К тому времени, как Томас достиг полицейского участка на Боу-стрит, он почти забыл о том всепроникающем чувстве человеческого отчаяния и безнадежности, которое преследовало его весь день и которое он ощущал, словно песок на зубах.

Расплатившись с возницей, инспектор отпустил кэб и поднялся по ступеням участка. Не успел он закрыть за собой входную дверь, как услышал шум на улице. Наконец дверь с грохотом распахнулась, пропуская пятившегося задом полицейского, который увещевал наступавшего на него джентльмена плотного телосложения с бакенбардами на багровом от гнева лице. Стараясь вырваться из крепких рук полицейского, он бился, как рыба, попавшая на крючок. Несмотря на преимущество возраста и сноровку, молодой констебль явно не мог справиться с ним.

Питт поспешил ему на помощь, и вдвоем они наконец обуздали строптивого джентльмена, уже понявшего бесполезность дальнейшего сопротивления. Когда тот внезапно затих, остановились все – констебль в измятом кителе и сбившемся набок шлеме, инспектор Питт с надорванным карманом и брюками со следами грязных ботинок сопротивлявшегося джентльмена и сам виновник шумной баталии. Его сюртук был порядком помят, сорочка порвана, ее пристегивающийся воротничок совсем отскочил; галстук затянулся на шее, словно удавка; верхняя пуговица брюк была оторвана.

– С вами все в порядке, констебль? – осведомился Питт, стараясь сохранить серьезность, несмотря на явную комичность ситуации.

Тот одной рукой одернул китель, а другой продолжал крепко удерживать смутьяна.

– Все в порядке, сэр. Я очень признателен вам за помощь, – поблагодарил он инспектора.

– Как вы смеете! – гневно возмутился задержанный. – Вы, должно быть, не знаете, кто я! Я – Горацио Осмар! – Свое имя он произнес, уже обращаясь лично к Питту, в котором угадал старшего по чину, человека, достойного его внимания.

Это имя Томас хотя и с трудом, но припомнил. Горацио Осмар был помощником министра в прошлом правительстве, но уже два года как в отставке.

– Слушаю вас, сэр, – с удивлением произнес он, глядя поверх головы Осмара на расстроенного констебля.

– Я готов принять извинения и покончить с этим недоразумением, – жестко заявил Осмар, одергивая сюртук и пытаясь скрыть непорядок с брюками, однако его рука неуверенно замерла, словно он передумал. Лицо его было по-прежнему багровым.

– Я не могу, сэр, – вмешался констебль, прежде чем Питт успел ответить. – Я должен предъявить вам обвинение.

– Возмутительно! – взорвался Осмар, вырывая руку, за которую его продолжал удерживать полицейский, и поворачиваясь к Томасу. – Вы похожи на разум-ного человека. Ради всех святых, объясните этому… не в меру старательному юноше, кто я.

Питт взглянул на констебля, лицо которого слегка порозовело. Тот выглядел несчастным, стоя навытяжку, но в его взгляде была непреклонность.

– В чем вы его обвиняете, констебль?

– В поведении, нарушающем общественные правила приличия, сэр.

– Вранье! – возмущенно крикнул Осмар. – Полнейшее вранье! Ничего этого не было!

– Вы не ошибаетесь, констебль? – с сомнением переспросил инспектор.

– Нет, сэр. Констебль Кромби задержал молодую леди.

– Какую молодую леди?

– Ту, с кем был мистер Осмар. Они сидели в парке, сэр. – Констебль смотрел перед собой в пространство, в глазах его было страдание, лицо покрылось испариной.

– Вот именно, – негодуя, воскликнул Осмар. – Сидели! – Он трясся от возмущения. – Разве это нарушение правил приличия, сэр, если джентльмен и молодая леди сидят в парке и наслаждаются приятным солнечным днем? – Он снова одернул свой измятый сюртук. – Совершенно недопустимо то, что двое молодых нахальных полицейских ни с того ни с сего вдруг прибегают к применению грубой силы!

– Двое? – вопросительно вскинул брови Питт.

– Да, двое, сэр! Второй арестовал мою спутницу, мисс Джайлс. Представляете, что должна переживать молодая девушка из порядочной семьи? – Лицо джентльмена, его округлившиеся глаза и нос картошкой – все выражало обиду и возмущение. – Я в отчаянии от того, что подобное произошло с ней в моем обществе, когда она должна была бы чувствовать себя в полной безопасности. Я никогда этого не забуду!

