— Извините, что отрываю вас, сэр, но тут звонят и говорят такое, что мне остается только развести руками. Наверняка это касается вас.

— Да?

— Насколько я понимаю, на линии сразу четырнадцать телефонисток, а также некто, говорящий на непонятном мне языке. Все вызывают какого-то императора по фамилии Смит, потому что в случае отказа им угрожают убийством. Я действительно ничего не понимаю, сэр.

Смит опять хихикнул.

— Я тоже ничего не понимаю, — солгал он, — но трубку возьму. Мне полезно посмеяться.

— Да, сэр, я тоже так считаю.

Теперь у нее было, чем дополнить отчет о стремительно ухудшающемся душевном здоровье Харолда Смита.

— Алло, — сказал он и был тут же оглушен гомоном выступающих хором телефонисток.

Он не понимал ни единого слова, пока всех не призвал к порядку царственный рык:

— Молчать, жалкие наседки! Ишь, раскудахтались! Чтоб я больше вас не слышал.

Это был голос Чиуна. Линия умолкла, как по мановению волшебной палочки, и у собеседников появилась возможность общаться без помех. Смит нажал кнопку, лишавшую мисс Первиш шанса подслушать разговор.

— Алло, — сказал Смит.

— Мастер Синанджу приветствует императора, — сказал Чиун.

— С вами все в порядке? Как Римо?

— Я в порядке, как всегда. Но не Римо.

— Что с ним?

— Его ранила одна из этих человеко-зверей. Нам надо вернуться в Фолкрофт.

— Нет, — быстро ответил Смит, — это слишком опасно. Это невозможно.

— Прошлой ночью они напали на нас и попытались убить. Еще немного, и они добьются своего. Нам надо покинуть этот город, населенный олухами и людьми, не умеющими разговаривать.

— Прошлой ночью? Это не связано с пожаром?

— Связано.

— Там во дворе нашли труп. Агент ФБР Галлахан. Вам известно, что с ним случилось?

— Да. Это я его устранил.

Смит похолодел.

— За что? — спросил он.

— Он был одним из них. Теперь их много.

— О!

— Нам надо возвратиться в Фолкрофт, там Римо будет в безопасности.

— Где вы сейчас? — спросил Смит.

— В гостинице, в которую заезжают на автомобиле.

— Мотель. Как вы там оказались?

— Приехали на таксомоторе, шофер которого был так любезен, что ни разу не открыл рот.

— Значит, вас найдут, — обнадежил его Смит. — Таксист запомнит вас обоих.

— Да. Нам надо вернуться в Фолкрофт. Если это запрещено, то мы покинем страну навсегда.

— Возвращайтесь, — сдался Смит.

Он снабдил Чиуна подробными инструкциями: сперва им предписывалось доехать на такси до границы Массачусетса, там пересесть в наемный лимузин из Бостона, который доставит их до места на шоссе, где их будет дожидаться другой наемный лимузин, уже из Коннектикута, который и привезет их в Фолкрофт.

— Вы все поняли?

— Да. Еще одно, император. Правда, это такая мелочь, из-за которой мне совестно вас беспокоить.

— О чем речь?

— Кто оплатит все эти такси и лимузины?

— Я, — ответил Смит.

— Должен ли я сперва сам заплатить водителям?

— Будьте так любезны.

— А вы мне все возместите? — спросил Чиун.

— Все.

— Я буду брать квитанции, — пообещал Чиун и повесил трубку.

Смит тоже положил трубку. У него пропала охота смеяться.

Шийла Файнберг расхаживала взад-вперед вдоль прохладной кирпичной стены пустого склада. Она сбросила кожаные туфли и теперь наслаждалась прикосновением ступней к полу.

— Куда они подевались? — спросила она.

— Я следил за ними до самого мотеля «Колони Дейз», — ответил мужской голос. Остальные восемь собравшихся уставились на говорящего. Они расположились полукругом, внутри которого расхаживала Шийла.

— И?.. — поторопила она его.

— Но они уехали оттуда, — закончил мужчина и зевнул.

Этот широкий зевок свидетельствовал не об усталости, напротив, он сигнализировал о потребности в дополнительном кислороде, что типично для крупных зверей, когда они лишены возможности размяться.

