Жерсон, таким образом, отождествляет экстатическое состояние единения и созерцание, в дальнейшем точно разъясняя то, что подразумевает под этим типом союза. Низшие силы, включая воображение и разум, прекращают деятельность; они отступают на время, когда душа увлечена созерцанием. Ум сосредоточен на Боге и эмоциональные силы забывают о чувственных вещах; этот процесс называется "освобождением души".[452] Душа преобразуется в Боге, но, описывая это преображение, Жерсон очень тщательно подбирает слова. Душа ни в коем случае не утрачивает своей сущности или своего бытия; следовательно, преображенность души в Боге никогда не должна пониматься как возвращение к вечному прообразу в Божием разуме; точно также недопустимо отождествление любви, которой осуществляется это преображение, со Святым Духом (Петр Ломбардский); и недопустимо уподоблять его ни превращению в вино капли воды, упавшей в бочку вина, ни превращению еды в тело того, кто ее потребляет, ни превращению хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы во время мессы. Жерсон отвергает все эти сравнения, хотя и признает, что не стоит огульно отвергать вообще все сравнения.
Экстатический союз, обретаемый в созерцании, приводящий к преображению души, — дело любви; любовь соединяет душу с Богом, рождая согласие воли души и воли Божией. Однако же, каким бы глубоким ни было соединение, мистик всегда сохраняет свою индивидуальность и личность. На вопрос о том, в какой степени воля мистика подчиняется воле Божией, Жерсон отвечает, что опасно (хотя, может быть, и допустимо) учение, по которому Бог "попускает" грех или проклятие душ и которое стремится отождествить волю человека и Божию "попускающую" волю в такой степени, что мистик мог бы желать своих прошлых грехов или своего проклятия. Здесь Жерсон прозрачно намекает на мистиков, утверждавших, что, поскольку Бог в какой-то мере желает совершения кем-то греха, то и сами мистики не могли бы не желать их совершения (Экхарт).[453]
Следует также отметить, что, утверждая примат любви в созерцании и экстатическом союзе, Жерсон не исключает роль знания. Он признает, что душа не может достичь Бога и наслаждаться сокровенным союзом с Ним без предварительного познания. Жерсон признает необходимость и знания, и любви в мистическом союзе, однако в целом его точка зрения сводится к тому, что, поскольку большинство из проявлений созерцания суть проявления любви, само созерцание, будучи "совершенной молитвой", суть совершенная форма любви.
Рассматривая практическую проблему об условиях и средствах мистического союза или созерцания, Жерсон утверждает, что наиболее важным средством является регулярная практика медитации. Под медитацией он подразумевает осмысление божественных истин, цель которого — содействовать возрастанию в человеке любви и благочестия. Он не предлагает ни каких-либо конкретных правил, ни какого-либо метода медитации; он признает за личностью свободу выбора формы мысленно творимой молитвы в соответствии с потребностями человека и обязанностями занимаемого им положения.
Из всего вышесказанного очевидно, что Жерсон играл важную роль в адаптации devotia moderna к французской milieu. Будучи одновременно человеком мыслящим и деятельным, Жерсон и полемизировал, и отличался конструктивностью. Он боролся с псевдо-мистицизмом нидерландских богословов и выявлял таящие опасность элементы в той части учения Рейсбрука, которая создавалась по тем же моделям, что и доктрина Экхарта. Его конструктивность проявилась в составлении курса духовной жизни для нового века, рассвет которого уже забрезжил, а также в том, что, по крайней мере на некоторое время, он добился гармоничного синтеза аффективного и спекулятивного мистического богословия. Он окончил жизнь в монастыре целестинцев в Лионе, посвятив себя созерцанию, литературным трудам и религиозному наставлению детей.
СВ. ЕКАТЕРИНА СИЕНСКАЯ
Тогда как земли Рейнской области и Нидерландов будоражил мистицизм, в Италии раскол папства способствовал пробуждению чувства христианского реализма. В литературе чаяние века отразились в Божественной комедии Данте Алигьери (1265–1321), являющейся самым великолепным свидетельством средневековой духовности. Подобно Петрарке (1304–1374), боровшемуся за единство Церкви и возврат к ортодоксальности, Данте призывал к реформе. Однако главной фигурой этого периода нестроений, личностью, сумевшей наконец-то положить конец папскому пребыванию в Авиньоне, была св. Екатерина Сиенская (1347–1380).
Екатерина Бенинказа родилась в семье, растившей двадцать пять детей. С шестилетнего возраста она посвятила жизнь Богу. Позднее она вступила в организацию женщин-мирянок Mantellate, входящую в третий орден св. Доминика. Всю жизнь она оставалась мирянкой, поначалу оставаясь в доме родителей и ведя самоуглубленный образ жизни, а впоследствии служа нуждающимся, заключенным и больным. В двадцать четыре года она начала активную апостольскую миротворческую деятельность, выступая также поборницей Крестовых походов. Она переходила из одного города в другой, стремясь восстановить согласие между итальянскими государствами и содействовать церковному благополучию. Несмотря на многочисленные неудачи, способные сломить даже самую закаленную душу, усилия Екатерины завершились победой, и 17 января 1377 г. Папа Григорий XI вернулся в Рим. К сожалению, победа оказалась недолговечной, так как выборы Папы Урбана VI привели к очередному расколу, который Екатерине, несмотря на все ее молитвы и уговоры, предотвратить не удалось.
В последний год жизни Екатерина ежедневно ходила в Ватикан молиться о прекращении схизмы и о церковном единстве. Вконец обессиленная, она ушла из жизни 29 апреля 1380 г. В 1461 г. Папа Пий II причислил ее к лику святых, а в 1970 г. Папа Павел VI провозгласил ее Учителем Церкви.[454]
Получившая стигматы — невидимые до смерти — и обрученная кольцом мистического брака, св. Екатерина Сиенская близка по духу неутомимой и бесстрашной св. Терезе Авильской. Главная ее работа — Диалог, известная также под названием Книга о Божественном Провидении.[LXXXVI] [455] После нее также осталось более 400 писем и различных молитв. В жизни она выполняла роль духовного наставника для бесчисленного множества душ — Пап, епископов, священников, монахов и мирян. Так как Екатерина не умела ни читать, ни писать, то ее учение было тщательно записано под диктовку секретарями.
В Диалоге, представляющем собой беседу предвечного Отца и Екатерины, Екатерина обращается к Богу с четырьмя мольбами: 1) о своем освящении; 2) о спасении человечества и о церковном мире; 3) о реформе духовенства; 4) о божественном промыслительном руководстве всех и вся ко спасению.
Духовное учение св. Екатерины, как оно представлено в Диалоге и в письмах, основано на богопознании и на самопознании. Последнее составляет основу смирения, истребляющего любовь к собственному 'я'. Осознавая себя как ничто, ибо само наше бытие имеет источником Бога, мы приходим к пониманию того, что Бог есть все. Так, однажды Господь сказал ей: "Екатерина, Я есть Тот, Кто Есть; ты есть та, кого нет".
Полагая сущностью христианского совершенства любовь, св. Екатерина описывает три степени любви в продвижении души к святости: рабская любовь (любовь, сопросвождающаяся страхом наказания за грехи); любовь наемника (любовь, сопровождающаяся надеждой получить в награду вечную жизнь); и сыновняя любовь (любовь к Богу ради Него Самого, которая и есть совершенство любви). В состоянии совершенной любви человек абсолютно утрачивает свою волю и полностью покоряется воле Божией.
Св. Екатерина описывает мистическое соединение с большой ясностью и точностью: оно суть переживание или осознание присутствия Бога в душе и нисколько не похоже на простое соединение с Богом в освященной благодати. В состоянии совершенства душа никогда не утрачивает осознания Божия присутствия; между душой и Богом устанавливается единство в такой степени сокровенное и непрерывное, что каждый момент и каждое место располагают к молитве, к общению с Богом.