– А где же мисс… мисс Джайлс, констебль? – озабоченно спросил Питт. Это уже походило на серьезную ошибку и могло плохо обернуться, если Осмар будет настаивать на том, чтобы констебли понесли наказание.

– Она идет за мной, сэр, – констебль прятал глаза от Питта, но, несмотря на смущение, оставался непреклонным.

В это мгновение открылась дверь, и второй полицейский ввел внутрь молодую женщину, крепко держа ее за обе руки. Девушка отличалась той здоровой цветущей красотой, которая присуща молодости. Ее светло-русые волосы, потеряв все шпильки, падали в беспорядке на плечи, платье было измято и расстегнуто у ворота. Трудно было сказать, когда ее одежда приняла такой вид – сейчас, в результате сопротивления полицейскому, или уже была в беспорядке, когда девушка и Осмар обнимались на скамейке и были задержаны.

– Вы – констебль Кромби? – строго спросил Питт у второго полицейского.

– Да, сэр. – Тот, судя по всему, устал и был расстроен. Ему еще не приходилось сражаться с молодыми леди, да еще из приличной семьи, или вообще с порядочными девушками, как эта, и он был растерян. Все это было написано на его честном лице.

– Леди тоже задержана? – спросил Питт.

– Да, сэр. Она была в парке с этим джентльменом. – Констебль указал на Осмара, с ненавистью взиравшего на полицейских и готового снова раскричаться. – Они вели себя недостойно в общественном месте, сэр, – не выдержал Кромби. – Так ведут себя в спальне или, на худой конец, в собственной гостиной.

– Как вы смеете?! – Осмар уже не сдерживал себя. – Это наглая ложь, сэр! – Он попытался освободиться от рук полицейского, но безуспешно. – Мы ничего подобного не делали. Вы оскорбляете мисс Джайлс, и я не потерплю этого, предупреждаю!

– Мы видели то, что видели, сэр, – настаивал констебль.

– У вас разыгралось воображение! – Осмар повысил голос, и теперь все в участке, кто был поближе, слышали шум и крики.

Открылась дверь, и вошел инспектор в форме, блондин с грубоватым простым лицом, почти такого же высокого роста, как и Питт.

– Что-то случилось, констебль? – обратился он к Кромби, не сразу угадав в Питте, одетом в штатское, офицера полиции.

Кромби облегченно вздохнул.

– О, мистер Урбан, сэр, я рад, что вы здесь. Алардайс и я задержали эту леди и этого джентльмена за недостойное поведение в парке. У них был непристойный вид в парке на скамье. Они пытались раздевать друг друга, словно были у себя в спальне.

– Это неправда! – гневно выкрикнул Осмар. – Совершеннейшая неправда! Вы не знаете, кто я. – Он дернул свой сюртук обеими руками, внезапно осознав, что они у него наконец свободны. – Я – Горацио Осмар, бывший министр правительства Ее Величества.

Глаза Урбана лишь чуточку расширились, но выражение их осталось прежним.

– Да, сэр. А эта леди?

Девушка открыла было рот, чтобы ответить, но Осмар опередил ее:

– Мисс Бьюла Джайлс, весьма респектабельная молодая особа, моя знакомая. Леди безукоризненной репутации и бесспорных достоинств.

Урбан взглянул на Питта.

– А вы, сэр?

– Томас Питт, полицейский инспектор-детектив. Но этот случай не имеет ко мне никого отношения. Я пришел к мистеру Драммонду по совсем другому делу.

На этот раз выражение глаз Урбана изменилось. Простая вежливость превратилась в живой интерес.

– Значит, вы и есть Томас Питт? Я недавно переведен в участок на Боу-стрит, но уже наслышан о вас. Сэмюэл Урбан. – Он протянул Питту руку.

Томас пожал ее, почувствовав ответное пожатие сильной теплой ладони.

– Я оставлю вас, – сказал он с улыбкой. – Похоже, случай непростой.

С этими словами Питт повернулся, миновал стол дежурного и поднялся по лестнице, направляясь в кабинет Драммонда. Достигнув площадки верхнего этажа, он вдруг резко остановился, едва не споткнувшись о последнюю ступеньку от бросившей его в холод догадки. Сэмюэл Урбан! Это имя он видел в списке убитого ростовщика, а рядом с именем – солидную сумму…