говорит:

Главная тайна, отмечаемая и чествуемая нами в этом культе, — тайна Воплощения, в которой мы воспринимаем Иисуса только через Марию… Следовательно, правильнее говорить о рабстве Иисуса в Марии и о вселении и царствовании Иисуса в Марии… Иисус всецело пребывает в Марии и Мария всецело пребывает в Иисусе; скорее, не Она уже существует, но только Иисус в Ней.[648]

Формула посвящения Иисусу в Марии, продолжающая привлекать многих, состоит в полном отказе в пользу Девы Марии от всех естественных и духовных благ:

Я отдаю и посвящаю Тебе, как раб Твой, мое тело и душу, всё мое внутреннее и внешнее, а равно и заслуги добрых дел, прошлых, настоящих и будущих; предоставляю Тебе право всецело и полностью распоряжаться мною и всем, что имею, без исключения, на Твое благое усмотрение, в возрастание славы Божией, ныне и во веки веков.[649]

СВ. АЛЬФОНС ЛИГУОРИ

Согласно Пурра, когда квиетизм был запрещен, итальянская духовность приобрела агрессивный характер и ее отличительной чертой стала прежде всего оппозиция этому течению. Так, итальянские писатели, судя по книгам Сеньери, одного из наиболее активных противников квиетизма, следили за тем, чтобы не опорочить подлинную мистику,[650] благодаря чему Италия избежала широкого распространения ереси, что, как мы только что видели, произошло во Франции. Три автора имеют особое значение для семнадцатого и восемнадцатого веков: кардинал Бона, И.Б.Скарамелли, св. Альфонс Лигуори.

Кардинал Иоанн Бона (1609–1674), цистерцианец, принадледжал к числу высокоавторитетных ученых-литургистов и духовных писателей. Его учение, абсолютно ортодоксальное и выдержанное в русле традиции, строилось на трудах многочисленных авторов — от Отцов Церкви до современников кардинала. Он писал главным образом для мирян и прослеживал путь совершенствования человека исходя из стоящей перед христианином конечной цели. Он рассматривает многие теории духовной жизни, но его собственное учение основано на традиционной доктрине классических авторов. В соответствии с его учением, созерцание достигается силой Святого Духа, проявляясь главным образом в даре премудрости, как учил св. Фома Аквинский. Кардинал Бона допускает также возможность интуитивного видения Божественной сущности, однако как редкое, доступное немногим и длящееся всегда считанные моменты. Он придает огромное значение кратким, определенным, внезапно возникающим у людей любого уровня духовности порывам, позволяющим христианину при сохранении молитвенного состояния удерживать в присутствии Бога духовную собранность.

Наиболее известен кардинал Бона своим трактатом о различении духов De discretione spiritum, в котором он, похоже, одним из первых попытался исчерпывающе исследовать эту тему.[651] В основу своего исследования он положил труды Отцов Церкви, работы богословов и опыт мистиков. Признавая, что способность различения духов может быть харизматическим даром, кардинал, однако полагает, что чаще она является результатом исследований и накопления опыта, а значит — умением, которое можно выработать. Водительство души может осуществляться одним из трех духов: человеческим, дьявольским или божественным, — поэтому задача духовного руководителя состоит в том, чтобы попытаться определить, какой из духов действует в каждом конкретном случае. В перечисленные кардиналом Боной правила распознавания духов входят следующие: