- По крайней мере, пёс лает.

      - Видал, какие у него зубки? Как думаешь, он мог того орчину задрать?

      - Теоретически, да. А зелёного точно задрали?

      - Точно. После двух недель в сырости да жаре, он буквально в руках у меня расползался, - ратника передёрнуло, - но такие укусы трудно не увидеть. Дороговато вурдалак за погляд взял.

      - Ну, мы-то на него глазеть не будем. Спи давай, нам уезжать рано.

      Лаптю не понадобились уговоры. Отвернулся от света, и почти сразу раздался сочный храп человека, не обременённого мыслями. Шип поудобнее устроился на жёстком тюфяке, но перо в чернильницу не обмакнул. У него, в отличие от компаньона, дум было предостаточно.

      Во-первых, орки, буквально выросшие в седле, пешком не путешествуют, тем более, совсем налегке. Отсюда вопрос: куда подевался конь, оружие и поклажа? Скорее всего, вещи и деньги прибрал будущий покоритель трактов Брыня, лошадь спрятал где-то на болотах, а остальным сказал, дескать, глупая скотина сбежала на свою погибель, заодно унеся пожитки хозяина в седельных сумках. Шип не стал расспрашивать мужика напрямую, дабы не искушать желанием разжиться заодно кошельком чересчур любопытного эльфа, также неудачно решившего поглядеть местную "достопримечательность".

      Во-вторых, почему нечисть заинтересовала путешественника настолько, что он решил задержаться в подозрительном месте у жадного до "злата" хозяина? Вой действительно походил на вурдалачий, но не только.

      И, в-третьих, что за вурдалак такой, предпочитающий гоняться за зверьём, хотя слепой старик был для него более лёгкой добычей?

      Затмив лунный свет, на утоптанный пол легла тень. Шип машинально нащупал рукоять меча. Прижав палец к губам, Брыня зашёл под навес и сел напротив л"лэрда.

      - Ты метко стреляешь?

      В ответ на глупейший вопрос эльф иронично выгнул бровь, но человеку этого оказалось достаточно.

      - Тогда пойдём на вурдалака поохотимся.

      - Это с какой стати?

      - С такой, что стрелок из меня неважный, а вам надо стол и кров отрабатывать.

      - Ну ты наглец! - восхитился Шип. - За слизняков и прогнившие тюфяки ты с нас столько содрал, сколько столичные корчмари за комнату и свежую баранину постыдятся брать.

      Брыня насупился:

      - Не пойдёшь, сталбыть?

      - Мне и здесь неплохо, а если ты оставишь меня в покое, будет совсем хорошо.

      Больше мужик не стал тратить ни минуты, махнув рукой на неправильного эльфа, которому чужд охотничий азарт. Прихватил из дома лук и один отправился ночью на болота. Лапоть прав, идиотизм этого типа может успешно конкурировать с Нелюдиным.

      Вурдалак завывал всю ночь то ближе, то дальше, но в саму деревню не заходил.

      Похоже, Брыне с охотой не повезло.

      Несмотря на то, что лук он с собой взял орочий.

      ***

      Всё-таки Шипа сморила дрёма, и он, не надеясь на Лаптя, попросил Сольдэна подежурить. Жеребец предупреждающе всхрапнул раньше, чем на плечо л"лэрда опустилась рука, что позволило сделать побудку приятнее для всех и исключило участие в ней меча. Анята выглядела не просто встревоженной, а перепуганной насмерть, даже косу с вечера не переплела, а зипун брата набросила прямо на ночную сорочку.

      - Светлый-ня... Дивный-ня...

      - Просто Шип.

      - Шип, - девушка с трудом удержалась, чтобы не добавить привычное "ня", а эльф - от смеха. - Мой брат куда-то ушёл ночью, и до сих пор не вернулся. Прости, что тебя разбудила, но я и так еле утра дождалась.

      - На охоту он ушёл, но похоже, с дичью так и не встретился, иначе вурдалак по-другому выл бы.

      - О, болотные огни! А если он утонул?

      - Его крика я тоже не слышал. Походит, устанет, вымокнет и вернётся. Лапоть, вставай, нам в дорогу пора! - Шип запустил в компаньона остывшим угольком, спровоцировав незлобивую ругань.

