Евагрий стремился синтезировать доктрину духовной жизни в трактатах, адресованных прежде всего монахам. Practicos (PG 40, 1221–1252) содержит аскетическое учение Евагрия; Gnosticos[106], продолжение предыдущей работы, представляет собой свод практических советов и предостережений; его шедевр Kephalaia gnostica был опубликован под редакцией А. Гийомона в Париже в 1958 г.[107] Из других работ, приписываемых Евагрию, мы упомянем только трактат об общежительстве и трактат, адресованный монахиням,[108] рассуждения о злых помыслах и о восьми духах злобы[109] и работу о молитве.[110]

Положительный вклад Евагрия можно суммировать следующим образом: он определил этапы развития духовной жизни;[111] он попытался выявить взаимосвязь между добродетелями, начиная с веры и кончая любовью; он разработал богословие молитвы, достигающей совершенства в "мистическом богословии" или гнозиса Троицы; он перечислил и охарактеризовал восемь смертных грехов; и попытался усовершенствовать доктрину стоиков о apatheia, обосновав ее любовью.

В работах Псевдо-Дионисия "удивляет то, что apatheia, значение которой всегда объяснялось и утверждалось, начиная с Климента и до Евагрия, совсем или почти совсем исчезает; при этом и gnosis, если не исчезает, то, во всяком случае, внимание ему уделяется гораздо меньшее".[112] Однако Псевдо-Дионисий Ареопагит поистине принадлежит основному направлению Каппадокийской школы и при этом делает шаг вперед в развитии богословия духовной жизни, особенно в своей трактовке трех вышеназванных этапов, в проведении различия между богословием как наукой и богословием как мистикой, а также в своих воззрениях на мистическое созерцание. Трудно переоценить его значение для духовного богословия, особенно с точки зрения его влияния на средневековых богословов, гораздо ощутимее проявившееся на Западе, чем на Востоке.

Общепризнано, что работы Псевдо-Дионисия были написаны в конце пятого или в начале шестого века. Также существует общее единодушие в вопросе о подлинности работ, составляющих corpus dionysiacum:[XXVI] De divinis nominibus, Theologia mystica, De caelesti hierarchia и De ecclesiastica hierarchia. Из названия первой работы ясно, что в ней приводится объяснение различных имен Божиих, встречающихся как в Священном Писании, так и в философских работах. В Theologia mystica Псевдо-Дионисий рассуждает о Божественном Мраке и о необходимости полного самоотречения ради соединения с Богом, а затем, обосновав различие между положительным и отрицательным богословием,[XXVII] показывает, почему трансцендентное не присуще ни одной из чувственных форм и ни одному рассудочному понятию. Две последние работы представляют собой трактаты об ангельской иерархии и о таинствах, соответственно.[113]

Как уже говорилось, Псевдо-Дионисию принадлежит идея выделения в духовной жизни "трех направлений" или "трех этапов". Однако за исключением отрывка из De cadesti hierarchia, где катехумены, обычные верующие и монахи рассматриваются как три этапа на пути к совершенству, Псевдо-Дионисий не применяет понятие направлений или этапов к состояниям отдельного христианина. Он, скорее, говорит о способах соучастия людей и ангелов в божественных совершенствах; следовательно, именно в таком контексте следует понимать слова "очищение, озарение и совершенствование". Так, в De caelesti hierarchia разные лики ангелов выполняют функции очищения, озарения и совершенствования; с другой стороны, в De ecclesiastica hierarchia те же самые функции выполняются литургией, духовенством и верующими. В богослужебном смысле крещение — таинство очищения; Евхаристия — таинство озарения; миропомазание (конфирмация) — таинство, придающее совершенство благодатным дарам крещения. Если применить ту же терминологию к духовенству, то старейшины и диаконы осуществляют функцию очищения, пресвитеры — функцию озарения, а епископы совершенствуют эту работу пастырским словом и служением литургии.

В начале De ecclesiastica hierarchia Псевдо-Дионисий замечает, что целью всего очищения, озарения и совершенствования является "непреходящая любовь к Богу и всему божественному…, видение и знание священной истины, божественное участие в простом совершенстве Того, Кто в высшей степени прост,[XXVIII] и наслаждение созерцанием, воспитывающим душу и обожествляющим всех достигающих его".[114]

В De divinis nominibus Псевдо-Дионисий говорит о знании Бога, которое достигается не через учение, но под воздействием божественного; это вид сопереживания и интуиции, возникающий вследствие ярчайшего излучаемого Божеством света, а, со стороны человека, благодаря любви, достигающей экстатического состояния.[115] Однако свою доктрину о двух типах богословия и о природе мистического созерцания Псевдо-Дионисий развивает в небольшом трактате De mystica theologia, в самом его начале описывая "мистическое богословие" и средства его достижения:

О пресущественная, пребожественная и преблагословенная Троица… Вознеси нас на неведомую, пресветлую и высочайшую вершину познания Священнотайного Писания, где совершенные, неизменные и подлинные таинства Богословия открываются в пресветлом Мраке тайноводственного безмолвия, в котором при полнейшем отсутствии ощущений и видимости наш невосприимчивый к (духовному) просвещению разум озаряется ярчайшим светом, преисполняясь пречистым сиянием!

Да будут таковы всегда мои молитвы.

И если ты, мой возлюбленный Тимофей, ревностно стремишься приобщиться к созерцанию мистических видений, то устранись от деятельности и чувств своих и разума, и от всего чувственно-воспринимаемого, и от всего умопостигаемого, и от всего сущего, и от всего несущего, дабы в меру своих сил устремиться к сверхъестественному единению с Тем, Кто превосходит любую сущность и любое ведение, поскольку только будучи свободным и независимым от всего, только совершенно отказавшись от себя самого, и от всего сущего, то есть все отстранив и от всего освободившись, ты сможешь воспарить к сверхъестественному сиянию Божественного Мрака.[XXIX] [116]

Говоря кратко, учение Псевдо-Дионисия о познании Бога (теология) исходит из утверждения о том, что никакие чувственновоспринимаемые или идущие от воображения образы не дают человеку знание о Боге; даже, скорее, наоборот, эти образы суть препятствия. Бог постигаем только двумя способами: через мышление или через тайноведческое созерцание. Первое — это познание разумом, называемое доказательным или аподиктическим богословием; второе — это мистическое богословие, то есть сверхъестественное и интуитивное. Кроме того, доказательное или умопостигаемое богословие существует в двух видах: утвердительное и отрицательное.[XXX] Богословие утверждения состоит в отнесении к Богу всего мыслимого сущего и всех известных совершенств; Бог есть все во всем. Богословие отрицания — это попытка отразить тот факт, что все, какие бы то ни были имена, которые мы даем Богу гораздо лучше выражают то, чем Бог не является, а не то, чем Он является; они слишком далеки от Бога, Который непознаваем, трансцендентен и таинственен. Следовательно, наше познание через отрицание часто более точно, чем богословие утверждения, потому, что наши представления о Боге в форме отрицания очищают наше знание о Боге. Так, вся полнота благости всего тварного обнаруживается в Боге (богословие утверждения), однако благость Божества беспредельна и, следовательно, не есть благость, присущая всему тварному (богословие отрицания).