— Куда они подевались? — повторила Шийла свой вопрос и, отвернувшись к стене, словно с намерением пересчитать кирпичи, в ярости царапнула ее ногтями. Потом она снова посмотрела на свою стаю и проговорила:

— Мы должны до них добраться. Это все. Должны! Мне нужен молодой. Если бы Галлахан не упал с крыши! Он бы их выследил.

— Я их тоже выследил, — сказал тот же мужчина с легкой досадой.

Шийла резко повернулась к нему, словно он перешел в атаку. Он выдерживал ее взгляд не больше секунды; потом опустился на корточки и склонил голову. Дальше он говорил, не поднимая глаз.

— Сначала они ехали на такси, потом пересели в лимузин. Я говорил с таксистом. Лимузин был бостонский, направление — южное. Надо будет дождаться возвращения лимузина, тогда я узнаю у его шофера, куда он их отвез.

— Займись этим, — коротко распорядилась Шийла и добавила: — Я знаю, что у тебя получится.

Мужчина поднял довольные глаза, словно его погладили по голове. Славно, когда тебя замечают и хвалят. Особенно когда это делает вожак стаи.

Это могло означать, что ночью ему будет предоставлено право насытиться первым. Ему достанутся самые лакомые кусочки.

В окно больничной палаты заглядывало солнце. Под окном лениво плескались темно-серые воды залива Лонг-Айленд, похожие на нью-йоркский асфальт в безветренный, душный день. Влажность снаружи была настолько высокой, что людям казалось, что им на голову набросили полотенца, только что вынутые из кипятка.

В палате, впрочем, стояла кондиционированная прохлада. Проснувшись, Римо обратил внимание как на это, так и на то, что впервые за долгие годы не ощущает распространяемого обычным кондиционером угольного запаха.

Он замигал и огляделся.

Рядом с койкой сидел Смит. Увидев, что Римо проснулся, он облегченно вздохнул. Обычно его лицо походило на выжатый лимон, теперь же на нем появилось выражение, допускающее сравнение с нетронутым лимоном. Говоря о Смите, нетронутый лимон приходилось считать олицетворением счастья, а изрезанный и выжатый — нормой.

— Вы не представляете себе, какая это прелесть — вот так проснуться и застать вас рядом, — сказал ему Римо, не узнавая собственный сонный голос. Чрезвычайно крепкий сон не был ему свойствен. — Некоторые, просыпаясь, видят рядом любимую женщину. Другие — хирурга, четыре дня подряд боровшегося за жизнь пациента на операционном столе и одержавшего победу А я вижу вас, нависшего надо мной, как удав, намеревающийся полакомиться мышкой. От этого зрелища сердце переполняется весельем.

— Я посмотрел на ваши раны, — сказал Смит. — Ваше счастье, что вы хоть кого-то видите — А, раны... О них позаботился Чиун.

Римо обвел взглядом палату.

— Кстати, где он?

— Пошел в гимнастический зал. Сказал, что хочет увидеть место, где у него все пошло кувырком. Кажется, именно в этом гимнастическом зале вы с ним впервые встретились, — сухо молвил Смит.

— Точно. Ладно, не будем об этом. Слушайте, у вас не найдется закурить?

— Простите, я не курю. Бросил, как только появилось предупреждение Главного хирурга США. Тогда я решил, что с меня хватит и такой угрозы для моего здоровья, как вы.

— Как приятно вернуться домой! — сказал Римо. — Может, сгоняете в вестибюль за сигареткой?

— С каких пор вы закурили?

— Я то курю, то бросаю, — соврал Римо.

Ему и впрямь хотелось закурить, и он никак не мог взять в толк, в чем тут дело. Он не курил уже много лет. Годы тренировок привели его к пониманию того, что самое главное — это дыхание. Все приемы, все волшебство, вся техника Синанджу зиждились на дыхании. Без дыхания не получится никогда и ничего. При правильном дыхании становилось доступно буквально все. Первый урок заключался в том, чтобы не вдыхать дым.

И тем не менее он сходил с ума по сигарете.

Смит кивнул и вышел. В его отсутствие Римо как следует осмотрел палату и с легким содроганием пришел к выводу, что это была та самая палата, где он когда-то очнулся после инсценированной казни на электрическом стуле.