      - Уже уезжаете? Я думала, вы со мной Брыню подождёте, а ещё лучше с поиском поможете...

      - Анята, вас две деревни людей, а мы совсем не знаем местность и будем только мешать. Пусть кто-нибудь из детей сбегает в Осадки, всех оповестит, а к тебе жениха с волкодавом приведёт, чтобы одной страшно не было.

      Девушка зябко обняла себя за плечи:

      - Да, извини за дерзость. Пойду завтрак приготовлю, вы ж за него уплатили.

      - Тебе бы не в болоте тонуть, а в город податься. Устроилась бы подавальщицей или кухаркой в корчме, улиток своих разводила бы, а через год-другой на твоё блюдо со всех околотков люди будут сбегаться.

      - Я об этом думала, но у меня здесь брат, жених и Балуня - вся моя жизнь.

      - Жалко её, - вздохнул бывший ратник, проводив хозяйку сочувственным взглядом. - Брат денег скопит и уедет, жених мне тоже что-то не нравится, а его псина - того пуще.

      - Лапоть, если будешь всех подряд жалеть, то в конце концов сам подставишь спину под нож очередного бедолаги, да ещё благословишь его перед смертью. Анята не бедная сиротка, так что лучше прибереги жалость для Зорьки. Она есть хочет и, знаешь, что о тебе...

      - Не-ет! - компаньон перескочил плетень с такой скоростью, будто за ним гналась стая вурдалаков, тоже желающих чего-нибудь вкусить.

      Улитки уже не казались отвратительными, Шип даже прихватил несколько пустых раковин и сделал заметки об особенностях местной кухни, однако, путников ждал более привычный и сытный завтрак - варёное мясо и болотная разновидность капусты.

      - Здесь водятся олени?

      - Забредают иногда, и недавно Брыня одного подстрелил. Он оставил мясо на чёрный день и из ледника брать не велит, но ведь сейчас он не смотрит, а вам понадобятся силы в дороге. И смотрите под ноги, - Анята запнулась, нелегко ей давалась роль радушной хозяйки, когда брат как в болото канул, - после шильды даже тропа проседает очень глубоко.

      Тёмные куски вызвали острый приступ того, в чём Шип недавно упрекал напарника - жалости. С другой стороны, он понимал, что глупо отказываться от роскошного по здешним меркам завтрака, да и Анята искренне хотела угодить на прощание. Треснув ратника вилкой по чересчур загребущей лапе, эльф достал из миски самый аппетитный ломоть.

      Опадчане не стали дожидаться возвращения пропавшего. Феня и Полуня, оказавшиеся не детьми, а просто низкорослыми, как и большинство соплеменников, отворили дверь в свою кузню, и потянулся народ за железом от копий до топоров. Действовали слаженно и быстро, словно единый организм, разбившись на равные по силе группы, щупальцами потянувшиеся в окрестности, в то время как разум и сердце общины - старейшины и Анята - остались в центре.

      Как только взъерошенный Додоня переступил порог хижины, напарники сделали то же самое, только в обратном направлении. Лапоть едва поспевал за Шипом, недоумевая, с чего вдруг приподнятое с утра настроение упало ниже нуля, но заговорил, когда всадники уже миновали шильду на выезде из деревни, благо, безо всяких трупов и прочих достопримечательностей. Свесившись из седла, парень сорвал длинный колосок, сунул луковкой в рот, сразу же выбросил и отплевался.

      - Мофет, мы Б"гыню по до"гоге фт"етим. Фкафем, фто фефт"гёнка пе"гефивает, - болотное растение оказалось коварным, от сока у Лаптя онемели губы и язык, так что парень одновременно шепелявил и картавил. В другое время Шип не упустил бы возможности поддеть дурня, сующего в рот всё подряд, а сейчас это вызвало глухое раздражение. Ведь накануне Брыня рассказывал о неких стебельках, которые ест только главный местный хищник - трясинные змеежабы, чтобы подстреливать жертву паралитической слюной. Достал уже человеческий идиотизм!

      - Не хочу встречаться с этим... Брыней. Кажется, я знаю, что у них за вурдалак завёлся.

      - И?!!

      Но эльф только рукой махнул.

      ***